Андрей Баумейстер: Приезд Байдена в Киев - это паломничество в место силы и совершение магического ритуала.

Мы с вами свидетели одного из поворотных моментов истории. Мы даже можем слышать бой часов, отмеривающих начало нового акта исторической драмы. Возможно, так звучит стук Судьбы...

Раньше американские президенты навещали Киев по "остаточному принципу". Когда уже их срок правления подходил к концу.

Сегодня визит американского президента выглядит скорее как пик политической карьеры Джозефа Байдена. Как его личный "звёздный час". 

Мы не знаем, что произойдёт завтра или послезавтра. Мы не знаем когда и как закончится эта война. Я не поклонник Байдена и американских демократов (имею в виду партию).

Но я вижу и ощущаю значимость сегодняшних жестов и образов. А образ ясен, как солнечный февральский день на Михайловской площади в Киеве.

Лидер западного мира прибыл в Киев не с формальным и дежурным визитом. Он приехал в место силы. Туда, где решается судьба Запада.

После 500 лет западного лидерства история может пойти по другому пути. Сегодня История - на перекрёстке дорог, на распутье. У водораздела, у камня, на котором написаны слова - не "мене текел", а - "Киев", "Михайловская площадь", "Трехсвятительская", Софиевская площадь"," Святая София"... 

И американский президент прибыл сюда не ради того, чтобы предложить помощь. Помощь можно давать и на расстоянии.

Он прибыл в Киев, чтобы не давать, а чтобы обрести. Что именно обрести? Силу. Символический капитал. Символическую власть.

Сегодня в Киеве мы наблюдаем не государственный визит, нет. Это акт политической магии. Я даже не думаю иронизировать. Я говорю серьёзно.

Это паломничество в место силы и совершение магического ритуала.

И что же станет результатом этого магического акта? Трудно сказать. Я не пророк. Я просто пытаюсь передать свои ощущения от того, что происходит в данную минуту...

Ведь магия непредсказуема. Но без неё нет ни политики, ни реальности.

Во всяком случае мы наблюдаем первый результат этой магии: укрепление надежды...

А в остальном, будущее покажет, в каком направлении пойдёт История...

Андрей Беловешкин: Метафора как инструмент

Метафора как инструмент. Наш мозг обрабатывает визуальные образы иначе, чем отдельные понятия. Метафоры обрабатываются быстрее, они кажутся нам ближе и глубже затрагивают эмоционально, чем логические аргументы. Поэтому довольно перспективной кажутся и подходы non-verbal психотерапии, основанной на визуальных образах, метафорах и их трансформации. Людям нравятся изображения и сильные образы.  

Изображение воспринимается намного быстрее, эмоциональнее и ярче, чем слова. Метафоры и аналогии проще и эффективнее логических убеждений. 

Метафора может быть и трансформирующей – когда она вызывает инсайд и заставляет пересмотреть прежние установки. Неудивительно, что люди, имеющие большое количество знаний в разных сферах способны видеть глубокие структурные аналогии между концепциями разных сфер знания. 

Метафора помогает перенести проработку с вербального на невербальный уровень. Это позволяет любому человеку даже в нересурсном состоянии просто идентифицировать свои проблемы и начать их решать в легкой визуальной форме. Также идентифицируя себя с метафорой, человек на эмоциональном уровне глубже вовлекается в решение проблемы. Метафора помогает увидеть свою проблему со стороны, сделать более ясным те стороны свой жизни, которые ускользают при рациональном анализе. Поэтому яркие образы так нас вдохновляют и способны нас изменить. 

И конечно метафора последних дней – это хрупкий керамический петух, васильковская майолика мастера Прокопа Бидасюка, который чудом уцелел на кухонном шкафчике на стене дома, разрушенного российской армией в Бородянке на Киевщине. Символ петуха в традиционной культуре – героический, он приходит на помощь слабым. Как в фильме Вий – петух – это часовой, его песня – это начало дня, его крик разгоняет нечисть и зло теряет силу. 

Working with metaphor Am J Psychother 2003;57(4):528-36.

