Александр Волынский: Русский народ - это этническая химера

Причина всех бед русского народа - это отсутствие русского народа. 

Русский народ - это этническая химера. 

Русские очень открыты и ассимилируют все что вокруг. Но такая открытость не создает единства и доверия между "русскими". Поскольку больше всего на свете "русские" боятся "русских", то ВЫНУЖДЕНЫ в качестве интегрирующего и стабилизирующего внешнего фактора привлекать ГОСУДАРСТВО.

Любое государство - это инструмент насилия и подавления, ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА в России нет, не было и не будет, поскольку "русские" даже не понимают, что это такое. Поэтому в России всегда те кто на вершине вериткали будут Е-АТЬ тех кто на вершину не попал. И не важно, феодализм, капитализм или большевизм, Е-АТЬ "русских" все равно будут. 

Эта атмосфера перманентного насилия, чтобы не взорвать систему изнутри, обязана выплескиваться во внешнюю экспансию: компенсацию, ВЫЕ-АННЫЕ государством "русские" находят в войнах.

Александр Волынский: Убить Химеру!

Русь была вполне европейской страной, хотя и варварской (т.е. не принадлежала к греко-римской цивилизации). 

Орда формировалась под влиянием Китая, а после исламизации перешла в культурную зону Ирана-Турана. И, соответственно, распространяла свою культуру исвой менталитет на порабощенные территории.

 Московское Великое Княжество, по всей своей структуре и культуре, было азиатской страной. 

Только после появления огнестрельного оружия началась вестернизация Москвы. Иван Великий уже в 15 веке пользовался услугами итальянцев, а Иван Грозный очень многое стал брать у англичан и поляков. Петр не на пустом месте взялся. Империя Петра была уже абсолютно западной, но только в столицах и крупных городах, а вся Евразия превратилась в огромную Колонию. Западными были именно центры концентрации элиты, которая рассматривала всю остальную страну как Провинцию (на латыни "провинция" - это "побежденная"). 

Поскольку элита была полиэтнической, то Российскую Империю можно смело назвать Химерой, причем химерность элиты возростала многократно в СССР.  

Этнохимера - это этническая форма и продукт контакта несовместимых (имеющих отрицательную комплементарность) этносов, принадлежащих к различным суперэтническим системам. В результате выросшие в химере люди утрачивают этническую традицию и не принадлежат ни к одному из контактирующих этносов. Химеру можно охарактеризовать как общность деэтнизированных, выпавших из этносов людей. Химера может существовать в теле здорового этноса, подобно раковой опухоли, существуя за его счёт и не выполняя никакой конструктивной работы. При этом она может быть относительно безвредной (пассивной) либо же становиться рассадником антисистем (агрессивная химера). Характерный признак Химеры - это ее агрессивность. Самой большой и чудовищной Химерой являются США. Такими же Химерами были Османская империя и империя Габсбургов. Поскольку этносы враждуют, поскольку элита этнически чужда народу единственный способ консолидации - это война. 

В химере господствует бессистемное сочетание несовместимых между собой поведенческих черт, на место единой ментальности приходит полный хаос царящих в обществе вкусов, взглядов и представлений, в такой среде расцветают антисистемные идеологии. Потеря своеобразных для каждого этноса адаптивных навыков приводит к отрыву населения от кормящего ландшафта. 

Большинство известных в истории этнических химер сложились за счёт вторжения представителей одного суперэтноса в области проживания другого, после чего агрессор пытался жить не за счёт использования ландшафта, а за счёт побеждённых. Результатом в конечном итоге всегда был распад и гибель химеры, так как победители деградировали не в меньшей степени, чем побеждённые. Таким образом, в отличие от этноса химера не может развиваться, а способна лишь некоторое время существовать, впоследствии распадаясь — происходит своего рода этническая аннигиляция. Возникшие в недрах химеры антисистемы выступают, как правило, инициаторами кровопролитных конфликтов, либо химера становится жертвой соседних этносов. 

