Дмитрий Межуев: Эстетика социального

Нам преподносят социальность как некую объективную реальность, лишённую эстетического измерения. Конечно, это полуправда, но об этом потом.

Объективность — ложь есть, ибо субъективна, но и субъективность, по сути, и есть объективная реальность, данная нам. И почему мы должны принимать чью то субъективную точку зрения как объективную истину? Господство – элементарный подлог. Эстетика – главная черта индивидуации, в этом специфика субъективного. Сколько людей – столько эстетик, и феномен бездаря и есть человек, раздавленный объективной реальностью субъективного произвола господ.

Так вот, о первой полуправде, откуда берётся миф об объективной реальности? Она, таки, факт, социальная реальность – хаос и анархия, она подобна восприятию телевизионного изображения по обкурке – нирвана. Однако, господа преподносят нам этот хаос бытийственный как некий порядок, что и есть произвол эстетета, как часто можно услышать о эстетическом наслаждении фашизмом, да, видимо, поэтому футуристы и пали в объятия Мусолини. Совращение политикой – всегда совращение эстетикой. Но об этом позже.

Итак, то что социальная реальность хаотична, подтверждает опыт любого удачливого революционера – вся грандиозная и убийственная государственная машина с её армиями полицаев и бюрократов лишь колосс на глиняных ногах. Власть существует лишь до тех пор, пока мы в неё верим.

Главная проблема метафизики – выражение невыразимого, трансцендентного, и это сугубо эстетическая задача. Как видим, это же проблема и социальных дисциплин.

Какова же она, эстетика социального, а не волюнтаризм господ, навязывающих нам свою эстетику, в лучшем случае - эстетику функционализма?

Для ответа на этот вопрос нужно ответить на другой: а что же такое социальность? 

Сознание и телесность социальны, и организованны вокруг инициированных адептов, нечто вроде коранической формулы «Ибрагим был уммою»(Авраам был народом). Как воспринимает этот халиф социальную среду? Как борьбу ангелов и демонов, как мистицизм рая, как магию земли. Итак, социальная философия – это мистицизм, социология –  это демонология.

Эстетика мистицизма – некий богословский наив, когда мы говорим с Господом, словно с человеком, когда говорят реки и деревья и т.п. Сказка антропоморфизма и есть эстетика мистицизма. Да, конечно, это дичайший волюнтаризм и эстетский произвол, впрочем, как и любая политика. Но, всё таки, есть разница между ликом любимой и абстракцией вроде класса? Есть разница между людьми, обретшими лик и достоинство, и абстрактными массами, например, электората?

Абстракции буржуазной метафизики, которыми оперирует и постсовременная социальная наука, в такой перспективе предстают как некая антиэстетика, вроде портрета красавицы, вышедшего из под кисти кубиста. Совращение политическим и есть такая формалистская модернистская эстетика - карикатура на истину мистицизма. Это укоренено в самой природе эстетического как метафоры – омонимии. Грустно только, что эта проблема буквализма в переводе становится реальностью нашего бытия, как, например, тоталитарных режимов ХХ века.

Выводы: Не хочется этого делать, но вдруг это будут читать дураки. «Объективная» реальность общественного бытия – анархия, которая предстаёт перед нами как мистицизм. Имеем нечто вроде анархомистицизма Карелина. Карелин — лишь символ этого понимания реальности, слишком много у него проблем, таким же символом можно считать, например, Карлоса Шакала, символом, не более и не менее. Ну и для совсем тупых, автор называет это явление либертарной религиозностью, и, по его мнению, любая традиция извечно носит либертарный характер: от революции исхода, анархии эпохи судей, свадебных генералов царей, коммунизма первоапостольской церкви к теологии освобождения, христианскому анархизму, квакерству, толстовству…

Дмитрий Межуев: Есть такая страна!..

Есть какие-то странные страны, вроде Мексики, Турции, Таиланда, Нигерии, которые существуют в тени монстров, культура и история которых не стала общим местом учебников, но, если прикоснутся как-то к их бытию, любым способом, вдруг выясняется, что это — целые вселенные, целые микрокосмы, и причина этого, видимо, в их маргинальном положении, ибо расплата за господство — утрата идентичности, как в случае великих народов и стран.

Украина тоже должна быть такой — великим неудачником, гениальным троешником, но этого не случилось почему-то. 

А причина того проста — украинцы не провинциалы, украинцы живут последними тенденциями и трендами, украинцы живут не в своём контексте, чужими целями и интересами, а именно — задающих мейнстрим геополитических монстров. Хотя, скорее это похоже на ультрамодного провинциала, на первого парня на деревне, на внимание провинциала пристальное к внешнему: одежде, манерам, гаджетам…

Дмитрий Межуев: Кшатрия

В наше худое время многие боготворят героев, нравы военной аристократии, а лучшие из восставших рабов и пытаются тому следовать. Каков же кшатрия на самом деле?

