3 августа 1940 года ушел из жизни Владимир Жаботинский.
Публицистику Владимира (Зеэва) Жаботинского — обрусевшего одесского еврея, сделавшегося одним из отцов государства Израиль, в советское время я читал на папиросной бумаге контрабандных пропагандистских книжечек без особого почтения. Преувеличивает, преувеличивает главсионист, снисходительно думалось мне по поводу его теперь уже столетней давности пророчеств. Украина, Белоруссия когда-нибудь отделятся от России — да с какой стати? Эстония, Узбекистан еще куда ни шло, да и то: кому это сегодня надо? Невозможно было представить среди нашего исторического затишья, что народы и поныне живут (и будут жить, покуда остаются народами) национальными грезами, обеспечивающими гораздо более прочную экзистенциальную защиту от чувства мизерности и бренности, чем грезы социальные, у которых не бывает таких древних и пышных родословных. Сам Жаботинский еще в семилетнем возрасте был зачарован мечтой: у евреев когда-нибудь тоже будет свое государство. Почему? Зачем? Потому, затем, отвечает полноценная греза, и этот ответ представляется вполне убедительным тем, кем она овладела.
Сегодня речи и статьи Жаботинского в солидном томе — «О железной стене. Речи, статьи, воспоминания» (Минск, 2004) — читаются с гораздо большей серьезностью. Главное — нарастающее ощущение неумолимой логики: надеяться не на кого, десятилетиями твердил анфан тэрибль сионизма, друзей у нас да и у любого другого народа никогда не было, нет и не будет, каждый народ всегда будет руководствоваться своими собственными интересами, как он их понимает, и ни подкупить его, ни растрогать, ни запугать в сколько-нибудь серьезных размерах никогда не удастся, мы должны рассчитывать только на себя, а на других лишь в той степени, в какой это соответствует их собственным видам.
Рассчитывать на себя означает прежде всего обращать нужду в добродетель, гордиться тем, за что тебя презирают, использовать историю своего народа ровно в тех же целях, в которых ее используют другие народы, — в качестве сырья для создания возвышенного образа самого себя. Сам Жаботинский, впрочем, употреблял слово «самопознание», хотя чем лучше как индивид, так и народ познает себя, тем меньше у него остается поводов собой гордиться, однако из смысла призывов Жаботинского совершенно ясно, что познавать он предлагал прежде всего высокое в своей истории, а низкое уравновешивать тем низким, которого более чем достаточно и в гордых собой великих народах.
И которым «мы», евреи, никогда не будем по-настоящему интересны в качестве союзников — нас слишком мало. Самое большее, для чего мы можем им пригодиться, это какой-то красивый пропагандистский жест, — символические жесты, понимал Жаботинский, важнее реальных дел в нашем мире, всегда воодушевляющемся какими-то фантомами. Поэтому горстка евреев, принимающих участие в Первой мировой войне на стороне Англии против Турции, способна подтолкнуть Англию принять серьезную декларацию о некотором праве евреев на турецкую Палестину.