Дмитрий Некрасов: Про «ген авантюризма»

Я тут много читал всего подряд про влияние на поведение человека генотипа DRD4* 7R, который иногда называют “геном авантюризма”.

Кому интересно сам прогуглит подробно, но если очень коротко: выявлены значимые корреляции наличия данного генотипа с гиперактивностью, склонностью к риску и поиском новизны. Люди имеющие данный аллель более агрессивны и менее креативны (поиск новых ощущений, не означает способность решать нестандартные задачи), склонны чаще менять половых партнеров. Ну и много чего еще.

Считается, что данный генотип давал преимущество при расселении древних людей по планете и кочевом образе жизни, но подвергался негативному отбору при переходе к оседлому образу жизни. В результате у отдельных кочевых племен Южной Америки подобным генотипом обладает до 70% населения, в Европе от 10% до 25%, а, например, в Китае или Камбодже, где тысячелетиями преобладало сельское хозяйство, а сильное репрессивное государство способствовало негативной селекции склонных антисоциальному поведению авантюристов, его распространенность падает до менее 2%.

Андрей Шуман: Жизненный цикл культуры греко-будистов

У Льва Гумилева была хорошая идея, что этнос как культурное целое имеет жизненный цикл: рождается, зреет, умирает. Хотя Гумилев был литератором, а не историком

Понятие этнос мне не нравится, но я бы использовал понятие культура и её жизненный цикл. И вот, жизненный цикл культуры греко-будистов я бы описал такой картой. Забавно, что мы наблюдаем здесь именно цикл. Старт из Анатолии и завершение в Египте.

Начинается с похода Александра Македонского. 

Греки обосновываются в Бактрии и Пенджабе. Там создают культуру греко-буддизма. 

Затем они продвигаются вглубь Пакистана и Индии. 

Династия индо-греков растворяется в династиях индо-скифов, которые продолжают стандарты эллинизации. 

Индо-скифы расширяют свое правление ещё далее на юг. В Синде и Гуджарате они становятся влиятельный династией западных кшатрапов, которая налаживает гигантский товарооборот и культурные контакты с Египтом.

Круг замкнулся... причём это было постоянное движение вперёд, в 700 лет. А вышел цикл. Жизненный, который закончился смертью.

Володимир Єшкілєв: Поховати імперію (повна версія)

Частина І.

Поряд із нами вмирає імперія. Не найбільша, не найстаріша й не найцікавіша в історії людства. Але справжня. Усі ми, хочемо того чи ні, залежимо від процесу її вмирання. І не лише тому, що наша країна колись була її частиною. І незалежно від тієї війни, яку імперія веде проти нас.

Повільний та багатоетапний занепад гігантського суспільного організму створює химерне “поле цікавості”, простір складних рефлексій, ностальгійних привидів та “фантомних болів”. З певного погляду вмирання імперії не менш захоплююче, ніж її становлення.

І, зрозуміло, головні питання тут – як і коли вона помре та чого нам вартуватиме її смерть?

Для того, щоби на них відповісти, треба зрозуміти сутність імперського буття. Стандартні описи імперій як агресивних державних утворень, що живляться коштом загарбаних територій, не виходять за межі шкільної схематики. Не менш поверховими здаються модерні історіософські концепти, які так чи інакше відштовхуються від архаїчних (переважно псевдохристиянських) моделей імперії: 1) як універсального способу протистояння хаосові,  2) як захисника універсальних кодів культури й цивілізації, 3) як історичної регулятивної необхідності (зокрема, у працях росіян В. Цімбурського, В. Кантора, К. Піґрова).

Безперечно, феномен імперії належить до суспільних “проєктів утримання”, призначених для стабілізації (стандартизації) темпоральних  розбіжностей на певному просторі. Тобто для встановлення на контрольованій території єдиного відчуття часу. Уже найдавніші “аграрні” імперії змушували різні племена та етноси, незалежно від їхнього суверенного “часу перебування в історії”, підкорятися імперському часовому циклу.

Так, єгипетські фараони встановили імперський часовий цикл, що був пов’язаний зі щорічними розливами Нілу, і все життя їхньої імперії, попри її кліматичну, етнічну, релігійну та станову строкатість, підкорялося вимогам цього циклу. Зокрема – вимогам підтримання в належному стані іригаційних споруд та визнання богом монарха, персона якого мислилася як вольовий та сакральний центр обслуговування системи, що забезпечувала Єгипет водою, тобто життям.