На самом деле Генон допустил ошибку в своей теории революций варн, революции кшатриев не было и не могло быть. Есть лишь два типа революций, буржуазная (вайшей) — насильственная и пролетарская (шудр) — мирная. Кшатрии же извечно царили, а брахманы были бедны. И брахманы, и кшатрии дваждырождённые, и это вовсе не какие-то ритуалы и образование, они боги, но… Кшатрии — дети брахманов, брахманы воплощают принцип верности – бытия по плоти, души кшатриев же развоплощены. Это грандиозный конфликт, это две партии, стяжающие милость Господа и конкурирующие на путях веры. Но в конечном итоге, это одна и та же душа человеческая в своей сопричастности любви – по плоти и птичьей свободе.  В любом случае, брахманы учителя и наставники кшатриев, более того, именно брахманы инициируют кшатриев.

Любая революция, бунт – это восстание черни, не рождённых свыше вайшь и шудр, результат чего — свержение богов и засилье бесов. Мы как-то привычно говорим о человеке, о людях, но человеческая личность, человеческая субъективность — это бес, что и отличает собственно людей – богов, у них нет личности. Сознание формируется в процессе воспитания, то есть убийства души ребёнка родителями. Человек, по сути, мало отличен от дрессированной собаки. Истинная эмансипация, по этой причине, и есть крах субъективности, смерть человека, так сказать человека.

Дмитрий Межуев: Две анархии

Исторически анархизм — инверсия либерализма, суть буржуазная идеология, что очевидно по современному неолиберализму и его утопиям, носящим либертарный характер.

Однако, раб, прол тоже не способен помыслить свободу иначе, как анархию, ни бога, ни начальства, ни закона, прол расслабляется. Кстати, реальный индустриальный пролетариат необычайно раскрепощён, вплоть до потрахатся или покурить драпу на работе, или постебатся над президентом или патриархом в небесах. В этом выражен рабский принцип немедленного удовлетворения, что имеет два важных последствия: во-первых, пролы — маги, во-вторых, пролетариат не может принять отсроченное удовлетворение революции и утопии.

Таким образом, можно говорить о двух анархизмах: буржуазном и пролетарском.

Буржуазный анархизм мужественен, это — герой одиночка, герой-богоборец, это — господин, то есть буржуа. Господа, в отличии от рабов, способны к систематическому насилию, что и выливается в террор, революции, войны буржуазных анархистов. Насилие присущее буржуазному анархизму господ – это откровенное насилие террора, революции, войны.

Пролетарскому анархизму рабов то же свойственны специфические формы насилия – это насилие эмансипации, подобное, например, тоталитарному дзену. Как в низких, так и высоких своих формах насилие рабов – спонтанные вспышки. Пролетарский анархизм женственен, рабы не способны к систематическому насилию, требуют немедленного удовлетворения, что выливается в городские карнавалы вроде мая 68-го или, например, оранжевой революции. Рабам нужен господин, фигура кумира — вождя, душевное отношение к которому амбивалентно, любовь легко сменяет ненависть. Видимо, это и произошло с Муаммаром Каддафи.

Дмитрий Межуев: Коммунизм как хтонический миф

Это изображение Махабали, Мавели - демона коммунизма актёром катхакали

Спекуляции избыточны.  Во-первых, это усложняет понимание, во-вторых, если они не осязают божество или богов, то превращаются в миф магов, то есть магию. Это просто заклятия, опять таки, избыточные, достаточно пропаганды и лозунгов, достаточно идеологии. Реальностью левый дискурс может стать лишь коснувшись небес, осмыслив себя как миф. Например, миф индийский о демоне коммунисте Бали, в этом возможна истинная борьба интеллектуала аналитика, оккупация мира левыми. Не обязательно совсем погружатся в либертарную религиозность, достаточно лишь осмыслить миф.

Там как-то  праведный демон Бали наделял Кералу всем, что кто пожелает, и так сверг богов, они позвали Господа и тот пришёл, как карлик брахман, и попросил земли на три шага, и двумя шагами покрыл небо и землю. От третьего шага с милости отказался, оставив для Бали ад. После этого, в аду, Бали боготоворил Его.

Ха, Кастро обратился в католичество, а Ким Чен Ир понастроил православные храмы, ха!

Дмитрий Межуев: Русские, и наша душа не является некоей переменной в уравнении с двумя неизвестными

Мы русские, и наша душа не является некоей переменной в уравнении с двумя неизвестными, где вторая: Империя, Союз, ЕврАзЭС. Да, мы империалисты, мы хищные львы в зоопарке глобализации, но именно в этом причина того, что мы любим своих жертв. Я, например, куда больше люблю украинцев и Украину, чем россиян, особенно россиян, и эрэфию. Не только колонизированные народы подвергались ассимилицяи, но и мы — русские то же приняли их судьбу, как свою.

