Юлия Латынина: Что происходит с моей нацией? Она гибнет на моих глазах

Каждый день, идя по улице, я слышу нерусскую речь и вижу смуглые азиатские лица. Я ощущаю себя, как белый плантатор на Ямайке в окружении чужих по языку и культуре рабов. Я совершенно точно знаю, что на Ямайке этот дармовой рабский труд кончился катастрофой — и для белых, и для рабов.

Что происходит с моей нацией? Она гибнет на моих глазах.

Согласно экспертам, писавшим «Стратегию-2020», в России к 2009-му насчитывалось 6,3 млн взрослых работоспособных мужчин, не желающих работать. У них формируется «особая субкультура бедности». 6,3 млн — это только мужчины. Прибавим к ним вполовину меньше женщин и получим около 10 млн человек трудоспособного возраста, которые не хотят работать. Это около 15% от общего числа трудоспособного населения России в 75,5 млн человек.

Сколько в России трудовых мигрантов? Те же 10 млн человек.

Пока 10 млн таджиков, киргизов, узбеков работают на стройках, метут московские улицы, водят такси — 10 млн русских спиваются и скалываются в глухих медвежьих углах вроде какого-нибудь Демьянова в Кировской области, где недавно случилась национальная свара между коренным населением и дагестанцем — хозяином лесопилки. Или села Марьяновка в Кировской районе Приморья, где, по словам одного из «приморских партизан», стоит роскошный терем главного наркоторговца — полицейского начальника и все село покупает у него его продукт и контролируется его людьми.

Юлия Латынина: Греки, персы, национализм и ксенофобия

… Это такие не аргументы в дискуссии – это аргументы в повседневности. И те аргументы, которые нам вдруг начинают приводить типа «Национализм дозволен только среди малых народов». Я с удивлением прочла у коллеги Михаила Берга на сайте Ёж.ру вот такой вот тезис, что национализм, типа, дозволен только среди малых народов, вот, например, греки против персов имели право объединиться на национальной почве. Надо сказать, я просто сильно посмеялась, потому что трудно было привести более неудачный пример. Потому что греческое общество отличалось исключительной ксенофобией, причем в силу демократического устройства. Потому что вся история вражды Персии и Греции известна нам со слов греков. Персия не была деспотическим государством в стиле Саддама Хусейна, это было, скорее, феодальное государство с воинственной аристократией и самоуправляемыми в том числе греческими городами.

Юлия Латынина: Три наркотические революции

Меня тут по смске спрашивают насчет того, типа, как я вообще отношусь к наркотикам и почему запрещена марихуана, а разрешен алкоголь и хуже это или лучше. Ну, знаете, в данном случае я стою на простой позиции, которую высказал герой фильма «Неприкасаемые». Если помните, был такой замечательный американский фильм про бесстрашного американского агента казначейства, который борется с Аль-Капоне. И когда его спрашивают, этого агента Элиота Несса «А вообще, как вы относитесь к prohibition?», он говорит: «Это закон страны». Ну, это закон страны, алкоголь у нас разрешен, а марихуана у нас запрещена. Поскольку я не потребляю ни того, ни другого и, соответственно, являюсь независимым наблюдателем, то, насколько я понимаю, действительно, марихуана – это гораздо менее опасная штуковина.

Но тут мы вообще ударяемся в очень интересную область, о которой лучше, конечно, рассуждать не мне, а лучше рассуждать биологам. И биологам, и антропологам, и людям, которые изучают процессы, которые происходят в человеческом мозгу и, там, все, что связано с серотонином и прочими вещами. Допустим, очень интересно было бы пригласить, наверное, к нам в студию Якова Маршака, одного из наших лучших специалистов по наркотикам, у которого когда-то была своя клиника замечательная по наркотикам, который вообще мне в свое время рассказывал очень интересные вещи. Немножко перескажу теорию Маршака, который сказал, что первая наркотическая революция совпала с неолитической революцией.