Русь возникла потому, что славяне и финские народы оказались комплиментарны, а потом интегрировались с тюрками. Правда, эта комплиментарность возникла на основе общего генетического и расового субстрата Восточной Европы, сложившегося еще в Мезолите. Русские стали суперэтносом, в который входили разные этносы (из разных племен - полян, вятичей, кривичей, словени, мери, веси, муромы, голяди; иранский субстрат - это малоросы, балтийский - беларусы, финский - великоросы) и главным признаком было русское православие.

Раньше степняки составляли враждебную русской суперэтническую систему. 

Но затем Орда создала  евразийский суперэтнос - синтез из степняков и части Руси. Главным результатом этого синтеза стали казаки. Параллельно шел процесс вестернизации русского суперэтноса, но который так и не свершился. Поэтому,  когда в Русь были включены лифляндские немцы, поляки, мусульмане Кавказа, огромное число мигрантов из Западной Европы, евреи - родилась Химера. Даже казаки уже не хотели считать себя русскими в этническом смысле.  Т.е. с времен Петра началось превращение России в Химеру, поскольку "русскими" стали становится представители некомплиментарных этносов. После разделов Польши Империя окончательно стала Химерой. Поэтому ныне русские - это не этнос, и даже не суперэтнос. Русские - это этнохимера. Русским может стать любой. 

 Россия кидается на своих соседей не потому даже, что хочет что-то захватить, а просто потому, что не может без внешней экспансии сохранять внутреннюю стабильность. Отсюда и повсеместная русофобия. Но, насколько я знаю русских, им эта русофобия даже нравится, ведь "главное чтобы боялись, а боятся значит уважают, падлы!".

Поэтому и возникло евразийство как попытка учитывать интересы жителей Евразии в той же степени, что и интересы жителей столиц и крупных городов. Т.е. евразийство - это попытка избавиться от химерности, но это реально требует и отказа от западной москвоцентричности.  

Все остальное (неоевразийство Дугина, "бросок к южному морю" Жириновского, например) - это симуляции, суть которых "говорим Евразия, думаем Кремль".  Подмена очевидна: вместо Евразии берется ее симуляция - московский мегаполис с абсолютно этнохимерным населением.

Адинатх Джайядхар: Опасность субпассионариев для общества

Как говорил Лев Гумилев, общество всегда состоит из трех категорий людей: пассионариев, гармоничных особей и субпассионариев. В разных обществах преобладают те или иные категории людей.

Пассионарями мы называем людей, у которых импульс, порождающий жертвенность и способность рисковать, сильнее, чем инстинкт самосохранения, как индивидуального, так и видового.

У подавляющего большинства нормальных особей оба эти импульса уравновешиваются, что создает гармоничную личность, интеллектуально полноценную, работоспособную, уживчивую, но не сверхактивную. Более того, безудержное сгорание другого человека, немыслимое без пассионарного принесения себя в жертву науке, искусству, духовности, социуму, приключениям, достижениям, таким людям чуждо и не симпатично. Среди них нет гранидиозных ученых, великих героев и прославленных пиратов.

Субпассионарии же – это люди, пассионарный импульс которых меньше импульса инстинкта самосохранения. Для них самое главное жить подольше, и с как можно меньшим волевым и интеллектуальным напрягом. За это они готовы платить почти что любую цену.

В фазе подъема общества субпассионарии были совершенно не нужны и не ценились вовсе. Затем, во время акматической фазы, их использовали как пушечное мясо и ценили очень мало. А вот в инерционное, тихое время начинают возникать теории о том, что всякому человеку надо дать возможность жить, человека нельзя оставить, человеку надо помочь, надо его накормить, напоить, ну а если он не умеет работать, что же – надо научить, а если он не хочет учиться,– ну что же, значит плохо учим. Словом, самое главное – человек, все для человека. Поэтому в "мягкое время" цивилизации, при общем материальном изобилии, для всякого есть лишний кусок хлеба и половой партнер.

