Владимир Емельянов: Незавидное будущее нынешних студентов

Шоу, конечно, маст го он. Но, сидя сегодня с другом в ресторане, который арендует помещения у Академии наук, я сказал, что испытываю большое удовлетворение от того, что мне сейчас не 18 и я не поступаю на первый курс. Друг согласился.

Бедные студенты, что с ними будет? Они доучатся до пятого курса, когда в очередной раз выберут Путина или кого-то из той же конторы. Пока они окончат магистратуру, университет может переехать в Шушары. Там как раз построили метро.

А когда они окончат бакалавриат, то самые умные уедут из страны в европейские магистратуры и станут глобальными кочевниками. Русскому никогда не занять кафедру на Западе, поэтому будут мыкаться по временным грантам, странам и континентам. 

Менее умные останутся здесь и будут соглашаться на все мерзости, которые обильно будет предлагать все более наглеющая власть. 

Будущего нет. То есть, оно осталось только внутри любимого дела, которое человек не может не делать, потому что ему интересно. Все остальное - рутина, помноженная на моральное падение общества, его одичание и следующий из него социальный беспредел.

 Для кого-то спасение будет в вере, но не в нынешней церкви, а в маленьких самостоятельных церковных кружках, далеких от торговцев, усевшихся в больших храмах.

Они ничего не смогут изменить. Законы ужесточаются, желающих изменить исключают и даже сажают, как видите. Масса в большинстве поддерживает власть. А научников так просто уволить, что даже не стоит об этом говорить. Просто не продлевают контракт в одностороннем порядке.

Я не представляю себе, как можно в наши дни быть консерватором. Это значит - желать, чтобы нынешнее положение вещей длилось как можно дольше. Но желать этого может только сумасшедший. Потому что только сумасшедший не может понять, что изменения все равно будут. И чем дольше продлится нынешний застой - тем резче, острее, бесчеловечнее будут эти изменения.

Чего желать студентам? Влюбиться в свою профессию. Так можно и выжить, и даже сделать на свете что-то стоящее. Взять примером Андрея Рублева и летописцев. Все остальное невозможно.

Александр Халдей: Социология протеста: потерянное поколение Маугли

В московской моде на протесты обозначилось новое поколение. Это то самое непоротое и непуганое поколение времён либерализации и демократии, для представителей которого 90-е годы — это время их рождения, а рассказы о репрессиях — это преданья старины глубокой. Они незаметно подросли, пока старшие два с половиной десятилетия сражались за денежные знаки, осмотрелись и успели понять, что в этом мире есть два главных закона: «не верь, не бойся, не проси» и «каждый сам за себя». 

Всё, что сверх того — то от лукавого. Эти новые люди презирают политиков, центральное телевидение, его пропаганду и пропагандистов, не понимают геополитики, считая её конспирологией для глупцов. Они сочетают очень неглубокое образование с запредельной наивностью, дилетантизм с морализмом, не любят всякое государство, всякую религию, всякую элиту, любой порядок этого мира для них негоден. 

Они не считают себя связанными с делами отцов и детей (мой дед брал Берлин, а я не брал, и потому вера в великий народ — это не про нас).

Самой большой глупостью они считают разделение мира на своих и чужих. Верят в способность творчества быть средством решения всех жизненных проблем. Презирают ту систему, в которой росли и где их учили квалифицированному потребительству, тщательно уберегали от идеологии и прививали почтение к скромному обаянию буржуазии.

В результате уберечься от идеологии не получилось. Она возникла спонтанно и оказалась в острой оппозиции к существующему официозу. По сути, система либерального капитализма взрастила своих могильщиков. 

Это поколение стихийного протеста ещё далеко не социалисты. Так глубоко они думать не в состоянии — не тот уровень образования. Это такие современные социальные Маугли. Они — потерянное поколение, застрявшее между временами, как лодка между скалами.

У каждого времени и у каждой эпохи есть своё потерянное поколение. У Пушкина и Лермонтова это были Онегин и Печорин. У Э.М. Ремарка и Э. Хемингуэя — герои их романов. Это были те, чья молодость пришлась на время между двумя мировыми войнами. В США потерянное поколение прошло через Вьетнам, в СССР — через Афганистан и перестройку. И вот теперь подросли потерянные дети эпохи первоначального накопления капитала. 

Это не конфликт отцов и детей, это продукт гниения и разложения самой системы ценностей современного им недоразвитого капитализма. Греф, Кудрин, Чубайс, Силуанов — это те, кого они презирают не меньше, чем Зюганова, Соловьёва и Киселёва, а также Навального и тех, кого ему заказали компрометировать. Ни власть, ни оппозиция уже не имеют на них влияния. 

Ходорковский с Шендеровичем для них так же не существуют, как и Венедиктов с Акуниным и Собчак. Это прошлый век. У них свои герои. Они всё переделают по-своему. Это другое поколение. Именно из них начинает подспудно формироваться будущая контрэлита, которая через 10−15 лет планирует завладеть политической сценой. 

Первое, что они ощущают — это потребность отречься от старого мира и отряхнуть его прах со своих ног. Они не боятся увольнений и арестов, тюрем и преследований. Они не росли в атмосфере страха. 

Это уже нонконформисты, хотя ещё далеко не революционеры. Но их эволюция идёт в эту сторону потому, что элита не собирается с ними говорить и давать им социальные лифты и место под солнцем. Там всё занято платными лизоблюдами, которых они презирают. Во всяком случае, они именно так чувствуют этот мир.

