Софія Дніпровська: Доки паразитарні суспільні групи у той чи інший спосіб не відсторонені від політичних процесів, боротьба з корупцією буде залишатися Сізіфовою працею

Продуцентом системних корупційних практик (т.зв. корупційної вертикалі) є правлячі верстви, що практикують неефективний тип господарювання. 

У царській Росії це були дворяни-поміщики, чиє господарство базувалося на привілеях, монополіях і тих чи інших формах позаекономічного примусу. Корупційна практика того часу добре описана в творах Гоголя і Лєскова ("Мертві душі", "Ревізор", "Однодум"). 

У СССР - партноменклатура, що запровадила планову економіку з позаекономічними формами примусу і вічним дефіцитом всього і вся. 

На постсовєцькому просторі становим хребтом корупції є та ж сама перефарбована номенклатура і так звані олігархи - великі власники-монополісти часто з кримінальним бекграундом, що компенсують низьку рентабельність власних економічних активів "доїнням" державного бюджету і створенням неринкових, тепличних умов для своїх бізнесів ціною розорення більш ефективних суб'єктів господарювання (податкові пільги, "скощуха", рейдерство, тощо). 

Останнім часом джерелом корупції стали ще й іноземні ліволіберальні фонди, які (під лицемірними гаслами "реформ" і боротьби з корупцією) скуповують гуртом і вроздріб (читай: корумпують) громадян нових незалежних (а тому не дуже заможних) держав з метою підриву їхнього суверенітету і заволодіння цінними економічними активами. 

Системна корупція цілеспрямовано запроваджується і підтримується для вимивання доданої вартості з економіки і цементування домінуючих позицій правлячої верхівки через недопущення накопичення матеріальних ресурсів (важливого важіля впливу) у інших верств населення. 

І поки паразитарні суспільні групи у той чи інший спосіб не відсторонені від політичних процесів, боротьба з корупцією буде залишатися Сізіфовою працею. Тобто безглуздою витратою часу і зусиль.

Игорь Эйдман: Происхождение путинизма из 90-х

 В нынешней дискуссии по поводу 90-х практически нет попыток системного анализа ситуации. Несколько лет назад (задолго до начала полномасштабной агрессивной войны) я попробовал «анализировать это» с точки зрения теории элиты (В Парето) и «классового подхода».

1. Происхождение путинизма из 90-х по теории элиты

Известный социолог В. Парето выделял два типа правящей элиты: львов, ориентированных на силу; и лис, власть которых опирается на манипуляцию. 

Я не хочу называть российских силовиков - «львами». Они как-то совсем не похожи на этих благородных животных. Поэтому вместо «львов» я буду употреблять определение «волки». 

Так вот, вся история постсоветской России — это соперничество «волков» и «лис». К первым относятся силовики и их представители в крупном бизнесе, ко вторым - ельцинские олигархи и связанная с ними псевдолиберальная бюрократия. Каждый крупный политический кризис приводил к усилению влияния одной из этих группировок и ее методов удержания власти. Каждая группировка элиты «продавала» режиму те услуги, которые умела оказывать: «волки» — насилие, «лисы» — манипуляцию. 

В ходе борьбы за ресурсы и политическое влияние, то «лисы» заставляли «волков» работать на себя, то «волки» ставили под контроль «лис». При этом основная стратегическая цель у тех и у других была общая: сохранить власть и собственность от притязаний непривилегированного большинства населения. 

1993 год — «волки» становятся незаменимы

Во время конституционного переворота Ельцина в октябре 1993 года волкам, то есть прежде всего группировке Коржакова, удалось «продать» президенту силовое решение кризиса. После этого Ельцин попал в определенную зависимость от силовиков. Первая чеченская война стала результатом стремления «волков» еще сильнее увеличить свое влияние. Однако эта авантюра провалилась. 

«Лисы»-олигархи, подкупая некоторых представителей «волчьего лагеря», постепенно набирали политический вес. 

Через некоторое время начались первые открытые столкновения «волков» и «лис». Например, группировок Коржакова и Гусинского.

Володимир Єшкілєв: Ігри старців

Якось так виходить, що вирішальний вплив на світову політику у 2024 році мають ті, яким за 70 (іноді — далеко-далеко за 70). Усі, певне, пам’ятають про те, що Великий Майстер ОВЛА принц Едвард Кент, Байден із Трампом, товариш Сі, Нарендра Моді, Папа Франциск, король Чарльз III, Далай-лама XIV, король Салман ібн Абдул-Азіз, Ердоган, Нетаньягу й пітун уже дісталися поважного віку.

А якщо раптом хтось цього не пам’ятає, то, думаю, саме час їм про це нагадати. Хай чого там досягнули владні й просунуті представники молодших генерацій, а теперішньою Землею (Планетою Смартфонів) однаково керують несвіжі люди епохи Модерну, чиї цінності, уявлення, смаки та поведінкові шаблони сформувалися за тих далеких часів, коли примітивні комунікаційні пристрої стояли на меблях, висіли на стіні в коридорі та у вуличних кабінках.

І навіть якщо припустити, що ці люди все ще мають значно вищі розумові здібності, ніж пересічний представник їхньої генерації, печатку епохи однаково важко стерти з особистості. А хтось скаже, що й неможливо.

Не виключено, що саме це і створює оту глобальну шизоїдну напругу,... що не дає спокою ані топкулінарам Метамодерну (мовою конспірологів — “планувальникам”), ані простим звичайним людям Планети Смартфонів, яким здебільшого начхати на стратегічні розклади сильних світу сього.

Усі ми, на жаль, є заручниками тієї світової гри, у яку грають (радше — яку дограють) владні старці.

А вона, серед іншого, є доволі маразматичною. Кожний із гравців грає за своїми правилами й, зрештою, у свій варіант гри. Хтось щиро захоплений улюбленою цвинтарною грою сімейки Адамсів “Викопаймо коханого мертвяка” (Toten wieder lebendig типу покійного СРСР або не менш покійного Pax Americana). Інші гордо уявляють себе колективним Гері Селдоном і завзято грають у психоісторію, вибудовуючи вже тепер умоглядні основи для того світлого майбутнього, що має настати через 80 років чи, може, через 800. А ще інші тихо грають у просту консервацію минулої величі, перетворюючи ще живі світові інституції чи то на музеї, чи то на склади зі старим порохнявим непотребом.

Зрештою, і російсько-українська війна почалася як спроба “совків-маразматиків” реставрувати мертву радянську велич у тому її образі, який вони засвоїли, роздивляючись картинки в букварях і настінні розписи в піонерських таборах 50–60-х років. А невдовзі до дідів-реставраторів із клану Блідої Молі може приєднатися живчик із племені Maga (Make America Great Again), який також мріє запхати сучасний світ до своєї ретрофантазії про середину минулого століття.

Владні старці мають декілька переваг над молодими лідерами. По-перше, у них є інструментальний досвід довгого життя. По-друге, вони бувають рішучими, у них часто-густо відсутній страх за можливі наслідки їхніх вчинків, бо ж не їм ті наслідки розгрібати. По-третє, особисті переконання в поважному віці трансформуються в залізобетонні шаблони та підживлюють той різновид вольової затятості, що сприяє перемогам.

Хоча старі політики живуть минулим, вони здатні захопити своєю енергією (чи то своєю “енергійною інерцією”) маси недалеких людей молодшого віку. Адже в улюблених казках Планети Смартфонів розповідають про енергійних і мудрих старих магів на штиб Гендальфа або Дамблдора. Та й богів-творців завжди малювали могутніми старцями.

Дмитрий Некрасов: Ворюги, кровопийцы и барон Жувенель

Нынешняя война не первая в истории человечества, как не новы и попытки проанализировать причины очередной бойни. Крупнейший французский философ и политолог Бертран де Жувенель, находясь в оккупированной немцами Франции 1940-х, задавался вопросом, как вдруг так получилось, что Европа 1930-х под разговоры об общественном благе, народовластии и социальной справедливости умудрилась начать гораздо более разрушительную и требующую большей мобилизации ресурсов войну, нежели Первая мировая, которую, по общему мнению, развязали империалисты и спесивые аристократы. 

Некоторые выводы, к которым он приходит в написанной в этот период книге «Власть. Естественная история ее возрастания», покажутся современному читателю весьма неожиданными и неприятными. И я возьму на себя смелость пересказать одну из линий его рассуждений, сдобрив ее некоторым количеством отсебятины.  

1. Исходный тезис де Жувенеля звучит так: власть, которая, по убеждению большинства, несправедлива и действует в интересах узкого круга немногих, не может потребовать от большинства населения такого напряжения сил и таких жертв, каких может потребовать власть, которую большинство считает своей и справедливой. И если вдруг к власти пришел кто-то, кого большинство населения считает выразителем собственных интересов и, не дай бог, героем, то вероятность того, что большинство скоро окажется в окопах и будет получать хлеб по карточкам, резко возрастает.

Сравним масштаб власти непопулярных Карла Стюарта, Людовика XVI и Николая II с масштабом власти пришедших им на смену гораздо более популярных Кромвеля, Наполеона и Сталина.

Английская революция 1640 года начинается с протеста против небольшого территориального налога как нарушающего право собственности. Вскоре новая популярная власть уже обременяет графства налогом в десять раз тяжелее. Стюартов упрекали в ряде незначительных конфискаций, однако новая популярная власть не только систематически обирает церковь, но и захватывает под разными политическими предлогами изрядную долю частной собственности, и в результате Кромвель может позволить себе содержать армию, отсутствие которой предрешило падение Стюартов. Он строит флот, о котором Карл I не мог и мечтать, и ведет в Европе войны, на которые у Карла не было и десятой доли от доступных Кромвелю средств. 

Накануне Французской революции король обсуждает необходимость всеобщей воинской повинности, но не решается ее ввести, как не решается повысить налоги или отменить дворянские привилегии. Французская революция тут же ставит «освобожденных крестьян» под ружье и «бросает мобильные колонны на борьбу с уклоняющимися от военной службы», пишет де Жувенель. Численность армии возрастает в несколько раз. Ради ее содержания вводятся налоги, конфискации и трудовые повинности такого масштаба, которые невозможно было помыслить при старом режиме. Новая популярная власть «втягивает нацию в военную авантюру против всей Европы и, предъявляя народу неслыханные требования, извлекает из страны столько ресурсов, что выполняет программу завоевания естественных границ, от которой до этого пришлось отказаться монархии». 

Вся нация в течение нескольких лет работает больше, а потребляет значительно меньше, чем в период абсолютизма. Однако нация полна надежд и веры в светлое будущее. И несколько ослабившая давление коррумпированная Директория меняется на популярного Наполеона, который закончит военным призывом подростков, потому что взрослые призывники к тому времени закончатся.

Сравнивать Российскую империю со сталинским СССР подробно не буду. Не нужно глубоко знать историю, чтобы понимать, что непопулярный Николай II не мог и мечтать ни о таком масштабе эксплуатации населения, ни о международном влиянии, достигнутом с помощью этой эксплуатации, которые получил в свое распоряжение Сталин под радостные возгласы большинства. 

Есть множество менее радикальных примеров того, как смена власти на более популярную и менее зависимую от аристократии/олигархии без особых потрясений и революций также приводила к большему изъятию ресурсов у населения, чем во времена их непопулярных предшественниц. Но не будем уходить в дебри истории. 

Для нас важен принцип: пускай непопулярная власть не застрахована от развязывания катастрофических войн, а популярная не всегда их устраивает, однако вероятность того, что популярная власть начнет сомнительный эксперимент или крупную авантюру, заметно выше. И самое главное – если вдруг это все же случится, популярная власть мобилизует и пожертвует во имя такой авантюры гораздо большие ресурсы подданных, чем  непопулярная. Власть в царской России или кайзеровской Германии обрушились там, где их более популярные наследники из СССР и Третьего рейха имели возможности оплачивать миллионами жизней лишние месяцы своего существования.

Анатолий Несмиян: Базовые основы понимания социального проектирования и неминуемый крах России

... Социальные проекты (иначе говоря — образ будущего) выдвигаются двумя группами в обществе — элитой и контрэлитой. Разница между ними лишь в том, что элита обладает доступом к ресурсам, позволяющим воплотить ее проект, контрэлита имеет проект, но не имеет доступа к ресурсам. 

Есть и третья группа в обществе. Ее условно можно назвать антиэлитой — у нее нет проекта и образа будущего, нет доступа к ресурсам, но она выступает против проектов элиты и контрэлиты и по возможности нацелена на противодействие им любыми методами — активными или пассивными.

В России, безусловно, элита есть. И у нее точно есть проект и образ будущего. Нюанс в том, что это проект бесконечного возобновления настоящего с постепенным откатом в прошлое. Здесь нет никаких вопросов: правящая в России страта пришла к власти вопреки всем историческим закономерностям. Это не просто маргиналы советского периода, это криминал и срощенная с ним силовая составляющая правящего режима. В любой сколь-либо нормальной стране любая власть делает все возможное, чтобы криминал не смог захватить власть просто потому, что в этом случае на стране можно ставить крест. Криминал по своему генезису неспособен к развитию чего-либо, он способен только перераспределять имеющееся, а это означает, что внутренний ресурс страны будет постоянно убывать, заводя страну вначале в структурный, затем в системный кризисы, а затем разрушая ее через катастрофу. Что мы на примере несчастной России сегодня и наблюдаем — никаких отклонений от графика нет.

Поэтому для правящего режима нет задачи развития страны, он просто не понимает, что это такое. Во-вторых, эти люди прекрасно отдают себе отчет в том, что в любой нормальной системе они немедленно проиграют конкурентную борьбу и будут сброшены обратно в маргинальное состояние. Логично, что ни о каком развитии и ни о каком будущем в таком случае говорить не приходится, задача режима — удерживать настоящее любой ценой. Что неизбежно приводит к вынужденному возвращению в прошлое, так как ресурс развития и устойчивости уже проедены, система деградирует и на ее месте возникают архетипичные реликты. Неудивительно, что под конец своего существования президент поехал на исторической тематике, а мейнстримной квази-идеологией стала адская смесь из «традиционных ценностей» и «патриотизма».

Сергій Чаплигін: Про Вільфредо Парето та його "ротацію еліт"...

В основі кожного політичного процесу лежить протистояння еліти і контр-еліти.

Контр-еліта - це люди активного пасіонарного типу, яким не знайшлося місця у владі, яких відкидає правляча еліта. Вони збираються, групуються, консолідуються і починають війну з елітою. Якщо їх ізоляція і маргіналізація радикальна, то тим більш радикальним буде їх виклик Системі.

Тому розглядаючи протистояння еліти і контр-еліти нам зовсім не важливо, якою ідеологією виправдовують свій порив контр-еліти, і на який світоглядній платформі стоїть еліта правляча. Це залежить від конкретних історичних обставин та настроїв в суспільстві. З точки зору неомакіявелістської школи, функціональна технологія балансу еліт набагато важливіше схоластики ідеологій, якими прикриваються сили, які ведуть боротьбу за владу. Адже Нікколо Макіявелі перший запропонував винести за дужки ціннісну сторону політичного процесу, зосередивши свою основну увагу на описі технологій отримання та утримання влади.

Давайте і ми розглянемо структурні зміни в Політичному, виносячи за дужки морально-ціннісну риторику будь-яких політичних партій і рухів.

Теорію ротації еліт розробив авангардний італійський соціолог, економіст, політолог та філософ з макіявелістськими симпатіями Вільфредо Парето. Він скептично ставився до демократичних режимів, називаючи їх демагогічною плутократією, вважаючи, що в політичному житті діє універсальний закон, при якому меншість (еліта) завжди обманює маси.

Говорячи про кругообіг еліт, їх постійну зміну, він називав історію «кладовищем аристократії», тобто привілейованих меншин, які борються, приходять до влади, користуються цією владою, занепадають та замінюються іншими меншинами.

Необхідність постійної заміни і циркуляції еліт він обумовлював тим, що колишні еліти втрачають енергію, ту, яка допомогла їм колись завоювати місце під сонцем.

Суть теорії Парето полягає в наступному:

Дмитро Корчинський: Україна можлива лише як аристократичний, місійний проект

Якщо для пересічного московита, ідеальна московія - це щось на зразок православного Китаю, то для нас ідеальна Україна – це україномовна Польща. 

Але польські ідеалісти не відчувають себе щасливішими за українських. А німецькі та французькі – за польських.

 Для прикладу, візьмемо національну культуру, бо її найлегше взяти. Вона деградує скрізь.

В Україні вважають, що національній культурі та самоідентифікації заважає панування на ринку московської попси та бульварщини. Прогресивні київські книговидавці мріють витіснити московське лайно українським лайном. Їм здається, що верхні поверхи національної культури можуть бути збудовані лише на національному плебейському фундаменті.

 Це правильна, але разом із тим  трагічна думка. Бо транснаціонального культурного лайна завжди буде більше, аніж рідного. Культурна автаркія так само неможлива, як економічна. Чужого ми завжди будемо носити, їсти, слухати, дивитись, купляти, читати, танцювати більше, аніж власного.

 Боротьба може точитися хіба що за те, щоб для українців англомовні оригінали заступили свої московські переклади.

Національна культурна місія полягає в тому, щоб привнести через власні видатні досягнення свої національні риси до світового культурного ейдосу. Скажімо, світовий кінематограф – це перш за все американський кінематограф. Змагатися з ним можливо лише на верхніх щаблях. Він панує в сьогоденні, але у вічності скандинавських стрічок залишиться, можливо, не менше, аніж американських. 

Зосередженість на вічності, вибагливість, витонченість, елітарність, ефективність – риси, непритаманні широким трудящим масам. Україна можлива лише як аристократичний, а  отже, місійний проект. 

У мене, для прикладу, сильно псується настрій, коли я помічаю, що мої книжки стають зрозумілі інтернет-юзерам.

 Для націотворення потрібна окремішність. На Північному Кавказі в кожній долині – окремий нарід. Між народами – гори. Але весь сучасний світ – рівнина. І бар'єри можливі не вертикальні, але горизонтальні. Як в родових вежах горців: під час небезпеки, на нижчому поверсі – вівці, нагорі – джигіти, з носом, зазвичай задраним догори.

Сергій Чаплигін: Еліта, контр-еліта, анти-еліта і не-еліта

В основі кожного політичного процесу лежить протистояння еліти і контр-еліти. 

Контр-еліта – це люди активного пасіонарного типу, яким не знайшлося місця у владі, яких відкидає правляча еліта. Вони збираються, групуються, консолідуються і починають війну з елітою. 

Якщо їх ізоляція і маргіналізація радикальна, то тим більш радикальним буде їх виклик Системі. 

З точки зору неомакіявелістської школи, функціональна технологія балансу еліт набагато важливіша схоластики ідеологій, якими прикриваються сили, які ведуть боротьбу за владу. 

Адже Нікколо Макіявелі перший запропонував винести за дужки ціннісну сторону політичного процесу, зосередивши свою основну увагу на описі технологій отримання та утримання влади. 

Тому розглядаючи протистояння еліти і контр-еліти, нам зовсім не важливо, якою ідеологією виправдовують свій порив контр-еліти, і на який світоглядній платформі стоїть еліта правляча. 

Це залежить від конкретних історичних обставин та настроїв в суспільстві.

Давайте і ми розглянемо структурні зміни в Політичному, виносячи за дужки морально-ціннісну риторику будь-яких політичних партій і рухів. 

Владимир Пастухов: Существующий путинский режим является спойлером России будущего: От диктатуры люмпен-пролетариата к диктатуре люмпен-элит. Почему страна особо не изменится в ближайшие десятилетия, кто бы ни пришел к власти

Владимир Пастухов, доктор политических наук. University College of London

Почти десять лет назад в «Новой газете» была опубликована одна из моих наиболее спорных статей о государстве «диктатуры люмпен-пролетариата». Пересматривая ее заново, еще раз удивился точности эпиграфа — цитаты из романа Джонатана Литтла «Благоволительницы»: 

«Фюрер никогда не делал заявлений от своего имени, его личностные особенности значили немного: он скорее играл роль линзы, улавливал и концентрировал волю народа, чтобы затем фокусировать ее в нужной точке».

Полагаю, что это высказывание применимо к любому политику, оставившему сколько-нибудь заметный след в истории. Все они лишь с большим или меньшим успехом фокусировали «политическую линзу», направляя «социальный луч» в нужную точку исторического экрана. Безусловно, кто-то делал это виртуозно, будто в руках у него лазерный скальпель, а кто-то, напротив, орудовал «линзой», как огнеметом, но все они «работали» с внешней энергией, источником которой были массы.

Коридор возможностей

Многое, что мы привычно атрибутируем к Путину, необходимо атрибутировать прежде всего к самому обществу. Исторически нерастворимый «культурный субстрат», носителем которого являются массы, детерминирует исторический процесс в России гораздо сильнее, чем воля и личные качества Путина. Уход Путина, которого одни страстно желают, а другие страшатся и который рано или поздно произойдет, может изменить многое, но далеко не все. Путин всегда действовал и продолжает действовать в коридоре возможностей, задаваемых историческими обстоятельствами, а также свойствами и вытекающими из них желаниями масс.

Даже если Путин уйдет, «коридор» останется. С его существованием придется считаться любому его преемнику, откуда бы он ни взялся.

Даже сменив «линзу», он не сможет изменить свойства пропускаемого сквозь нее «луча».

Поэтому, кто бы ни пришел на смену Путину, он не сможет сразу стать его абсолютным политическим антиподом, даже если это будет центральным пунктом его программы. Человеческим — вполне и сколько угодно, но не политическим. Он вынужден будет продолжать пропускать сквозь себя «социальный свет», базовые «культурные свойства» которого вряд ли поменяются в обозримой перспективе.

А это значит, что Россия, даже спустя десятилетия, будет отчасти в чем-то похожа на сегодняшнюю. Просто потому, что она всегда будет похожа на саму себя. Это суровая реальность для тех, кто мечтает о демократии, «как в Швейцарии», но она, как написал однажды один посредственный философ и хороший революционер, нам дана «в ощущениях».

Анатолий Несмиян: Первичная задача элиты - сформулировать наиболее приемлемое, консенсусное для общества понятие высшей ценности и на его базисе предложить компромиссный образ будущего

Когда произносится словосочетание «образ будущего», в этом месте обычно возникает лингвистический ступор. У Стругацких Рэд Шухарт в «Пикнике» описал его очень образно: «...Это всё равно что стакан кому-нибудь описывать или, не дай бог, рюмку: только пальцами шевелишь и чертыхаешься от полного бессилия...»

Но в нашем случае ситуация на самом деле гораздо проще. И конкретнее. Человек — существо социальное, а потому любое будущее всегда связано с тем социумом, в котором ему будет максимально комфортно чувствовать себя. Но так как человек — не животное, а существо разумное (во всяком случае, те полтора килограмма, что природа вставила сверху всей конструкции, заставляют подозревать именно это), то комфорт — это только часть желаемого. Человек, будучи именно разумным, всегда желает чего-то эдакого, странного. Что и отличает его от вирусов, бактерий, ленточных червей, амёб и прочих соседей по планете.

Образ будущего — это всегда описание идеального социума, который будет одновременно удовлетворять целому перечню зачастую противоположных признаков. И, кстати, хорошо, что противоположных — тем самым возникает разность потенциалов, по которым потечет ток-развитие. Нет разности — нет тока — нет жизни.

При этом подразумевается, что для каждой цивилизации есть своя собственная «зона комфорта», которая в чем-то совпадает с соседской, в чем-то — очень даже не совпадает. Иногда и прямо противоречит до враждебности. И это тоже чрезвычайно хорошо, так как межцивилизационные противоречия — залог выживаемости каждой конкретной цивилизации. Стимул к развитию, борьбе и в конечном итоге — адаптации к меняющимся внешним условиям. Нет противоречий — снова смерть.

Россия, будучи почти уникальной по своему сущностному содержанию страной-цивилизацией (в мире кроме вообще цивилизаций особняком стоят три цивилизации-государства: Россия, Китай и Америка — которая США, хотя она, Америка, и очень молодая, и еще не заслужила до конца это право, но всем признакам страны-цивилизации уже отвечает), в общем, к нам сказанное про цивилизационную «самость» относится в полной мере. Что, кстати, означает вполне конкретное следствие — наш, российский, образ будущего не может сущностно совпадать с китайским, американским и любым иным, относящимся к иным цивилизациям — европейской, африканской или какой еще. Местами — да, но в целом — нет.

Борис Межуев: Интеллектуальный класс как настоящий субъект истории

Насчет того, что приходит на смену старому либерализму вместе с BLM, дистантным образованием, ювенальной юстицией и однополыми браками. Я сомневаюсь, что за всем этим стоит "заговор банкиров", желающих превратить людей в роботов. 

Вообще, версии, что движущей силой истории являются элиты, которые недовольны качеством рабочей силы, слишком желающей есть, спать, развлекаться и размножаться, очень популярны у нас в стране, но вызывают сомнения - слишком много социокультурных затрат ради элементарного снижения производственных издержек. 

Версия, что за всем этим стоят разбуженные расовые и сексуальные меньшинства, мне представляется столь же малоубедительной - зачем геям дистант, зачем афроамериканцам ювенальная юстиция? Тут что-то не то. 

Если мы все-таки не будем углубляться в мистику и попытаемся трезво проанализировать суть происходящего, то мы неизбежно придем вновь ко все той же проблематике второго тома "Заката Европы" - поистине проклятой книге западной общественной мысли, вычеркнутой из всех престижных библиографических списков. Шпенглер противопоставлял "сословие тотема" "сословию табу" - то есть аристократию духовенству, секуляризированным наследником которого и является интеллектуальный класс.

Все дело в том, что настоящим субъектом истории являются не корыстные элиты, думающие о том, как избавиться от рабочей силы, и не завистливые меньшинства. Субъектом истории является интеллектуальный класс, который каждый раз, выходя из своих научных монастырей и заявляя о своих претензиях на лидерство, рушит все возможные социальные порядки, борясь со всеми "неприятными классами", попеременно заключая союз с одними против других. 

C моей точки зрения, у интеллектуального класса есть одна главная утопия, опубликована она в 1627 году и называется "Новая Атлантида". Она понятна, логична и кажется даже осуществима. Интеллектуальный класс постоянно пытается ее реализовать, но как только он к ней приближается, что-то происходит, и утопия превращается в антиутопию. Откуда ни возмись, появляются "неприятные" классы, причем еще более "неприятные", чем предыдущие. В 1920-е гг. в СССР казалось бы интеллектуальный класс уже уничтожил все "неприятные классы", расчистил место для Новой Атлантиды, и тут вдруг появляется номенклатура и уничтожает вождей интеллектуального класса... Иными словами, брахманы сбрасывают очередных кшатриев и получают еще худшую элиту в качестве Немезиды. Это и есть по видимому тот механизм истории, который Шпенглер открыл во втором томе "Заката Европы", и именно по этой причине Цымбурский хотел поставить Шпенглера на место Маркса.

Новый уклад - это союз интеллектуального класса с менеджериальной элитой против силовых структур, национальной бюрократии, частных предпринимателей, части ученого сословия и духовенства, вписавшихся в мир Модерна. 

Чтобы победить "неприятные классы" интеллектуальный класс заручается поддержкой тех самых меньшинств, натравливая их на "неприятные классы", казалось бы взявшие верх в 1990-е годы. 

То, что сейчас происходит, - это своего рода реванш этого класса, который считал себя главным бенефициаром глобализации, но в итоге вынужден был отдать власть людям, демонстративно не читающим книг и разговоривающим на блатном языке. Поэтому столь много интеллектуалов сегодня с надеждой ждут поражения трампизма, за которым стоят почти все "неприятные классы" уходящей эпохи кроме поссорившихся с Трампом военных и спецслужб. 

Ювенальная юстиция  необходима интеллектуальному классу как шаг к разрушению семейного ойкоса, в котором видится ячейка воспроизводства "неприятных классов". Это попытка создать комфортную среду для интеллектуального развития, а она несовместима с многодетной семьей. Человек не может быть одновременно предан семье и интеллектуальному монастырю (вспомните хотя бы "Девять дней одного года").

Клементий Федевич: Зачем нужно украинское движение имперской элите России

(Имперские элиты в украинском движении Российской империи до 1917 г.)

Украинское движение в Российской империи - это прежде всего движение имперских элит.  До 1917 г. среди украинофилов доминируют имперские дворяне, статские генералы, армейские офицеры, чиновники, священники, епископы, богатые латифундисты и предприниматели.  Анализ элитарности украинского движения позволяет посмотреть на историю Украины без обязательной сейчас парадигмы «народности» или «простонародности» национального движения украинцев. Украинские «демократы», «интеллигенция», «социалисты», «народники» и «потомки козацкой старшины» входят в имперскую элиту со всеми своими элитарными интересами и взглядами. 