Metaphors in Mind: Transformation through Symbolic Modelling  James Lawley 

The Analogical Mind: Perspectives from Cognitive Science  Dedre Gentner

P.S. Marianna Malina

Про півника, який вцілів, і якого подарували Борису Джонсону. 

Прочитала в мережі, що то сувенір так собі, не дуже естетичний і т.д. 

Можливо. Але символ це - дуже промовистий.

Нижче уривок з  моєї книги до "Карт Місячних Звірів". Про Півня, як символа.

"Півень в багатьох міфах світу пов'язаний з божествами зорі, тобто зі сходом та заходом сонця. Червона зоря часто порівнюється з яскравим та різнокольоровим хвостом Півня. 

Півень завжди кукурікає в певний час доби, тому він часто виступає як вісник сонця та його провідник у добовому та річному циклах.

Сонячний захисний символізм, властивий Півню, спостерігається з найдавніших часів. Вісником світла він був у персів, а також символом достатку та персоніфікацією сонця. Загалом у більшості міфологічних традицій півень був пов'язаний з богами зорі, сонця, світла, небесного вогню - Аврора, Геліос, Мітра, Ахурамазда та ін.

Згідно з народними повір'ями, нічні примари зникають із першим криком Півня. Вважається, що Півень розганяє своїм криком нечисту силу, проганяє зло та відлякує мерців. В Україні вважалося, що півень є найкращим оберегом у господарстві. За його відсутності обов'язково з'явиться сатана. Навіть чумаки, вирушаючи в дорогу, брали птаха із собою.

Але півень не тільки пов'язаний із сонячним циклом, ранковою та вечірньою зорею, він часто сам є уособленням стихії вогню. Всім відомий вираз: «запустити Півня» в сенсі підпалити.

Як і сонце, Півень пильний і всевидючий, його зображення, як вартового, поміщали на дахах будинків, жердинах, шпилях, флюгерах, а також на скринях. У християнстві півень також став символом світла. Його часто поміщали на шпилях церков. 

Алексей Арестович: Цивилизация как и идеальное избыточна по отношению к выживанию и часто ему противоречит. Но именно она делает нас людьми

- Все эти разговоры про «…зачем тратить деньги на парад/флагштоки» обнаруживают эээ…некоторую рациональную недоразвитость носителей.

Напоминаю, цивилизация началась как таковая со строительства грандиозных культовых сооружений.

Строить их было очень непросто (при тогдашнем уровне технологий), но люди объединялись и вкладывали серьёзные усилия в идеальное, а не в более совершенные ловушки для мамонтов или раздачу камней Стоунхенджа нуждающимся.  

Если бы люди предпочитали материальное идеальному, то и цивилизация бы не понадобилась.

Цивилизация как и идеальное избыточна по отношению к выживанию и часто ему противоречит.

Но именно она делает нас людьми.

Посему - претензии сэкономить на символах - антицивилизационны по своей сути. 

Желающих экономии/перераспределения на праздновании, приглашаю в пещеры, к костру, высказывать своё возмущение углём на стенах.

Хотя, стойте.

Вам и этого нельзя. Ибо углём на стенах - это уже предпочтение символического материальному.)

Екатерина Амеян: Езидская геральдика и национальные символы

Эта статья может быть интересна востоковедам и всем, кто интересуется историей народов Востока.

В последние годы мы все чаще наблюдаем использование термина Эзидхан (Эздихан) из уст езидских политических, общественных и религиозных деятелей. Казалось, этот термин давно канул в лету и стал реликтом религиозных преданий и использовался только духовенством, но в действительности это не так.
Эзидхан (букв. «дом езидов») некогда означал «страну», в которой проживали езиды. Это были территории расселения езидов, которые сейчас входят в современный Ирак, Турцию, Сирию и Иран. Под таким названием не было государственного образования. Существовало условное деление на области (санджаки, что значит «округ» и «знамя»), и у каждой из них было свое знамя в виде металлического образа павлина «таус» [1]. Всего было семь таких областей с густонаселённым езидским населением: Шейхан, Шангал (Синджар), Хаккяри, Халеб (Алеппо), Таврез (Тебриз), Валате Халта (страна Халтов) и Сархад. Все эти территории и назывались Эзидханом, хотя и не имели четко очерченных границ. Термин этот также используется в езидских священных текстах. Например:

Cawabê bidin Êzîdxanê,
Bila qayîm bikin îmanê,
Şerfedîn mîre li dîwane.
(Beyta Şerfedîn)

Сообщите в Эзидхан,
Пусть укрепят свой иман (веру),
Шарфадин повелитель на совете.
(Гимн Шарфадин)

Gelî mêra werin bikin mesilhetê,
Dahir bûye Siltan Êzîdê minî padşayê dinê û axretê,
Dilê Êzdîxanê maye hidretê.
(Qewlê Êzîd)

О мужи, приходите обсудим,
Явил себя Султан Эзид царь этого мира и потустороннего,
И возрадовалось сердце Эзидхана.
(Кавл Эзида)

Mergehê û Meqlûbê sela, Selayê binîmeyê,
Сihê Êzîdxane ber Şîxadî dike ebadetê û sicûdeyê…
(Şehda dînê êzdiya)

Молитва наша Марге и Маклубу,
Святым местам — там, где Эзидхан молится и поклоняется Шихади…
(Символ езидской веры)

Фактически у езидов была идея создания своего теократического государства с центром в Шейхане. Но после неудачной попытки, предпринятой духовным лидером езидов Шейхом Хасаном (Шехсин) в XIII в., под термином «Эзидхан» подразумевают «езидский мир». Название это можно сравнить с мусульманским термином «дар аль-ислам», то есть «дом ислама» или «мир ислама», который использовался в средние века.
В последнее время наименование «Эзидхан» все чаще используется езидами и курдами по отношению к Шангалу (Синджар) и Шейхану. Так, совсем недавно лидер РПК Мурат Карайлан заявил, что езиды имеют право на создание езидской автономии Эзидхан, имея в виду Шангал. Он даже прямо заявил, что Шангал надо переименовать в Эзидхан [2].

Герб, высеченный над входом в Лалыш

Что же касается символов, то у Эзидхана они также имеются. Например, герб Эзидхана – один из древнейших в мире и высечен он над входом в храм Лалыш. На езидском гербе изображены два противостоящих друг другу павлина, а между ними символ мирового древа. Павлин в езидской философии означает многообразие и красочность мира. Кроме того, это символ верховного ангела Тауси Малака.

Костянтин Рахно: Сполучені Штати Гіпербореї, або Хто боїться мишеняти Джеррі?

Сербський соціялістичний мислитель Драгош Калаїч в одній зі своїх статей гнівно викриває начебто основоположний для американської культури образ миші. На його думку, миша є уособленням лихварства, мондіялістичної ідеології, капіталістичної системи економіки та споживацької цивілізації, а її культ нібито уособлює новий світовий порядок, у якому немає місця сербам [7].
На жаль, доводиться констатувати, що за цими філіппіками на адресу маленької беззахисної істоти стоїть повне незнання як традиційної символіки, так і традиції взагалі, насамперед середземноморсько-балканської, що мала б бути авторові рідна й близька.
Йдеться про грецьку мітологію, що заклала підвалини европейської та американської культури. Саме вона допомагає пояснити символічний зміст протистояння й борні двох ключових персонажів американської популярної культури, які вже понад сімдесят років тішать малих і дорослих глядачів мультиплікаційних фільмів, – кота Тома та миші Джеррі. Кіт – це той самий лев, тигр чи пантера, котрі у стародавніх греків пов’язувалися виключно з Діонісом і були його тваринами, особливо в острівних культах [9, с. 52; 3, с. 75, 77, 85-86; 6, с. 278, 288]. „Під ярмом його йдуть пантера й тигр” [12, с. 62]. Діоніс міг з’явитися в подобі одного з цих хижих котячих.
Натомість миша – хтонічна істота, що була твариною Аполлона. Епітет Аполлона smintheus „Мишачий” згадується вже в Гомера на самому початку „Іліади” (І 39). Тут, що дуже типово для хтонізму, поєднувалися цілющі й згубні функції в одному образі. Миші шкідливі для посівів. Згідно зі схоліями до „Іліади”, Аполлон напускає мишей на поле свого жерця, щоб покарати цього останнього. Проте миші також мислилися корисними, через що, як свідчить Еліян (De nat. an. XII 5), мешканці міста Гамаксита в Троаді утримували мишей у святилищі Аполлона і годували їх за державний рахунок. Суміш хтонічної мантики мишей і їхніх губительних функцій проглядається в оповіді Страбона про храм Аполлона Смінтея у Хрисі, де коло ніг ідола була зображена миша. За місцевою легендою, тевкри, що прийшли сюди з Криту, отримали від оракула повеління там зупинитися на мешкання, де на них нападуть сини землі. Розповідають, що це сталося в околицях Гамаксита, тому що величезна кількість польових мишей виповзла там уночі й перегризла всю шкіру на зброї й посуді. Ось там тевкри й спинилися [9, с. 316; 1, с. 96-97; 13, с. 72].

