Натэлла Сперанская: Interregnum - шанс для России?

Новый мировой порядок не устанавливается
как чрезвычайная мера. Но для появления нового
мирового порядка нужны чрезвычайные обстоятельства.
Генри Киссинджер

Для описания времени, в которое мы сейчас живём, крупнейший социолог Зигмунт Бауман использует понятие Interregnum («междуцарствие», «межвластие»), — так в Древнем Риме назывался период между смертью одного цезаря и появлением другого. Это состояние нестабильности, неуверенности, непредвиденности, когда слом старого порядка столь же очевиден, сколь очевидно возникновение нового. Но каким будет этот новый порядок – не известно. Антонио Грамши трактовал Interregnum как период, когда старое больше не работает, а новое ещё не появилось  Interregnum – это перерыв, метафизическая задержка, мучительное «всё ещё не». В контексте изменения нового мирового порядка мы можем говорить о парадигмальном переходе от старого мироустройства к формированию новейшего мироустройства... Следует ли возлагать надежды на страны БРИК, принимая к сведению, что усиление их общего потенциала напрямую зависит от экономического роста Китая? Неизбежен вопрос: каковы гарантии, что экономика Китая сравняется (ведущий экономист Альберт Кейдель убеждён, что Китай придёт к этому лишь к 2050 году), а потом и перегонит экономику США? В то же время не следует пассивно ждать, когда «имперское перенапряжение», «Imperial Overstretch» (Пол Кеннеди) приведёт Америку к серьёзному кризису,...

Натэлла Сперанская: Жорж Батай: Постскриптум к казни

«Я должен затеряться в более широком пространстве,
где есть силы, превозмогающие ужас.»
Жорж Батай

«yajñena yajñam ayajanta devāh» 
(RV, X.90.16)

«Жертвою боги пожертвовали жертве»

I. Святость трансгрессии. Профанное и Сакральное.

Роже Кайуа, друг Жоржа Батая, создал свою «люциферовскую науку», которая изучала предмет, истолковывая его на языке, изначально ему чуждом: археологию на языке астрономии, литературу — на языке психологии и т.д., с целью расширить границы изучаемого предмета, максимально его преобразовав. Так для Кайуа проявлялся «люциферовский дух» даже в такой области, как «диагональные науки». На мой взгляд, этот проект был своего рода попыткой умерщвления «больной» науки, как смертоносная «мысль, доведённая до предела» была шагом к «исцелению» больной философии от себя же самой. Подобным образом и я собираюсь говорить о жертвоприношении на языке агхоры, о Батае — на языке Чиннамасты, об Эросе — на языке четырёхзначных чисел, о самопознании — на языке Сакральной Ярости. О чём–то я вовсе не стану говорить, вытесняя иные концепции в ряды «очевидного». Прочие исследователи наследия Жоржа Батая давно дошли до предела в их изучении, моей же задачей становится не идти за ними вслед, а выйти за положенные разумом пределы, даже если при этом мне придётся отринуть сам разум и тасовать части своего тела, повторяя за Ацефалом ритуальные жесты уничтожения. В том, чтобы слить воедино внутренний опыт Жоржа Батая со своим собственным, я видела строгую необходимость, и, делая это посредством текста, я всегда помню, что «мысль изречённая есть ложь», но если ложе текста станет её смертным одром, мы выйдем за пределы слова, вступая в смерть безглавыми светоносцами.

Натэлла Сперанская: Четвертая политическая практика Жоржа Батая

Доклад, прочитанный  13 апреля 2011 г. в ЦКИ:

В тревожные 30-е годы во Франции была основана политическая группа, известная как «Контратака». Она представляла собой Союз Борьбы интеллигентов-революционеров и была возглавляемая Андре Бретоном и Жоржем Батаем. Эти политические экстремисты поставили перед собой цель – противостоять единственному своему врагу – фашизму. Манифест 1935 года пестрел от подписей А.Бретона, К.Каю, Ж.Шави, Ж.Батая, Б.Пере, П.Клоссовски, Р.Блена и многих других.
В «Контратаке» были приняты особые эстетически-политические практики, направленные на слияние всех участников союза в единое социальное тело, способное оказать силовое сопротивление противнику. Это был решительный переход от абстракций к конкретике, от многообещающих слов к волевому и насильственному действию.
Сюрреализм вместе со своим отцом-основателем Андре Бретоном неожиданно вышел за границы литературного течения; его вторжение в область политического было незамедлительной реакцией левой французской интеллигенции на события 6 февраля 1934 года, а именно на фашистский путч.
Однако быстро выяснилось, что Бретона, возлагавшего особые надежды на коммунистический режим, постигло разочарование, что послужило причиной разрыва сюрреалистического движения с коммунизмом. Символичной стала пощёчина, нанесённая Бретоном члену советской делегации Эренбургу, отпускавшему в адрес сюрреалистов самые нелестные замечания. 1935 год поставил точку в вопросе о близости сюрреализма и коммунизма. Бретон начал поиск другого общественного идеала, одинаково чуждого как старым скрижалям не оправдавшего его надежд коммунизма, так и ничтожным ценностям буржуазного мира. Вот здесь и начинается самое интересное.