Люди субпассионарного склада делают особенности своей натуры этическим императивом. Они говорят: «Мы на все согласны, только вы нас кормите и на водку давайте. Если мало дадите, то мы на троих скинемся». И им находят место, и они размножаются, потому что им больше делать нечего. Диссертаций-то они не пишут и сокровища в джунглях не ищут. К концу инерционной фазы этногенеза они образуют уже не скромную маленькую прослойку в обществе, а значительное большинство. И тогда они говорят свое слово: «Будьте такими, как мы!», т. е. не стремись ни к чему такому, чего нельзя было бы надеть, трахнуть, съесть или выпить. Если субпассионариев очень много, то они начинают резко тормозить своих духовных и политических вождей, твердя им: «Что вы, что вы, как бы чего не вышло. Лишь бы не было войны!». Всякий рост воспринимается ими как одиозный, трудолюбие подвергается осмеянию, интеллектуальные радости вызывают ярость, а духовные – недоумение и осуждение.

Лев Гумилёв: Предисловие к сборнику «Тибетские народные песни» (М., 1958)

Панчен-лама, Мао и Далай-лама. 1956

Тибет и его своеобразная культура долгое время были загадкой не только для широких читательских масс, но и для исследователей-востоковедов. Сначала маньчжурские императоры династии Цинь, а потом английские империалисты охраняли территорию и народ Тибета от влияний мировой культуры, культивируя вместе с этим его отсталость.

Суровое тибетское плоскогорье, с его резко континентальным климатом, было освоено человеком сравнительно поздно. В древности предки тибетцев жили в верховьях Желтой и Голубой рек и в тропических лесах юго-западного Китая. В IV-V веках они распространились до среднего течения реки Брамапутры и поднялись вверх по ней. Там они основали в VII веке первое тибетское государство, известное в исторической литературе под названием Туфань. В то время тибетцы были воинственным народом, представлявшим угрозу даже для такого соседа, как Китай блестящей эпохи Тан. В эпоху расцвета Туфани тибетские владения охватывали Восточный Туркестан, западный Китай и оба склона Гималаев. С Туфанью считались тюркский каган и арабский халиф, а китайский император был бессилен остановить стремительные набеги тибетской конницы, проникавшей даже во внутренние области Китая.

Великий китайский поэт Ду Фу писал:

На белых конях по Китаю несутся туфани,
Везде повстречаешь ты всадника в желтом тюрбане.
Дворцы, что от Суйской династии приняты нами,
Не слишком ли часто сжигаются ныне врагами? [1]

В эту эпоху идеологией тибетцев была “черная вера” – бон. Эта еще малоизученная религиозно-философская система была основана на поклонении Матери-Земле и бесчисленному сонму разнообразных духов, причем включала в свой культ человеческие жертвоприношения и чародейство. Могущественная корпорация жрецов так стесняла власть царя, что последний принужден был искать поддержки на стороне. В VII веке Срон-цзан гамбо пригласил из Индии буддийских монахов и построил первый храм в Лхассе, тем самым начав борьбу против местной религии. Борьба эта продолжалась около тысячи лет. Сопровождаясь заговорами, тайными убийствами, переворотами, она подорвала силу царства Туфань, и в Х веке оно распалось, оставив страну в состоянии анархии. В эту эпоху феодальной раздробленности горные замки и укрепленные монастыри вели ожесточенную борьбу между собой.

Скрябин А.А. Эпистемо-гносеологический анализ теории пассионарности

Для составления общей картины био-, антропо-, этно-, психогенезов нужно учитывать влияние социокультурных и наследственных факторов в онтогенезе и филогенезе. Информация является общим атрибутом этих, взаимосвязанных друг с другом процессов. Мы объясняем влияние априорных когнитивных структур на жизнедеятельность отдельно взятого индивида и общества тем, что они упорядочивают в определенные модели информацию, содержащуюся в трех слоях психики (Я, Оно, Сверх-Я), тем самым детерминируя стереотипы поведения личности.

Общая картина мира разделена на гуманитарную и естественно-научную картины. Природные феномены, действующие стихийно и объективно, изучают естественные науки, а продукты человеческого сознания - гуманитарные. Такое положение складывалось исторически. Открытие механизмов работы человеческого мозга является одной из главных задач науки XXI века. Сознание, с одной стороны, является продуктом длительной биологической эволюции, с другой, - результатом свободной воли индивида и социальной эволюции. Поэтому для решения этой задачи необходимы синтез гуманитарных и естественных наук. Тем более актуальные проблемы современной науки носят междисциплинарный характер и требуют для их решения интеграции методов разных наук.