Признание элитарности украинского национализма в Российской империи ломает привычные исторические шаблоны и заставляет задать новые вопросы.  Зачем успешным представителям имперской элиты нужен украинский национализм? Они ведь и так элита без всякого украинства? Как имперские элитарные интересы влияют на идеологию и тактику украинского движения? Насколько обоснован тезис о постоянном противостоянии украинского движения и имперских властей? Если часть украинских активистов служат имперскими чиновниками и занимают посты вплоть до генеральских, то всегда ли украинские интересы имперской элиты противоречат её интересам на государственной службе?

Об участии имперских элит в украинском движении до 1917 г., как о факте, пишут практически все исследователи. Среди них Лысяк-Рудницкий1, Каппелер2, Грицак3, Портнова4,  Реми5, Миллер образца до 2000-х гг.6 и многие другие. Иной подход просто невозможен. Других героев для изучения украинского движения кроме представителей имперской элиты почти нет.  Украинское движение в Российской империи до 1905 г. это имперская элита почти на 100 % и  в 1905-1917 гг. она продолжает сохранять лидирующие позиции. Попытки объяснить государственную службу украинских активистов вынужденной необходимостью, высокий социальный и материальный статус полученным наследством и личными способностями лишь искажают действительность. Элитарность украинского движения до 1917 г. соответствует европейским традициям. В большинстве национальных движений  Европы от Шотландии до Польши в XIX- начале XX вв.  доминируют местные элиты.

Чому 25% - це інтелектуальна і моральна еліта - Карл Волох

Ми зуміли вибудувати собі систему пріоритетів, де збереження суверенної держави - вища цінність, ніж наші приватні образи.

Знаєте, напевно, несправедливо, що ми жодного разу не пояснили нашим переможним трьом чвертям, на чому ґрунтується наша впевненість, що 25% - інтелектуальна і моральна еліта, і чому така постановка питання, при всій її неполіткоректності, взагалі можлива просто по маркерах, хто за кого голосував, пише Карл Волох.

У чому ж причина такого зневажливого «снобізму» меншості по відношенню до більшості?

1. Серед нас теж чимало людей живуть матеріально важко і ще більше тих, чиє матеріальне становище після Майдану просто погіршилося - разом з усією країною.

2. Ми теж були об'єктом масштабної ідеологічної спецоперації Кремля з дискредитації української влади, створення в умах абсолютно незбалансованої картинки дійсності, коли помилки і проблеми роздуваються поза всяких пропорцій, а досягнення, навіть найбільш історичні, нівелюються і дискредитуються.

3. Ми, в масі, ясно бачимо помилки і вади Президента Порошенка, особливо, в підборі кадрів, комунікації з суспільством і зниженої чутливості до його, суспільства, думки.

4. Ми зовсім не в захваті від роботи правоохоронців і судів, від корупції, яка ще має місце, і зловживань чиновників.

Однак ми проголосували інакше. Бо...

1. Нам вистачило розуму розпізнати медійну операцію по обдуренню народу і почати відокремлювати пшеницю від куколю, а також помічати багато хорошого, що відбувається в країні.

2. Ми змогли зрозуміти, всупереч цілодобовій брехні з екранів і газетних шпальт, що влада з корупцією бореться, що звинувачення в зворотному огульне, вирване з контексту і позбавлене пропорцій.

3. Ми побороли спокусу скотитися в патерналізм, коли у власних невдачах звинувачують лише владу.

4. Ми не дозволили нав'язати собі згубну ілюзію про «ворога не в Кремлі», бо він саме там, і там же в більшій мірі криються причини наших економічних проблем.

5. Ми не проігнорували думку наших моральних авторитетів і об'єктивно оцінили «рекомендації» і оцінки ворогів України.

6. І головне: ми зуміли вибудувати собі систему пріоритетів, де збереження суверенної держави - вища цінність, ніж наші приватні образи. А значить, що людина, яка зуміла утримати країну на краю прірви в найскладніший для неї період і повести її до Європи, нам за будь-яких обставин краще безглуздої ілюзії.

А ось ви з цими завданнями не впоралися - комусь не вистачило розуму, комусь - шляхетності і любові до країни. Тому навіть я з моїм майже атрофованим стадним інстинктом пишаюся приналежністю до 25%.