Михаил Эпштейн: Воскрес человеком

Недавно с амвона Храма Христа Спасителя раздались обличительные слова о «глобальной ереси человекопоклонничества — нового вида идолопоклонства«. Суть ее, враждебная христианству, состоит в том, что «должен быть некий универсальный критерий истины, а таковым может быть только человек и его права, и жизнь общества должна формироваться на основе непререкаемого авторитета человеческой личности«.

На эти слова патриарха уже ответил в свое время папа Иоанн Павел II, которого называют также «папой прав человека». В своей первой энциклике Redemptor hominis (1979) он писал: «Глубокое изумление перед ценностью и достоинством человека называется Евангелием, т. е. Благой Вестью. Оно также называется христианством«.

А еще раньше на слова о человекопоклонстве ответил сам Иисус: «суббота для человека, а не человек для субботы; посему Сын Человеческий есть господин и субботы».

Нет ничего более еретического для христианства, чем противопоставление Бога и человека, ведь сам Христос и есть Сын Человеческий — Бог, ставший человеком. И все ереси, с которыми исторически боролось христианство, от монофизитства до арианства, именно противопоставляли Бога и человека в Христе, умаляя одного за счет другого. Весь смысл евангельской вести состоит в защите прав человека против власти государства, природы, обычаев, даже против власти самих религиозных обрядов, причем столь священных, что они входят в число десяти заповедей: «Помни день субботний, чтобы святить его». Нет, человек священнее субботы.

Это превознесение человека продолжает поражать и сегодня. Христианство как изумление перед достоинством человека сродни великому искусству и великой науке, потому что именно удивление порождает философское вопрошание и художественное вИдение. Об этом писали многие от Аристотеля до В. Шкловского с его теорией искусства как отстранения, умения видеть вещи странными, непривычными. Христианство — это художническая способность непрестанно удивляться человеку, его свободе, разуму и многообразным дарам, пересоздающим мироздание. Да разве и сам человек, созданный по ОБРАЗУ и ПОДОБИЮ Бога, — не метафора, не поэтическое создание?

Пасха напоминает об этом с удвоенной силой. Бог не только родился человеком, но и воскрес человеком. Пройдя через опыт умирания и развоплощения, после пребывания в иных мирах, он возвращается не в виде какой-то природной или иноприродной стихии, не в виде радуги или новой планеты, цветка или формулы, а во плоти человека. Это своего рода рифма, придающая законченность человеку как поэтическому явлению.

С Пасхой тех, кто празднует ее сегодня!