Нам присуще самотрицание, и если этот вакуум ненависти к себе, руссофобии в наших душах не заполнен любовью к другим народам, то мы действительно европейские варвары, европейские азиаты. Наша национальная идея — констатация факта реальности Сатаны, и если мы не найдём в себе сил верить, а вера снимает все проявления ксенофобии, шовинизма и т.п. (нет ни элина, ни иудея…), то мы обречены, тем более сейчас, когда со статусом сверхдержавы покончено навсегда…

Наверное нужно уповать на некие инверсии традиционных для русских ценностей, например: имериализм — мультикультурализм, монархия — анархия, священный Синод — соборность и т.п. Это как Бакунин видел реализацию своих идеалов в панславянстве. Эта либертарная тень империи, не раз заявлявшая о себе в истории, как бунты, революции, утопии и есть истинная судьба нашего народа.

Дмитрий Межуев: Футурология анархизма

Сейчас множатся всякие анархистские секты правого толка вроде анархокапитализма и агоризма, националанархизма и христианского анархизма, онтологического анархизма и постанархизма. Иногда, как в случае Хаким Бея, это вообще бывшие неоконсерваторы на службе отечества. А кто вообще сказал, что анархизм это левая идеология? Из отцов основателей коммунистом, собственно, был лишь Кропоткин, да и вообще анархизм — это радикальный либерализм. Есть в истории анархизма масса мистиков и даже клириков анархистов вроде Карелина или Рава Иуды Ашлага. А Толстой? А Торро?

Истинную судьбу анархизма выражает философский анархизм постмодернизма, из которого проистекают консервативные выводы, что технически есть результат прикосновения к трансцендентному, выраженному как, например, снятие бинарных оппозиций и т.п. Симулякр стаёт знамением, постмодернист — консерватором. Эта гремучая смесь либертарианства и консерватизма и есть наша судьба. Ситуация постмодерна приведёт к формированию анархичного общества правого толка.

Дмитрий Межуев: Вернуть мифу его социальность!

Традиционалисты аппелируют к мифу, традиции, рефлексируют по этому поводу. Такой абстрагированный от реальности миф и традиция кажутся асоциальными, что и кажется некоей трансцендентной вечностью.

Однако, на деле миф и традиция — это буйство социального, это социология и социальная философия древних. На самом деле я говорю о левой идее, лишившейся социальности бога, не более того, нынешняя левая идея — это современный
буддизм.

Аппелируя к традиции, мы неизбежно должны говорить о традиционном обществе и его эволюции, что делал, например, Р. Генон. В чём же смысл этой философии традиционализма современного? Буржуазная философия, философия господ в наше время невозможна, и таким образом, абстрагируясь от социального, традиционалисты могут игнорировать неадекватность социальных институтов самой традиции как она есть. Оккультные бредни и фэнтези мифологии позволяют господам оставаться господами, более того исключить саму возможность какой ли бо критики существующего положения дел.

Дмитрий Межуев: Лиотар Джина Махавира!

Всё новое хорошо забытое старое!

Что такое постмодернизм? Основная характерная черта постмодерна — плюрализм истин. Что это? Это никому не приходит в голову почему то! Это анархия, постмодернизм — это анархизм. А леваки всё критикуют постмодернизм, и критика их уничтожительна. На то есть серьёзные причины, анархия не может знать себя, она не может ни с чем отождествится, и далеко не всегда, если вы спросите анархиста анархист ли он, он ответит утвердительно, как бы это ни было курьёзно, он может даже отрицать то, что он анархист. Вот так и случилось с постмодернизмом, и он уже повлёк за собою серьёзные социальные последствия, например становление полицентричного мира глобализации, становление континентальных рынков в рамках которых государства вынуждены поступится суверинететом, очень такие анархичные последствия.

Однако не стоит непосредственно отождествлять постмодернизм с тем комплексом леваческих и либертарных идей, который принято называть анархизмом. Отождествить постмодернизм можно разве что с онтологическим анархизмом Хаким Бея – это философский анархизм. Вот здесь собака и зарыта, весь этот антиинтеллектуалистский пафос проповеди постмодернистов, всё это отрицание фалло-лого центризма, метанарративов и прочая есть отрицание того утончённого насилия, которое присуще дискурсивным способам постижения реальности. Это насилие философских спекуляций, насилие объективации реальности. Таким образом, постмодернизм — это анархия ненасилия в таком толстовском духе. У Льва Толстого было два великих ученика: отец Георгий Гапон и Махатма Ганди. Ганди джайн, и здесь начинается самое интересное.