Раскол картины мира, обусловленный недостатками нашей врожденной организации, по мнению П. Ридля, является артефактом, создан нами искусственно и может быть преодолен с помощью теории систем и эволюционной теории познания. Этот раскол не соответствует причинной структуре мира, скорее он представляет собой дилемму каузального и целевого подходов, которые в действительности не противоречат, а взаимодополняют друг друга. Согласно Р. Ридлю, «герменевтический метод наилучшим образом адаптирован к структуре этого мира» [3, с. 210. Цит. по. 4, с. 139].

В работе [3] он выдвигает следующие аргументы в пользу своей позиции:

Дмитрий Добров: Теория Гумилева

Портрет Льва Гумилева. Сергей Данилин, 1991 / Музей Ахматовой в Фонтанном Доме

Сегодня теория Гумилева, описывающая функцию этногенеза, востребована только благодарными читателями, а историки не понимают ее совершенно, что нетрудно заключить по критическим их замечаниям о построениях Гумилева.

Чтобы критиковать теорию, понимая ее смысл, суть, назначение, а не отдельные ее положения, нужно представлять себе, что такое теория с точки зрения математики, но у большинства историков такое представление отсутствует совершенно, даже на самом общем и примитивном уровне.

И тем более их критика размышлений Гумилева выглядит глупо, что в наши дни, например, события на Украине развиваются именно так, как описано у Гумилева — буквально. Сегодня сама жизнь подтверждает теоретические построения Гумилева, но разве заметил это хоть кто-нибудь даже из поклонников теории этногенеза? Нет, последние склонны употреблять слово пассионарность даже по отношению к современной Украине, хотя разворачивающиеся там этнические процессы в ДНР и ЛНР являются отнюдь не пассионарными с точки зрения Гумилева, а наоборот — субпассионарными (дегенеративными). Ну, и что толку было разъяснять этнические проблемы даже верным, если все равно никто ничего не понял? Поразительно, ведь даже приблизительно не поняли — что называется, «в общих чертах».

Прежде чем рассмотреть суть теории Гумилева, рассмотрим сначала, что такое теория вообще. С точки зрения математической, формальной, теория — это совокупность правил, определенных на множестве объектов изучения, причем правила эти нужны не для украшения нравственности, например отрицания расизма или укрепления «общечеловеческих ценностей», а для получения истинных значений как итога преобразования исходных объектов множества — правильных значений, т.е. выполненных по правилам. Практически идеальной теорией является арифметика — набор операций и отношений, определенных на множестве чисел. Операция в арифметике — это, например, сложение чисел, а отношение — сравнение двух чисел по правилу больше или меньше. Пользуясь данными нехитрыми правилами, мы можем получать истинные значения арифметических действий, правильные. Запомните, это очень важно, это просто самое средоточие математики как логики науки: истинным значением является только полученное по правилу — по действительному правилу для тех исследователей, которые не хотели бы уклоняться от действительности (в математике есть и абстрактные теории — описывающие действия по надуманным правилам, недействительным).

Александр Беляев: Лев Толстой и Лев Гумилев: Пассионарность художественная и научная

Все на глазах происходит мгновенно. Мир меняется. То, что было раньше потрясающим зрелищем, сегодня становится чем-то привычным, недостойным внимания. Постоянно все обновляется. Обновляется даже то, что называется у нас классикой. Как бы парадоксально это не звучало, но это так. Классика хоть и является предметом вечным и неизменяемым, но, проходит время и мы понимаем, что за век или два, так мало знали о ней. Действительно, сегодня нам открываются невероятные тайны. И это касается не только литературы, но и музыки, кинематографа. Меняется даже не сама классика, а понимание о ней.

Мне хотелось бы затронуть главный труд Льва Николаевича Толстого — роман «Война и мир». И не для того, чтобы высказать свое мнение по его художественному стилю. Нет, это многие сделали до меня: литературные критики, писатели, историки, филологи. Передо мною открылась загадка, которую, уверен, не замечали раньше. А если и замечали, то не конкретизировали то, о чем писали. В романе я неоднократно находил рассуждения классика об историческом явлении, которое в будущем, отечественный ученый Лев Николаевич Гумилев назовет «пассионарностью».

Читатель, знающий, о чем идет речь, наверняка задается вопросом: где же это у Толстого мы можем найти слова о двигателе исторического процесса и каким образом эти слова связаны с теорией Л. Н. Гумилева?

Владимир Емельянов: Гумилев и Дьяконов

Игорь Михайлович Дьяконов умер  2 мая 1999. Его провожали в крематории, потом подхоронили к матери на Богословское кладбище. Никто, кроме родственников, там не бывает. Дьяконовские чтения проводятся тихо и не печатаются. Ни разу на них не было телевидения. Биография Дьяконова написана им самим, и второй раз за его жизнь никто браться не будет. Единственный фильм о Дьяконове снят его младшим сыном. Телепередач о нем не было никогда. На его доме нет и не будет мемориальной доски, поскольку он не сподобился стать академиком. А может, и по другой причине: будучи гением, не стал городским мифом.
За 13 лет равной ему фигуры в изучении Древнего Востока не появилось. И появиться не могло. Последние ассириологи-энциклопедисты, десять лет назад ушедшие в отставку, в весьма преклонных годах доживают свой век эмеритусами в Англии и в Германии. Что касается России, то сфера деятельности Дьяконова была поделена на три части: лингвистикой занимаются в РГГУ, политическую историю древнего Ближнего Востока успешнее всего изучают на кафедре древнего мира МГУ и в Институте всеобщей истории, а религия и ментальность — одинокий удел впс. Дьяконовым никто не стал и уже не станет — слишком разошлись и разрослись научные специализации. Ошибки Дьяконова будут исправлены, достижения его утонут в море объективной научной информации, поскольку они не носят его имени.
А вот столетие Льва Гумилева будет отмечаться очень пышно и на всероссийском уровне. У Гумилева есть музей-квартира, о нем написаны сотни работ, его чтят во всех тюркских областях России и в Казахстане. Изобретатель мифа стал мифом сам. Придуманные им словечки «пассионарность», «химера этноса», «этническая комплементарность», неуютно ощущавшие себя в научных аудиториях, вошли в газеты и журналы, в речи политиков и публицистов. Гораздо проще выучить восемь фаз этногенеза и несколько эпох пассионарности, чем знать историю хотя бы одной страны.

Виктрор Каменев: Демократия с точки зрения теории пассионарности Льва Гумилёва

Есть вещи несомненные, например, что сегодня мы живем при демократии. Также несомненно, что нет общего мнения о том, что же это такое, демократия сегодня. Вряд ли кто будет спорить, что бесчисленное множество определений «демократии» говорит о некоторой размытости ее смысла. Поэтому нет нужды их перечислять, не будем вдаваться также в историю вопроса.

Куда интереснее, как выглядит сегодня демократия в общественном мнении, в глазах народа?

Общепризнанными представляются здесь два положения:

1. Демократия – это, конечно же, власть, причем власть не народа.

2. Общественное мнение также соглашается с расхожей мудростью, принадлежащей якобы Черчиллю, что демократия очень плоха, но ничего лучшего, в смысле общественного устройства, человечеством пока не придумано.

О демократии, кроме Черчилля, высказывались и другие великие умы, например, Эммануил Кант: «Демократия есть неизбежно и деспотия». Добавим, что в таком случае это самая лицемерная деспотия, ибо она утверждает, что лишена какого-либо деспотизма, как дьявол, который всегда утверждает, что его нет.

Павел Зарифуллин: Боги на колёсах

Предисловие редакции: Уважаемые читатели, с большим удовольствием представляем Вашему вниманию самый последний текст лидера евразийцев-народников Павла Зарифуллина, любезно предоставленный редакции Портала «МЕЗОЕВРАЗИЯ».  Удивительный, яростный, весь пронизанный космическими энергиями. Это Манифест Небесных Евразийцев, ещё небывалых Солнечных Русских и нарождающихся Сверхновых Скифов и Сарматов, которые никогда не стоят на одном месте, ибо «консервизм» им абсолютно противопоказан. От колёс древних колесниц и вольных тачанок — к «колёсам» орбитальных станций и ефремовским Звездолётам Прямого Луча! 

