Владимир Щербаков: Красные Кони

Приклонены травы, примяты цветы — свободно поле. Взвился над ним серебряный голос — трубач чеканил серебро победы. Стыл успокоенный воздух. Пламя ушло в землю. Лишь тлели стальные остовы. Умолкли живые. А губы мертвых прикрыты вороновым крылом, кровь стекла под камни. Встали кони ноги как струны. Уши их, как паруса, наполнились дыханием всадников.

Изнемогло всесильное солнце. Уснуло утро. Уснул день. Чистой дорогой красные кони умчались в далекий закат.

Печальна была ночь и тревожна. Зоркими и желтыми рысьими глазами мерцали над нами звезды. Нас грел пепел костра. В теплом воздухе над ним расплывалось лицо Вальцева. Он один из эскадрона остался с нами; руку его перевязала наша сестра, утром он уйдет по следам своих. Умный конь его косил карим оком, прислушиваясь к человечьему разговору; нелегкий путь ему выпадет ранней порой, но легче все же немедленного ночного похода стремительней, свободнее. Зола костра поднималась облачком, точно черный дождь выскакивали из нее мелкие — летние — картофелинки. Их умещалось на наших ладонях столько же, сколько орехов.

— На моем коне — день пути в любой конец, — сразу на все вопросы отвечал Вальцев. — А упадет конь от шальной пули — и так доберусь. От зари до полудня тридцать километров легко отшагаю, успею к роднику. Воды испив ключевой, отдохну час и к ночи на месте буду. Длинен летний день — коротка дорога, знаете?.. А умирать не время. Потому что жизнь одна и кончается одной смертью, нет у меня двух жизней. Жалею, что мертвым не смогу стрелять, что шашку не смогу держать, что сердце мое уснет. Сколько, сколько я еще деньков повоевал бы!

Бируте Ланге: Свет над миром

«О здравствуй и прощай
Родная земля, святой мой край..»
(Автор строк неизвестен)

Действия повести происходят в Австро-Венгерской Империи, в 1840-х годах.

Терпкий , опьяняющий воздух стоял над горами, долинами, все пространство, казалось бы было насыщенно яркими лучами сентябрьского солнца. Выйдешь в горы и прямо ощущаешь этот удивительный аромат земли: казалось бы все ароматы деревьев и трав слились, словно аккорды сливаются в чарующую музыку, которая сама по себе-творит свое, иное пространство,уносящая душу человека, способную это ощутить в свои глубины, захватывает в свои объятия… Именно так, в глубину своей величавой сути и захватывал весь окружающий мир в эти дни, наполнял неким благоговением перед красотой природы. Умиротворяющим покоем веяло от всего, что представало перед человеческим взором: величавые горы, реки, мчащиеся стремглав вниз по отвесным скалам, многоцветие растений на склонах гор-пожалуй, в каждое время года можно был усмотреть в этих пейзажах что-то свое, такое непохожее, новое. Безудержностью и страстью веяло от горный пейзажей весной, величавым спокойствием-летом, щемящей,нежной как бы «прощальной красою»(1)-осенью, холодным, безмолвным покоем-зимой. Но что ощущалось в каждое время года здесь, так это ощущение некоего величия, силы, мощи, которая сквозила в каждом камне, каждом дереве, мощи, которая вызывает благоговение, трепет души человека перед величием, которое раскрывается перед взором. Но мощь эта не несет ощущения беспомощности. страха, одиночества, как иногда несет такая величавая, могущественная природа, а наоборот, она будто бы дает новые силы души, укрепляет и очищает ее, говоря: вот величие окружающего мира, которому может причаститься страждущая душа, слившаяся до самых своих глубин с этой землей, принявшей на себя все ее скорби, слезы людей, страдания, всю ту кровь, которой пропитана эта земля, и тем самым еще более побуждающая преклониться перед ней. Что там-преклониться. Сердце одного человека,поэта и воина, который с юности проникся всей глубиной красоты,страдания и величия этой земли было слито в одно целое со страданиями его Родины, не разделяя себя и народ, кровь которой была пропитана эта святая для него земля.

Сергей Путилов: Соучастие в убийстве

Вечер выдался скучным, время тянется медленно. Сели с подружкой на кухонной софе, выключии свет. В отблесках грозы за стеклом мелькает силуэт паука, старательно плетущего свою ловчую сеть на оконной раме для легкомысленых мух, комаров, прочей мелкой живности. Говорить не о чем. Сидим, смотрим за его методчичной и кропотливой работой. Решаю прервать затянувшееся молчание

— Значешь, должен признаться, что я являюсь соучастником убийства. Да-да, я чудовище. Можешь так и сообщить в прокуратуру.

— О чем ты говоришь, это шутка?

— Нет, чистая правда.

После этого, приблизившись поближе и обняв ее за талию начинаю повествовать эту душераздирающую историю, не дающую моей совести покоя уже много лет.

Дело было в Ялте. Мы тогда приехали отдохнуть на море и сняли дешевый угол в частном секторе. Укрывшийся под виноградными лозами домик-мазанка, населен туристами подобно муравейнику. Хозяева расселили отдыхающих везде где можно. Разве что туалет во дворе остался свободным. Нам досталось помещение вроде сарая. Ну и ладно, было бы лишь где глаз сомкнуть после дневных купаний в море, походов в город и трудных подъемов в горы. Однако как выяснилось, покой в этом чулане может лишь только сниться.
Как только выключался свет, и уставшие веки едва успевали сомкнуться, раздавался пронзительный писк. То усиливаясь, то стихая он неминуемо заканчивался громким шлепком, ругательствами в адрес невидимого врага и яростными почесываниями. Комары.

Нэз Светлый (Н. Хамитов): Митрич или Сказка о возвращенной молодости

1
В одном большом городе, который делила пополам огромная река, а весной густо цвели каштаны, жил одинокий старик. Он работал в школе сторожем и спал тут же, в маленькой каморке в полуподвальном этаже.
Из его окна был виден школьный сад и часть спортивной площадки. И в саду, и на площадке было тихо, тихо было и в самой школе – неделю назад начались каникулы.
Старика уже много лет называли «Митрич», его имя давно и прочно стерлось из памяти окружающих. И из его памяти тоже. Но эта память еще хранила детство, единственный счастливый период его жизни. Но он не часто вызывал эти воспоминания. Хотя они приносили радость, боль была сильнее.
Особенно разрывало воспоминание о людях в военной форме, которые однажды ночью забрали отца с матерью. Он услышал тогда странное слово «МГБ», и его увезла с собой женщина, похожая на снежную королеву в шинели.

2
Его жизнь прошла незаметно. Учился в интернате, потом служил неприметно и тихо в разных организациях, пенсию получил небольшую и был вынужден продолжать работу на склоне лет.
По ночам Митрич делал обход школы, как и предполагалось инструкцией. В пустом здании шаги рождали эхо и его охватывал трепет. Он доставал перочинный ножик, открывал и шел, сжимая в правой руке, а в другой держал фонарик. Но он никогда не включал его – с улицы, на которой стояла школа, проникал желтоватый свет фонарей. Этот свет был очень слабым, но почему-то Митрич опасался, что луч его фонарика может изгнать свет фонарей из школы.
Особенно жутко бывало в лунные ночи. Призрачный свет с темного неба, побеждая фонарный, заливал коридоры и классы. В эти моменты с реальностью происходили странные превращения – тень Митрича казалась ему существом из плоти и крови, а себя он чувствовал призраком.
И тогда ему становилось по-настоящему страшно.