Амвросий фон Сиверс: Вне Времени

    Современность вызывает много неврозов, и сии страхи вовсе небезпочвенны, ибо в реальности наблюдаем сильнейшие цивилизационные изменения. Они происходят по многим направлениям. В т.ч. на внутреннем контуре, т. е. очевиден не просто кризис, но упадок. Сие трактуется по-всякому, или вовсе отрицается, когда именно на философском уровне утверждается, что всё в порядке: прогресс продолжается. Однако, эпоха пост-ПостМодерна явно завершилась, и сие соотносимо не только с краткими периодами истории, но гораздо более долгими сроками. Например, инициативы Ренессанса, Вестфальского мира и Французской революции — заложивших множество идейных трендов, опередивших цивилизационные процессы, - похоже, исчерпаны (м.б. даже не просто исчерпаны, а пережиты и отвернуты?). Но ознчает ли сие, что всё исчезнет?

     Нет, не означает: как не означает и того, что исчезло всё то, что существовало до указанных инициатив, или сосуществовало с ними, или существовало вопреки им. 

      Указываемые периоды и эпохи — есть всего лишь демонстрация соотнесения времени и вечности, не более того.

     Феномен Катакомбной Церкви легко вычитывается из истории т. н. «неприсягнувшего священства» (т. е. аутентичной Римско-Католической Церкви, а не новоообразованной «Конституционной Церкви») во Франции в период Великой Революции и Бонапарта. Естественно, сие прочитывается более в политическом аспекте, что правильно, но недостаточно. История Россия знает аналогичный феномен в виде Староверия, кое, несомненно, обладало политическим измерением вплоть до революции 1917 г.! Оно имело и культурный, и экономический, и религиозный, - но в целом парадигмальный, - характер. Собственно, оно есть не следствие реформ п.Никона, как сие навязывается в историографии, а продолжение неразрешимых цивилизационных (смысловых) противоречий, вызванных еще Смутой. Смутой, коя по своей сути не являлась чем-то изолированным, но всего лишь частью обще-европейских процессов, проявившихся в виде Тридцатилетней войны.

Илья Рейдерман: Дух – тот же иммунитет, только на другом уровне

Двадцать первый век начался с событий 11 сентября. Сейчас он продолжается эпидемией коронавируса. У обеих событий одна и та же отталкивающая физиономия. смерти. Со смертью приходится бороться – и с коронавирусом, и с мутирующим вирусом исламского терроризма. 

Но не обречена ли такая борьба сама по себе на неудачу – если мы при этом не ищем и не находим основополагающие смыслы? Борясь со смертью, думаем ли мы о жизни, о том, что с ней (давно же) случилось, о том, какой она может и должна быть?

Оба события выявляют одно и то же: тотальное обесценивание человеческой жизни, удешевление, инфляцию.

Перефразирую старый анекдот. Ночью стучат в дверь, и спрашивают выглянувшего хозяина: Здесь живёт Рабинович? – Нет, Рабинович здесь не живёт. Разве это жизнь? Вот сосед не четвёртом этаже – тот действительно живёт! Поднимаются на четвёртый этаж. Долго стучат. Никто не открывает. Вышедшие на шум соседи объясняют: он здесь больше не живёт! Его вчера ночью забрали!

Итак, никто не живёт. Люди формально (ещё) живы, но не живут. Впрочем, они ещё и не умерли. Но признаков не только духовной, но и элементарной душевной жизни, не наблюдается – одна работающая на автомате психофизиология.

Когда философы и психологи в относительно спокойные (вегетарианские) времена говорят об этом – кто же их принимает всерьёз?

Не говоря уже о том, что мёртвые не слышат живых, мёртвые теснят живых.

Жан Ванье: Духовность Общины

У слова “духовность” в наши дни много смыслов. Когда мы говорим, что этот человек “духовный”, мы подразумеваем, что он несколько “подвешен в воздухе”, не слишком деловитый или компетентный, тихий, молящийся, внутренний. Духовный человек отличается от погруженного в телесное, от того, кто любит спорт, вкусную еду, игры и вечеринки. Такой дуалистический взгляд на духовность, может быть, необходим тем, кто слишком погружен в нужды своего тела, но это лишь начало. Не опасно ли уподоблять духовность мечтам или даже страхам перед телом или перед реальностью? Духовность ученика Иисуса — духовность Воплощения, Слова, ставшего плотью. Иисус пришел, чтобы научить нас любить. Начало и конец вести Иисуса — это любовь. Иисус пришел открыть наши сердца, чтобы мы могли стать источ­ником любви для других людей. Он пришел научить нас принимать жизнь, передавать жизнь и отдавать наши жизни. Любовь — это очень конкретно. Это — быть в контакте с людьми, их нуждами, их просьбами и их ранами.
Христианская духовность не прячется в мире идей, теорий, мечтаний и иллюзий; это не спасение от реальности, от страха перед людьми и страданием. Христианская духовность — это конкретная реальность. Это — сила или дух, помогающие нам сделать некоторые шаги, которые преображают нас в любви Иисуса, делают нас похожими на Христа, ведут ближе к Отцу и к людям. Вот некоторые из переходов, которые призваны совершить ученики Иисуса:
· от мира мечтаний, иллюзий, предрассудков и страха — к правде, реальности, мудрости;
· от закрытости в себе, эгоцентризма, самодостаточности — к открытости, ранимости, заботе, к сердечному принятию других, непохожих на нас;
· от избегания страдания и бедности — к принятию людей страдающих и бедных.