На перший погляд темпоральна сутність діючого “аватару” сусідньої імперії (який для зручності можна означити як “проєкт Примакова-Путіна”, або ППП) має мало спільного з імперським часовим циклом держави фараонів. Але ППП насправді також намагається керувати часом на контрольованій території. Тут уже йдеться не про аграрні цикли, а про побудову такої собі “капсули часу”, про консервацію застійної радянської хронорефлексії.

Адинатх Джайядхар: Опасность субпассионариев для общества

Как говорил Лев Гумилев, общество всегда состоит из трех категорий людей: пассионариев, гармоничных особей и субпассионариев. В разных обществах преобладают те или иные категории людей.

Пассионарями мы называем людей, у которых импульс, порождающий жертвенность и способность рисковать, сильнее, чем инстинкт самосохранения, как индивидуального, так и видового.

У подавляющего большинства нормальных особей оба эти импульса уравновешиваются, что создает гармоничную личность, интеллектуально полноценную, работоспособную, уживчивую, но не сверхактивную. Более того, безудержное сгорание другого человека, немыслимое без пассионарного принесения себя в жертву науке, искусству, духовности, социуму, приключениям, достижениям, таким людям чуждо и не симпатично. Среди них нет гранидиозных ученых, великих героев и прославленных пиратов.

Субпассионарии же – это люди, пассионарный импульс которых меньше импульса инстинкта самосохранения. Для них самое главное жить подольше, и с как можно меньшим волевым и интеллектуальным напрягом. За это они готовы платить почти что любую цену.

В фазе подъема общества субпассионарии были совершенно не нужны и не ценились вовсе. Затем, во время акматической фазы, их использовали как пушечное мясо и ценили очень мало. А вот в инерционное, тихое время начинают возникать теории о том, что всякому человеку надо дать возможность жить, человека нельзя оставить, человеку надо помочь, надо его накормить, напоить, ну а если он не умеет работать, что же – надо научить, а если он не хочет учиться,– ну что же, значит плохо учим. Словом, самое главное – человек, все для человека. Поэтому в "мягкое время" цивилизации, при общем материальном изобилии, для всякого есть лишний кусок хлеба и половой партнер.

Люди субпассионарного склада делают особенности своей натуры этическим императивом. Они говорят: «Мы на все согласны, только вы нас кормите и на водку давайте. Если мало дадите, то мы на троих скинемся». И им находят место, и они размножаются, потому что им больше делать нечего. Диссертаций-то они не пишут и сокровища в джунглях не ищут. К концу инерционной фазы этногенеза они образуют уже не скромную маленькую прослойку в обществе, а значительное большинство. И тогда они говорят свое слово: «Будьте такими, как мы!», т. е. не стремись ни к чему такому, чего нельзя было бы надеть, трахнуть, съесть или выпить. Если субпассионариев очень много, то они начинают резко тормозить своих духовных и политических вождей, твердя им: «Что вы, что вы, как бы чего не вышло. Лишь бы не было войны!». Всякий рост воспринимается ими как одиозный, трудолюбие подвергается осмеянию, интеллектуальные радости вызывают ярость, а духовные – недоумение и осуждение.

Иван Москвитин‎: Что на самом деле открыл Ибн Хальдун

Бюст Ибн Хальдуна. Casbah of Bejaia, Алжир

Напомню, гениальный арабский мыслитель Ибн Хальдун (1332-1406), которого называют первым социологом, арабским Марксом и арабским Монтескье, в своем знаменитом трактате «Мукаддима» предпринял первую в историографии попытку выявить внутренние законы развития человеческого общества. 

Проанализировав волны экспансии номадов, раз за разом захлестывавшие родной ему Магриб, он пришел к выводу, что каждая кочевая держава существует не более 120 лет, т. е. не более периода жизни трех-четырех поколений («закон Ибн Хальдуна»). 

При этом он сформулировал т. н. фазы династийного цикла:

1) возникновение новой принудительной власти взамен прежней;

2) сосредоточение верховной власти в одних руках после того, как правитель расправится со всеми своими сподвижниками, помогавшими ему прийти к власти;

3) расцвет государства, в котором господствует порядок, спокойствие и уверенность;

4) переход к насилию и деспотическим методам правления для подавления оппозиции;

5) упадок и гибель государства.

До боли знакомо, правда? По словам одного исследователя, «трудно не отметить удивительного соответствия этой ибн-халдуновской версии описания фаз династийного цикла фазам, через которые прошла Советская власть в России».

