Семенов Н.И.: Драконоборческий миф у кельтов и тавров

Актуальность. Тавры являются древнейшим известным нам населением Крыма. В числе прочих этносов (скифов, славян и др.) они принимали определенное участие в формировании украинского народа. Скудность сведений об этих племенах предопределила их весьма слабую изученность. Однако научные достижения последних десятилетий позволяют исследовать таврскую культуру на новом уровне. Изучение исторических предшественников украинского народа является приоритетной задачей отечественной историографии.

Проблемность. Вопрос о существовании драконоборческого мифа у тавров ставится автором впервые. Прямых свидетельств этого мифа почти не сохранилось. В основном приходится осваивать косвенные данные. И здесь, в конечном счете, возникает необходимость учитывать кельто-индоиранские этнокультурные связи, вопрос о которых на современном научном уровне тоже ставится автором впервые.

Задачи статьи. Выявление драконоборческого мифа у тавров невозможно без сравнительного анализа. Практически задача сводится к установлению родственной близости драконоборчества тавров и кельтов. Она решается в рамках более общей кельто-индоиранской проблемы. Отсюда возникает еще одна задача достаточно обоснованной постановки этой проблемы.

Культурная близость кельтов и тавров отмечалась еще в античное время. Лукан (I, с. 444-446) сравнивает «скифскую Диану» с галльскими божествами в их пристрастии к кровавым жертвам. Вряд ли можно сомневаться, что подразумевается культ головы (черепа), весьма сходный у обоих народов. Показательно, что поэт даже не уточняет это, – очевидно, сходство предполагается слишком даже хорошо известным читателям. Страбон (IV.4.5), ссылаясь на наблюдения Посидония, полагает, что «варварский и экзотический обычай» устанавливать при входе в дом голову врага свойственен «большинству северных народов». Это несколько заглазное обобщение следует отнести прежде всего – если не единственно – к кельтам и таврам.

Именно таврский обычай насаживать головы пленников на длинный шест наводил на греков суеверный ужас, его огромное распространение известно и у кельтов. Ни у скифов, ни у германцев (а других значительных народов на севере греки не знали) он не обнаруживается, по крайней мере, в столь резкой и «экзотической» форме.

Змей Горыныч - это мамонт!

Автор рисунка - Пётр Модлитба

Прямобивневый лесной слон (Palaeoloxodon antiqus) - вымерший вид рода африканских слонов. Обитал в Европе, в среднем и позднем плейстоцене (781-50 тыс. лет назад). 

Анализ ископаемой митохондриальной и ядерной ДНК Palaeloxodon antiquus показал, что его ближайшим родственником из ныне живущих слонов является вид лесной слон (Loxodonta cyclotis), живущий в Африке на территории бассейна реки Конго.

Cлон был 3,9 метра в высоту и имел длинные, слегка изогнутые вверх бивни. Его ноги были слегка длиннее, чем у современных слонов. Предполагается, что у этого слона язык был длиной 80 см.

Борис Александрович Рыбаков связывает фольклорные сюжеты о сражении со Змеем Горынычем с палеолитической охотой на мамонта следующим образом:

«1. Чудище огромно и непомерно сильно. Оно не крылато.

2. Оно „хоботисто“, или у него несколько голов на длинных шеях.

3. Схватка с чудищем происходит у Калинового моста, иногда чудище бывает прикрыто этим мостом.

4. Обязательной чертой схватки с чудищем является огонь (огненная река); иногда чудище само извергает огонь.

5. Своих противников чудище „вбивает в землю“».

Борис Рыбаков. «Язычество древних славян» (1981)

«... Не думаю, что будет большой натяжкой признать в этих сказочных приметах чудища обрисовку древнего мамонта (или мамонтов), загнанного огненной цепью загонщиков в ловчую яму, в подземелье, замаскированное ветками кустарников (калины). Длинношерстные мамонты, прорываясь сквозь „огненную реку“, могли и сами быть носителями огня. Охотники, загнавшие мамонтов в яму, должны были окончательно одолеть их, распарывая чрево, пронзая копьями, забрасывая камнями. Мамонты же хватали охотников хоботами и, вероятно, действительно „вбивали в землю“».

Борис Рыбаков. «Древняя Русь: Сказания. Былины. Летописи» (1963).

Серикбол Кондыбай: Змея и дракон: значение образа змеи для познания истории предказахов

Змея – один из «животных» символов Света (Нур), его эманации – центра Изначальной Традиции и последующих (нисходящих) духовных центров. Этот образ может представлять и живое воплощение названных объектов, и в конкретных случаях – реальный персонаж. Поэтому в качестве характеристик образа змеи можно перечислить практически все названные в предыдущих книгах характеристики Изначальной Традиции.
Змея:
– животное воплощение Изначальной Традиции.
– транслятор (распространитель) доктрины Изначальной Традиции.
– хранитель и защитник истины Изначальной Традиции.
– персонификация (олицетворение) квинтэссенции или обладатель квинтэссенции Изначальной Традиции.
Все свойства змеи в мифах и сказках, поверьях являются видоизмененными, превращенными, дополненными примитивными деталями осколками таких представлений об Изначальной Традиции.
Для казахов (тюрков) знания о времени формирования мифов о змее, культа змеи, ареала его распространения представляют особо важное историческое значение. Исследования «культа змеи» в казахской (шире, тюркской) традиции дают возможность прояснить, в каких регионах обитали предказахи (прототюрки) в последние, по меньшей мере, 6-8 тысячелетий, с какими народами они вступали в контакты, откуда пришли.
Превращение змеи в особо значимый персонаж в древнейшем мифологическом миропонимании требует специального пояснения, потому что нельзя считать такой выбор древнего человечества случайным.
В любой мифологической традиции, в появившихся позднее религиях (например, в христианстве и исламе) образ змеи занимает особое место. Образ этот иногда окрашен позитивно, иногда негативно, но если учесть, что превращение змеи в символ зла как такового связано с оценкой этого образа в религиозных учениях, и сконцентрироваться на символическом значении образа, практически во всех религиях и мифологических традициях змея: