Первые христиане жили ожиданием скорого пришествия Христа. Когда это ожидание перенеслось в долговременную перспективу, нужно было как-то иначе строить свою жизнь.
В результате ожидание будущего века стало скорее частью доктрины, чем повседневной данностью.
Но вот как поступил на рубеже IV–V вв. любимый мной Феодор Мопсуестийский. Он сделал учение о двух веках, нынешнем и будущем, фундаментом своего богословия. Говорил о том, что нынешний век по определению не идеален, но именно в этот век люди (и ангелы) проявляют свою волю. А будущий век — это век идеала, нетления и неотвратимости. Там уже нет места для воли.
И вот что он говорит дальше. В нынешнем веке мы призваны уподобляться будущему веку настолько, насколько это возможно. Тому самому веку, где нет ни своих, ни чужих, ни наставника, ни ученика, ни начальника, ни подчинённого, где все станут единым телом Христа. Да, этого невозможно осуществить в полноте, но надлежит к этому стремиться. Стремление, намерение, направленность воли, преодолевающая комфорт, — вот что, по Феодору (и затем по Исааку Сирину) засчитывается за поступок.
Смотрите, что делает Феодор: он возвращает эсхатологию в повседневность. Он возвращает церковную действительность V в. в новозаветные времена, насколько ему это было возможно.