Но только ли советская власть? Если задуматься, модель Ибн Хальдуна легко приложима к любому всплеску «завоевательного энтузиазма», будь то империя Тутмоса III, Александра Македонского, Атиллы, Чингис-хана, Наполеона и т. п. (с тем нюансом, конечно, что не все они прошли соответствующие фазы до конца 120-летнего цикла.)

Силу, под воздействием которой бедуины и берберы снова и снова обрушивались на Магриб в 11-14 вв., Ибн Хальдун обозначил арабским словом «асабийя». Дословно оно означает «спаянность» или «истовость», но Ибн Хальдун трактовал его значение несколько шире, подразумевая коллективную солидарность, воинственную сплоченность.

Мне приходилось слышать от гумилевоведов, что ибнхальдунова асабийя это и есть гумилевская пассионарность. Однако, по-моему, отождествлять 120-летний династийный цикл и пассионарный толчок длительностью 1200-1500 лет все равно, что «натягивать сову на глобус»... Совершенно очевидно, что асабийя – это особая форма пассионарности, описания которой мы не найдем у Гумилева.

Скрябин А.А. Эпистемо-гносеологический анализ теории пассионарности

Для составления общей картины био-, антропо-, этно-, психогенезов нужно учитывать влияние социокультурных и наследственных факторов в онтогенезе и филогенезе. Информация является общим атрибутом этих, взаимосвязанных друг с другом процессов. Мы объясняем влияние априорных когнитивных структур на жизнедеятельность отдельно взятого индивида и общества тем, что они упорядочивают в определенные модели информацию, содержащуюся в трех слоях психики (Я, Оно, Сверх-Я), тем самым детерминируя стереотипы поведения личности.

Общая картина мира разделена на гуманитарную и естественно-научную картины. Природные феномены, действующие стихийно и объективно, изучают естественные науки, а продукты человеческого сознания - гуманитарные. Такое положение складывалось исторически. Открытие механизмов работы человеческого мозга является одной из главных задач науки XXI века. Сознание, с одной стороны, является продуктом длительной биологической эволюции, с другой, - результатом свободной воли индивида и социальной эволюции. Поэтому для решения этой задачи необходимы синтез гуманитарных и естественных наук. Тем более актуальные проблемы современной науки носят междисциплинарный характер и требуют для их решения интеграции методов разных наук.

Раскол картины мира, обусловленный недостатками нашей врожденной организации, по мнению П. Ридля, является артефактом, создан нами искусственно и может быть преодолен с помощью теории систем и эволюционной теории познания. Этот раскол не соответствует причинной структуре мира, скорее он представляет собой дилемму каузального и целевого подходов, которые в действительности не противоречат, а взаимодополняют друг друга. Согласно Р. Ридлю, «герменевтический метод наилучшим образом адаптирован к структуре этого мира» [3, с. 210. Цит. по. 4, с. 139].

В работе [3] он выдвигает следующие аргументы в пользу своей позиции:

Александр Беляев: Лев Толстой и Лев Гумилев: Пассионарность художественная и научная

Все на глазах происходит мгновенно. Мир меняется. То, что было раньше потрясающим зрелищем, сегодня становится чем-то привычным, недостойным внимания. Постоянно все обновляется. Обновляется даже то, что называется у нас классикой. Как бы парадоксально это не звучало, но это так. Классика хоть и является предметом вечным и неизменяемым, но, проходит время и мы понимаем, что за век или два, так мало знали о ней. Действительно, сегодня нам открываются невероятные тайны. И это касается не только литературы, но и музыки, кинематографа. Меняется даже не сама классика, а понимание о ней.

Мне хотелось бы затронуть главный труд Льва Николаевича Толстого — роман «Война и мир». И не для того, чтобы высказать свое мнение по его художественному стилю. Нет, это многие сделали до меня: литературные критики, писатели, историки, филологи. Передо мною открылась загадка, которую, уверен, не замечали раньше. А если и замечали, то не конкретизировали то, о чем писали. В романе я неоднократно находил рассуждения классика об историческом явлении, которое в будущем, отечественный ученый Лев Николаевич Гумилев назовет «пассионарностью».

Читатель, знающий, о чем идет речь, наверняка задается вопросом: где же это у Толстого мы можем найти слова о двигателе исторического процесса и каким образом эти слова связаны с теорией Л. Н. Гумилева?

