Ефимов Игорь Маркович - русский писатель, философ, историк, публицист. Окончил Ленинградский политехнический институт (1960), Литературный институт (1973). Член Союза писателей (1965), автор книг 'Смотрите, кто пришёл!', 'Лаборантка', 'Свергнуть всякое иго', повестей и рассказов для детей, радио и телепьес. В Ленинграде 1960-х входил в литературную группу 'Горожане' (Б. Вахтин, В. Губин, В. Марамзин). Только после отъезда Ефимова из СССР в 1978 году стало известно, что философские труды 'Практическая метафизика' и 'Метаполитика', ходившие в Самиздате и напечатанные на Западе под псевдонимом Андрей Московит, принадлежат его перу. Основал в США издательство 'Эрмитаж' (1981), которое выпускало стихи, романы, мемуары, эссе, не имевшие шанса быть напечатанными в Советской России. Здесь же выходят романы Ефимова 'Как одна плоть' (1980), 'Архивы Страшного суда' (1982), 'Седьмая жена' (1990), историческое исследование об убийстве президента Кеннеди (1987). После 1991 года почти все книги Ефимова были перепечатаны в России. Три его романа - 'Не мир, но меч' (1996), 'Суд да дело' (2001) и 'Новгородский толмач' (2003) были первоначально опубликованы в журнале 'Звезда'. Там же был напечатан его философский труд 'Стыдная тайна неравенства' (отдельной книгой вышел в Москве в 2006). В 2005 году вышли воспоминания Ефимова об Иосифе Бродском 'Нобелевский тунеядец', а в 2006 - роман 'Неверная'. Пять книг Ефимова изданы в Америке в переводе на английский, его книга об убийстве президента Кеннеди в 2006 году была переведена и опубликована во Франции.----------
Игорь Ефимов продолжает традицию русских писателей-философов, ведущую своё начало от Герцена. Мне повезло быть знакомым с ним и его книгами вот уже тридцать лет... Его превосходная "Метаполитика" долго была моим настольным чтением.
Иосиф Бродский
В "Метаполитике" Игорь Ефимов поставил и решает задачу необычайно сложную. Делается попытка охватить одной концепцией, единой системой тысячелетия мировой истории... Внутренняя дискуссия с марксизмом придаёт книге особую напряжённую цельность.
Сергей Довлатов
I. ПРИРОДА "Я"
И ИСТОРИЯ "МЫ"
-- Политика - предмет страсти или предмет науки
Если бы мы жили в пещерах и хижинах, охотились на диких зверей, били острогой рыбу, отыскивали съедобные коренья, то, наверное, мы так же, как наши далёкие предки, молились бы своим деревянным богам о ниспослании удачной охоты, и окровавленная туша кабана, оленя, слона или моржа представлялась бы нам вершиной человеческих устремлений.
Если бы мы кочевали в степях, горах или пустынях со своими стадами, то боялись бы песчаной бури, моровой язвы, пересохших рек, засыпанных колодцевг а отсутствие всех этих бед почитали бы милостью, ниспосланной нам свыше.
Если бы наша жизнь протекала на клочке земли от урожая до урожая, мы просили бы у неба то дождя, то вёдра, просили бы уберечь поле от саранчи, а виноградник от заморозка и, засыпав полный амбар, читали бы благодарственные молитвы и полагали себя счастливыми.
Но мы живем не так и молим небо не о том.
Всё самое насущное: еда, тепло, свет, вода, одежда, жилье - не даруется нам больше природой, не добывается собственным трудом. Мы все получаем из рук других людей.
И всё самое страшное тоже в девяноста девяти случаях из ста явится нам не громом небесным, но другим человеком: жандармом в каске, чиновником в галстуке, солдатом в мундире (иноземном или отечественном), погромщиком с иконой, со свастикой или с красным цитатником, грабителем, натянувшим на лицо чёрный чулок, экстремистом, всходящим на борт самолёта с бомбой в портфеле. Даже известная прерогатива судьбы - болезнь - и та сейчас кажется нам перешедшей в веденье человека, врача - плохого или хорошего. Неудивительно, что каждый из нас хотел бы жить среди людей, умеющих строить прочное и просторное жильё, шить добротную одежду, вырабатывать еду в изобилии, хотел бы, чтобы чиновники были послушны закону и человечны, солдаты - смелы с врагом, а не со своими, врачи - опытны, учителя - умны, газетчики - честны, чтобы жандармы ловили грабителей и экстремистов, а не людей, читающих книжки, и так далее.
Но мы не молимся даже об этом. Другой человек теперь значит для нас так много, мы настолько зависим от него, что забываем за ним Провидение; мы больше не заботимся о том, как нам прожить в мире с самим собой, с Богом,- нет, только с ним, с другим человеком.
Поэтому мы вообще больше не молимся - мы спорим о политике.
Как нам ужиться на земле друг с другом, как уживаться людям разных племён и народов, разного языка и цвета кожи, разных вер и традиций, разных профессий и способностей, и можно ли ужиться, или надо бороться с другими и подавлять, каким должен быть наилучший порядок совместной жизни людей, и как его можно достигнуть, и чем для него можно пожертвовать - вот конечный смысл всех вопросов, охватываемых словом политика.
Последние двести лет не слышно, чтобы кого-нибудь казнили смертию за ересь, колдовство, оскорбление святынь или еще какое безбожие. За политику же казнят нещадно - гильотинируют, вешают, расстреливают, травят газом, морят в концлагерях. Люди добровольно идут на смерть поодиночке и массами за свои политические убеждения: брат поднимается на брата, сын на отца, "пятеро в доме разделяются" во имя её, целые народы погружаются в пучины гражданских войн.
И может, именно оттого, что политика зажигает в сердце человеческом такие страсти, ей до сих пор не удалось стать объектом бесстрастного исследования. Хотя ещё Аристотель называл политику важнейшей из наук, наукой она так и не стала. Есть много политических теорий, содержащих в той или иной мере зерно истины, но каждая из них так спешит перейти от того, что есть, к тому, что должно быть, то есть к практическим рекомендациям, к описаниям идеального политического устройства и кратчайших путей достижения его, что объективности этих теорий хватает ненадолго. Поэтому всякий исследователь в наши дни вправе забыть своих предшественников и обратиться непосредственно к материалу, питающему любую политическую мысль, - к истории.