Александр Трушин: Новый тренд на рынке труда: вузовский диплом выходит из моды

Новый тренд на рынке труда: впервые за двадцать с лишним лет высшее образование перестало быть конкурентным преимуществом молодежи при устройстве на работу. Работодателей перестали интересовать дипломы соискателей. Главным стал опыт работы, а также «полезные связи». И молодежь быстро решила, что теперь долго учиться не нужно. Это показало свежее исследование РАНХиГС.

Лишь третья часть молодых людей считает качественное высшее образование важнейшим фактором при устройстве на работу (33 процента юношей и 34 процента девушек). Гораздо большее значение, по их мнению, имеют опыт работы, готовность много трудиться и нужные связи. Это показало исследование Центра экономики непрерывного образования Института прикладных экономических исследований РАНХиГС (ЦЭНО ИПЭИ РАНХиГС) «Трудоустройство молодежи: опыт работы или хорошее образование». С 2015 года ЦЭНО был запущен мониторинг трудоустройства молодежи, в котором изучаются приоритеты молодых людей в возрасте от 18 до 30 лет (были опрошены более 1830 человек) при устройстве на работу в Ивановской, Свердловской и Новосибирской областях. И вот не очень ожидаемый результат: высшее образование перестало быть основным конкурентным преимуществом на рынке труда.

Из семи крупных сфер занятости — промышленность, бюджетная сфера, услуги, госуправление, правоохранительные структуры, финансы и информационные технологии — последняя больше всего заставляет задуматься. Здесь более половины (56,1 процента) молодых людей считают, что высшее образование вовсе не обязательно для получения перспективной работы. Хотя именно в этой сфере самая высокая доля молодых работников с университетскими дипломами. В то же время высшее образование в большей степени важно для тех, кто работает в области финансов (почти 70 процентов), госуправления (66,5) и правоохранительных структурах (65,1 процента).

Молодежь не хочет учиться? Нет, напротив. Речь о том, что далеко не все полученные в вузе знания находят применение в работе. А стало быть чего мучиться? Больше всего довольны своим образованием те, кто занят в силовых структурах (88,5), госуправлении (81,3) и строительстве (80,4 процента). А не хватает университетских знаний преподавателям (48,4), творческим работникам (47,4) и ученым (60 процентов). Словом, все в порядке там, где требуется четкое исполнение приказов начальства. Где требуется самостоятельное мышление, там проблемы. Не таков ли портрет нашей сегодняшней экономики?

Социологи, кстати, давно заметили снижение ценности высшего образования — где-то после 2010 года. По данным ФОМ, в июльском замере этого года на вопрос «Согласны ли вы или нет с тем, что высшее образование обеспечивает человеку успешную карьеру и облегчает достижение жизненных целей?» положительных ответов стало на 18 процентов меньше, чем в 2008 году — 58 против 76 процентов. И почти зеркально — на 20 процентов — выросла доля отрицательных ответов — с 19 до 39 процентов.

Давид Нармания, Асука Токуяма: Молодежь без стремлений: выросло поколение «сатори»

Молодежь, закончившая школу в 2010-х, совсем равнодушна к ценностям, двигавшим вперед их родителей. Они гораздо больше ценят собственный комфорт, не стремятся сделать карьеру, заработать материальные блага и не рвутся увидеть мир. Что движет сегодняшними двадцатилетними, чего они хотят и почему их называют «поколением сатори».

«Сатори» — просветленные подростки

Впервые о том, что это поколение коренным образом отличается от предыдущих, заговорили в 2010 году в Японии. Тогда бывший журналист газеты «Никкей» Таку Ямаока в опубликованной в 2010 году книге «Молодежь, которая ничего не хочет» описал их так: «Они не ездят на машинах. Они не хотят брендовых вещей. Они не занимаются спортом. Они не пьют спиртные напитки. Они не путешествуют. Любовь им безразлична». За такими людьми закрепился термин «поколение сатори» — это слово можно перевести как «просветление», так называется один из видов медитативной практики.

Японская студентка Мисаки из частного токийского университета и ее ровесник из московского вуза Павел (имена изменены по просьбе спикеров) рассказали нам о том, как современная молодежь видит саму себя и свое будущее.

Они по-разному смотрят на свою карьеру. Если Мисаки намерена сразу же после выпуска устроиться в крупную компанию, чтобы не беспокоиться о заработке, то для Павла важно получать от работы удовольствие: «Я нигде не работал и не работаю. Сейчас я живу с родителями, они оплачивают мою учебу, в клубы я не хожу, потому что для меня в этом нет необходимости. У меня были подработки, один раз мне даже заплатили 17 тысяч рублей, но они год пролежали у меня — мне не на что было их потратить. Я понимаю, что мне придется рано или поздно создать семью, и тогда мне нужно будет ее обеспечивать, но пока у меня нет дела, от которого я бы «горел».

«Сатори» не разделяют идею о том, что настойчивость и старания — гарантия успеха. «Я много раз видел, как люди из моего окружения выкладывались по полной и оставались ни с чем, — рассказывает Павел. — Упорные усилия не гарантируют достойную награду«. «С призывом «Надо стараться, и все получится» выступают те, кто не знал поражений, — считает Мисаки. — «Победители» и «проигравшие» — эти термины уже давно получили хождение в Японии. «Победители» — это те, кто, по мнению окружающих, сумел хорошо устроиться в жизни: у них есть деньги и уважение общества. У «проигравших» все наоборот».