Елена Сорокина: Пассионарность и пассионарии в творчестве Н. С. Гумилёва

Имя Николая Степановича Гумилёва знают сейчас не только любители и знатоки поэзии. О нем как о человеке и поэте можно писать целые монографии, освещая его творчество и жизнь в разных ракурсах.
Наша задача — представить его творчество в новом аспекте — через пассионарность и показать, какое значение занимает эта черта в характере поэта.
Немного о пассионарности. Этот термин был введен в обиход известным историком Л. Н. Гумилёвым «…для определения поведенческого человеческого качества, когда индивид во имя реализации своей мечты или идеи готов идти на риск, не уравновешенный инстинктом личного или видового самосохранения, и может пожертвовать собой ради поставленной цели, в том числе и иллюзорной».
Пассионарность — довольно новое понятие в литературе1. Немного о пассионарности Н. Гумилёва рассказал в своей книге «Николай Гумилёв. Поэт и воин» А. Доливо-Добровольский. Автор, исследуя жизнь и творчество поэта, указывает, что сам «Николай Гумилёв был в высшей степени пассионарен. О нем писали, что он любил все красивое, жуткое, опасное, любил контрасты нежного и грубого, изысканного и простого. Он влекся к страшной красоте, к пленительной опасности. Героизм казался ему вершиной духовности». Хотя автор монографии считает, что «героизм казался ему (поэту — Е.С.) вершиной духовности», но это только субъективное мнение А. Доливо-Добровольского. Сам поэт едва ли признавал, что вершиной духовности может быть только героизм. Ведь Гумилёв был утонченно-изыскан, аристократичен до мозга костей. Действительно, он был храбр до безрассудства, но все-таки считал, что вершиной духовности является красота, стихи.

Виктрор Каменев: Демократия с точки зрения теории пассионарности Льва Гумилёва

Есть вещи несомненные, например, что сегодня мы живем при демократии. Также несомненно, что нет общего мнения о том, что же это такое, демократия сегодня. Вряд ли кто будет спорить, что бесчисленное множество определений «демократии» говорит о некоторой размытости ее смысла. Поэтому нет нужды их перечислять, не будем вдаваться также в историю вопроса.

Куда интереснее, как выглядит сегодня демократия в общественном мнении, в глазах народа?

Общепризнанными представляются здесь два положения:

1. Демократия – это, конечно же, власть, причем власть не народа.

2. Общественное мнение также соглашается с расхожей мудростью, принадлежащей якобы Черчиллю, что демократия очень плоха, но ничего лучшего, в смысле общественного устройства, человечеством пока не придумано.

О демократии, кроме Черчилля, высказывались и другие великие умы, например, Эммануил Кант: «Демократия есть неизбежно и деспотия». Добавим, что в таком случае это самая лицемерная деспотия, ибо она утверждает, что лишена какого-либо деспотизма, как дьявол, который всегда утверждает, что его нет.

Валерий Скурлатов: Пассионарии для Мировой революции

Происходящий ныне новый рывок человечества к субъектности должен сломить сопротивление сил реакции-десубъектизации, которые продолжают господствовать не только в РФ, но в той или иной мере мешают прогрессу человечества во всех остальных странах. Речь идёт о Мировой революции. Что и кого она должна сокрушить? В первую очередь, как гласят откровения всех религий, надо скрутить Иблиса-Сатану, предстающего ныне как Золотой Телец потребительства. От него — мировой кризис, социальная несправедливость, духовное растление. Сокрушить надо идолов обрядоверия, пытающихся совратить стремящихся к Правой Вере. Сказано в Священном Коране — «О люди, ведь обещание Аллаха — истина; пусть же тебя не обольщает ближайшая жизнь, пусть не обольщает тебя обольститель об Аллахе! Поистине, сатана вам враг, считайте же его врагом! Он зовет свою партию /намёк на политическую партию и лженародное сборище десубъектизатора/, чтобы оказаться им обитателями огня» (Сура «Ангелы» /«Аль-Фатыр»/ 35:6. — перевод академика Игнатия Юлиановича Крачковского). И в христианстве Тот, Кто «есмь Альфа и Омега, Первый и Последний», свидетельствует о Своей ненависти к попам-Николаитам, которые священное служение оборотнически-обрядоверчески и лицемерно-демагогически подменяют шкурным обслуживанием князей мира сего, который во зле лежит (Откровение святого Иоанна Богослова 2:6, 15).