Василь Голован: Фалічні символи в контексті національної безпеки

Фраґментарність економічних, політичних, правових та освітніх реформ вказує на ситуативність, а не системність змін в Україні. Це стосується зміни наукової парадигми, – натомість ліквідації дисбалансу (в тоталітарному минулому розвиток гуманітарної галузі гальмувався засобами політичної цензури) між гуманітарним та природничим знаннями (демократією та технологією) відбувається стаґнація обох.

Присутність кількох протилежних та взаємозаперечних ідеолоґем (коммунізм, колабораціонізм, патріотизм) у ментальному полі спричинює колове, циклічне “часобуття” без поступального прагнення “встигнути за часом” із властивою для нього хроногічною незворотністю. У цьому контексті національну безпеку слід розглядати у зв’язку із загальним станом гуманітарних наук, і зокрема, психології, оскільки вона оперує поняттями: групова ідентичність, груповий фаворитизм, колективне несвідоме.

Символіка несвідомого втілюється за принципом ґенеративності та знаходить своє вираження у маркуванні терену назвами (вулиці, села, міста), пам’ятниками (погруддя, барельєфи) – невербальне маркування та вербальному маркуванні – мовному довкіллі.

Від витоків людства прагнення груп людей та окремих особистостей до історичного безсмертя виражалося в колективному чи осібному авторстві. Колективне історичне безсмертя (колективне несвідоме за К. Юнґом) розглядалося як спосіб забезпечення індивідуального, адже збільшений за рахунок завоювання терен забезпечував більші ресурси щодо поширення нащадків переможців, давав їм кращі шанси у конкуренції з нащадками автохтонів. Відтак пам’ятник на честь загиблих воїнів, який встановлювали переможці, символізував не лише силу, мужність, наругу над полеглими автохтонами, але й обов’язок ощадливого використання отриманих ресурсів території.

Таким чином, пам’ятник виконує кілька символічних смислових функцій:

Аношонь Тумай: Образ Великой Матери

Если у греков из морской пены и солнечного света рождена Афродита, то у эрзян это Анге-патяй — Богородица небесного и земного пантеона, и старшая сестра Человека.

Считается, что бог имеет мужское начало. Он — Отец, Творец всего сущего. Однако, первые дошедшие до нас изображения бога имеют ярко выраженную женскую сущность. На основе предпринятых музеем эрзянской культуры исследований эрзянской графики попробуем разобраться в этом феномене. Наши современники знают ничтожно мало о жизни и представлениях предков в глубокой древности. До сих пор бытуют ошибочные представления о первобытных бродячих племенах, стаде полудиких людей, у которых одна забота — как прокормить себя. Они лишены какой-либо общественной организации, нравственных правил, морали и устоев. Но, оказывается, это совсем не так.