Учение о колесе

Колесо – это энергия. Об энергетическом строении мира нам поведали византийские отцы-исихасты XIII века.  Святые афонские старцы-исихасты путём «умной молитвы» видели Христа и бесконечные энергетические  потоки. Реки энергий, водовороты Света, скрижали золотых лучей и озарений.

Символически колесо – это и два вцепившихся друг в друга дракона мира сего. Верхний – красный – дракон  элиты, царей и падишахов, ведущих свои роды от драконов и нагов. Красный от крови – своей и чужой.  Знать по  своей сути, и есть драконы – хватают и режут и рвут и ищут, где поживиться. В тоже время они прекрасны,  хорошо одеты в драконий мундир, вежливы, как и подобает драконам. Живут бесконечно – пока не кончится  родовая кровь. А она всё не кончается и не кончается…

Чёрный дракон – в коего вцепился красный – есть абсолютное ничто, тотальная смерть. Пока за него держится  кровяная рептилия – смерть вечна и «кровяные живут». Это страшное знание про Колесо – про чёрных и  красных, про состав и тинктуру любой энергии, основы энергетического строения любого государства,   общественной системы, любого народа на круглой как колесо планете…

Сергей Беляков: Лев Гумилев как православный материалист

Л.Н. Гумилев не только исповедовал православие всю жизнь, но одно время (в 1930-е годы) даже собирался стать священником, прекрасно понимая, что такой «выбор профессии» станет для него началом пути в христианские мученики. Если он узнавал, что кто-то из близких ему людей не крещен, то старался убедить его или ее принять православную веру. Первый ученик Гумилева, ныне известный историк и филолог Гелиан Михайлович Прохоров, вспоминал, что Гумилев действовал в таких случаях личным примером.

«Я все приглядывался к нему, чем он отличается от большинства людей и от меня тоже, — рассказывал Прохоров. — И потом понял, что верой. Верой, которая давала как бы добавочное измерение личности. Я плоский, а у него еще вертикальное есть. <…> Я сам со временем попросил его быть моим крестным отцом и крестился сравнительно взрослым под его влиянием».

Еще прежде, в первые послевоенные годы, Гумилев способствовал крещению своей подруги Марьяны Гордон: убедил принять православие и сам стал ее крестным отцом. Перед самым обрядом оказалось, что Марьяна забыла крестик и деньги, она заплакала. Гумилев не растерялся: «Стой тут! Где у тебя что лежит?» «Я сказала. Он пошел, возвратился домой сам, а потом всю дорогу до Спасо-Преображения крепко держал меня за руку», — вспоминала она.

Лев Николаевич не боялся исповедовать православие и в кабинете следователя. Из материалов допроса Л.Н. Гумилева: «Гумилев: Я глубоко религиозный. Следователь: Что это значит? Гумилев: Верю в существование Бога, души и загробной жизни. Как человек религиозный, я посещал церковь, где молился. Следователь: Вы занимались и религиозной пропагандой? Гумилев: Не отрицаю, что беседы религиозного характера со своими близкими и знакомыми я вел. Имел место и такой факт, когда в 1948 г. я по собственному желанию в силу своих религиозных убеждений исполнял роль крестного отца при крещении одной своей знакомой — помощника библиотекаря Ленинградской библиотеки имени Салтыкова-Щедрина Гордон Марьяны Львовны. С этой самой Гордон, при моем содействии перекрещенной из иудейской веры в православную… Следователь: Какой же вы советский ученый, вы — мракобес. Гумилев: В известной мере это так».

Гумилев ходил в храм, исповедовался и причащался. Словом, вел жизнь настоящего православного христианина. И в то же время его религиозные взгляды были очень необычны для православного христианина. В сущности, его религиозность оказалась подчинена научному мировоззрению.