Люди всегда были людьми. Сущность человека является неизменной. То существенное, без чего нельзя обойтись и сейчас, требовалось человеку для нормального устроения жизни и в то отдаленное доисторическое время. Конкретнее, это материнская любовь и забота. Орнаменты, которые пришли из глубокой древности, для непосвященных — это тайна. В них разнообразная символика, мифические образы, также своеобразные ритуальные обращения к богу, духам – покровителям и человеку. С помощью знаков, символов предки составляли целые послания и молитвы. В них философские представление о природе и сущности человека. В этих древних изображениях нет ничего лишнего, ни единой праздной линии. Каждый символ несет сакральную магию, каждая черточка свое значение, являются словом, фразой, выражением известных понятий. Ряды орнаментов — это связная речь, последовательная мелодия, предназначенная не только для глаз, но и для души, ума и чувств.

Самые распространенные орнаментальные знаки — круг, квадрат, ромб, треугольник, зигзаг, линия, точка. Это простейшая геометрия. Именно они и есть набор графических средств, несущий тайный смысл. Если изображение в виде круга все народы связывают с диском солнца, то для эрзян это еще и замкнутое время-бесконечность. Квадрат — жесткое определение места-плоскости, ромб связан с движением-ростом-рождением. Точка внутри ромба — семя жизни, посев жизненного поля. Зигзаг-линия — жизнь во времени. Плакаты эрзянской графики, которые изготовил музей, демонстрируют высокий уровень знаний предков о природе, не уступающий мышлению современного человека. Объединяет нас глубиной и разнообразием духовной близости нить преемственности культуры, а не технические достижения человечества. В любую эпоху согревало человека тепло материнской заботы и ласки, мудрость сочувствия и понимания.

Мать-богиня. Она объединяет вокруг себя семью, детей, сородичей. Она — хранительница рода. В мировоззрении первобытного человека существовала идея великого материнского первоначалия. Олицетворением стала Великая Мать-богиня жизни. Скульптурные примитивные изображения «венер» верхнепалеолитической эпохи есть олицетворение материнского начала. Эти скульптурки-идолы были вытесаны из камня, и распространены на огромной территории от Франции до Урала, они удивляют единообразием стиля, словно создавались единым мастером по одним и тем же правилам. Круглая голова без лица, без ступней ног, подчеркнутость половых органов, больших грудей и выпуклого живота, крутых бедер. На шар головы ученые не обратили должного внимание: она линией делится на две половинки, а это важно, чтобы понять сакральный смысл статуэтки. Шар — это диск солнца, линией разделенный на две половинки. Верхняя половинка мужская, нижняя женская, образующая подол женской фигуры со всеми атрибутами плодородия. Символ совокупления Ра и Ма. В графике изображения от диска отходят лучи, они образуют квадрат — пространство «мастор».

 У эрзян это изображение Масторавы — богини земной поверхности. Шар — солнце, женская фигура-земля. В гимнах Ригведы, признанными самыми древним поэтическим памятником, Небо и Земля предстают супружеской парой. Все индоевропейские народы воспринимали небо и землю как отца и мать. В эрзянской мифологии Инешкипаз, Нишке, вершина, Творец, Отец всего сущего – его графический символ – кольцо вокруг восьмилучевой звезды. Это ни что иное, как вершина времени в движении, рождающая жизнь. Небесная Мать – Анге-патяй, созданная из воды и солнечного света, диск солнца, разделенный по горизонту надвое. Графически изображается в виде опускающихся лучей на землю, трансформирующихся в квадрате Мастора-Земли в духов-покровительниц стихий. Предполагаю, что принцип совокупления солнца – Ра и земли – Ма, заложен в Египетских пирамидах. В определенный день года Солнце подымался и вставал точно по центру в вершине пирамиды. Начало этого дня Инечи, великий День (Новый Год).

Владимир Попов: К теории оркизма

Медведь, как символ Единой России — это не русский и даже не славянский тотем. Медведь — тотем коренных жителей Ярославской, Костромской и Московской области — народа Мерь. Ростов-Великий рядом со мной был их древней столицей. Город Ярославль заложен Ярославом Мудрым на месте, где он встретил тотемного зверя мерян — медведя. Да и по истории видно, что мерянская земля да и сам фенотип финно-угорского племени мерян стал ядром консолидации Московского и Владимирского царства. Так что характерные черты русского народа, отличающие его от других славян: жестокость, фатализм, склонность к депрессиям, алкоголизму — явно северного неславянского происхождения. От этого надо плясать в пропаганде партии Медведя. Русский же тотем по сказкам и сказаниям — волк. Такой же, как у римлян и чечен.

Исторически, рабско-холопская биомасса в России — это руссифицированная мерь, весь, водь, мещера, мурома, карелы, мордва и т.д. Славяне были колонизаторами на этой земле. Из Польши, в основном, приходили — это генетические исследования установили.   Ассимиляции не было вплоть до 1917 года. Была руссификация. По крови население данных областей до сих пор меряне. Я тут живу и вижу это каждый день.

Феномен совка — это чухонско-мерянский ренесанс. Славянский элемент был тонкой городской прослойкой до 1917 года и был смыт революционной волной в Сибирь или за бугор в значительной мере.

М. Озёрная: Символика в романе А. Грина «Бегущая по волнам»

1. Временные и пространственные символы

Проблема изучения природы символа является дискуссионной не только в области литературоведения, но и в  области лингвистики, семиотики, философии, психологии, культурологи и др. Однако в информационном  пространстве совершенно точно можно выделить символы поэтические, выступающие, по словам Ю. М. Лотмана,  «геном сюжета», и символы, имеющие архетипическую природу. К первой группе относятся, например, символ  дороги у Н.В. Гоголя, сада – у А.П. Чехова, пустыни – у М.Ю. Лермонтова и т.д., ко второй – например, радуга как  символ надежды, восходящий к библейской легенде, повествующей о событии после всемирного потопа.
Понятие символа многими учеными раскрывается через образ. Аверинцев А.А. в «Литературном  энциклопедическом словаре» дает такое определение: «Символ в искусстве – универсальная эстетическая  категория, раскрывающаяся через сопоставление со смежными категориями – образа художественного, с одной  стороны, знака и аллегории – с другой» [1; 378]. Отсюда вполне закономерен концептуальный ряд: образ –  символ – знак. Действительно символ и знак имеют общие черты: оба построены по трехкомпонентной модели  (означаемое, означающее, семиотическая связка), конвенциональны и т.д. Однако знак в отличие от символа  должен быть не только конвенционален, но и конкретен, например, знаки дорожного движения. Символ же не  подразумевает прямого указания на денотат. «Знаками регулируют движение по земным, водным и воздушным  путям, символы ведут по дорогам жизни» [2; 342]. Принципиальное отличие символа от аллегории состоит в том,  что смысл символа неотделим от структуры образа, не существует в качестве некой самостоятельной формулы.  Таким образом, структура символа представлена как сочетание предметного образа и глубинного смысла.  «Символ <…> есть такая образная конструкция, которая может указывать на любые области инобытия, и в том  числе также на безграничные области» [3; 443].

Марина Аркатова: Хризантемы — божественные королевы осени

Я не люблю осень за её плаксивость и увядание. Но хризантемы…  Божественные  королевы осени. Совершенство форм. Изысканная фантазия или опьяняющее многоцветие чудесных, пушистых цветов. Нежный, горьковатый аромат и сейчас для меня самый удивительный и прекрасный.

Не представляю, что может быть прекрасней хризантем. Но люди научились и их есть. Вот уж воистину, всеядные создания. Стараются слопать всё, что видят.

Хризантема происходит от греческих слов chrysos (золото) и anthos (цветок) . Дело в том, что хризантемы — очень древние цветы, они известны более 2500 лет. И первоначально они были только желтыми.

Для японцев цветок-солнце – национальный символ. Долгое время даже картинки с его изображением считались священными. Они могли находиться только в императорском дворце. Веря в магическую силу златоцвета, из него готовили эликсир, продлевающий молодость.

Научное название растения — хризантема увенчанная (Chrysauthemum coronarium), или салатная. Родина её — Средиземноморье. В древности этот цветок попал на Дальний Восток, где японцы приспособили его в качестве овощной культуры.