Юлиус Эвола: Пришествие "пятого сословия"

 Одна из неоспоримых заслуг марксистской историографии состоит в попытке определить основное направление хода истории и точно выделить его фазы — выйдя за рамки рассмотрения отдельных событий, на которые иные историографии обращают обычно все свое внимание. Это войны, национальные потрясения, прочие события того или иного типа. Все эти случаи рассматриваются ею не как произвольные, но как вторичные и эпизодические проявления единого процесса глобального развития.

Практически ни одной попытки такого рода до сих пор еще не предпринималось противоположным лагерем, т.е. "правыми". В действительности же, марксистская интерпретация "смысла истории" (как экономически детерминированной последовательности, фатально приводящей к доминации рабочего класса) должна быть начисто отвергнута. Однако такое отвержение может произойти лишь при постановке проблемы на методологически адекватном уровне, где признается необходимость рассмотрения исторических событий в столь же широкой схеме, но — продиктованной совершенно иными, высшими критериями, в отличие от грубых и примитивных подходов исторического материализма.

Тем не менее общая концепция, которая могла бы послужить основой антимарксистской историографии, уже существует. Эта концепция прослеживается в трудах некоторых традиционалистских авторов, в первую очередь, Рене Генона, а также В. Веццани и Г. Берля, частично — О. Шпенглера, и представляет собой рассмотрение особенностей циклического развития цивилизации. В данной статье нас особо интересует выделяемый в этих трудах феномен пришествия "Пятого сословия", Но прежде всего, для правильного понимания проблематики, здесь необходимо осветить стержневую традиционалистскую идею о регрессе, нисхождении доминирующих ценностей в некогда иерархическом, "нормальном" обществе. В процессе этого нисхождения тип цивилизации и политическую власть определяют последовательно четыре сословия: духовная и сакральная элита, военная аристократия, буржуазия, концентрирующая свои интересы исключительно на экономике (каста вайшья в индуизме), и, наконец, работники, "простой народ".

На примере известной нам истории мы можем утверждать, что традиционная иерархическая пирамида рухнула и нисхождение "прошло" через все эти четыре уровня. Цивилизации, где правящее сословие основывало свою власть па сакральном "богоданном праве", и общества, управляемые военной аристократией, составляли, в сущности, единую фазу, которая завершилась с уходом великих европейских династий. В эпоху Французской революции победу одержали принципы индустриализма и либерализма, к власти пришло буржуазное, плутократическое Третье сословие "королей" угля, стали, бензина и т.д. Социалистические и пролетарские движения, которые нашли свое логическое оформление в коммунизме и советизме, возвестили о приходе к власти последнего слоя этой иерархии — Четвертого сословия, и начале глобального противостояния стран, где оно победило, с теми странами, где все еще правит Третье сословие.

Юлиус Эвола: О мистериях Митры

Э. Ренан однажды заметил: «Если бы Христианство стало жертвой какого-то опасного «заболевания», мир стал бы митраизированным». Т.е., он принял бы религию Митры. Согласно разделяемому многими учеными мнению, Митраизм являлся наиболее сильной и заманчивой альтернативой, с которой Христианство когда-либо сталкивалось. Митраизм появился в Риме в первой половине первого века до н.э. и достиг своего апогея примерно в третьем веке н.э. К тому времени эта религия распространилась по всей империи, где ее ряды пополнялись преимущественно за счет легионеров – бывших сельских жителей. Митраизм был близок их мужественному и воинственному духу, и такие императоры, как Адриан, Комод и Аврелиан были посвящены в мистерии этого культа.

В конце второго века н.э. Митраизм был официально признан в качестве религии Империи, а Митра – ее патроном и покровителем. Также, культ Митры вобрал в себя культ Бога-Солнца Гелиоса, почитавшегося в качестве суверенной и непобедимой божественной мощи. 25 декабря, день зимнего солнцестояния (die natalis Solis invicti Mithra), отмечался как один из важнейших праздников, посвященных Митре. В своей субверсии, христиане адоптировали этот праздник, превратив его в Рождество. Считается, что Константин колебался между Христианством и Митраизмом, а Юлиан известен как выдающийся посвященный в митраистские мистерии. Он использовал Митраизм, равно как неоплатоническую метафизику и традицию мистерий, в своей смелой и благородной попытке восстановить римские языческие культы в противостоянии с быстро распространяющейся христианской верой.

Александр Артамонов: Между Хайдеггером и Эволой

Традиционализм, скандалы, расследования

Больше года тому назад, в феврале 2015 г., имело место необыкновенное происшествие: председатель общества им. Мартина Хайдеггера, фрайбургский философ Гюнтер Фигаль, подал в отставку, прочитав т.наз. «Чёрные тетради» Хайдеггера. Фигаль, в частности, был шокирован тесной связью между Хайдеггером и НСДАП, так что окончательным вердиктом философа стал призыв к более углублённому исследованию творчества Хайдеггера времён становления национал-социализма в Германии. Лично у меня это событие вызывает искреннюю радость не потому, что Хайдеггер оказался нацистом (презираю Гитлера и его сторонников, чьи взгляды основаны на том же примитивном биологизме, что и взгляды современных американских философов), но по причине заявления, сделанного главным официальным хайдеггерианцем мира, в котором, фактически, подтверждается прискорбная фрагментарность современного хайдеггероведения вкупе с неадекватностью общепринятых интерпретаций творчества Хайдеггера.
Уже в конце 2015 г. произошло новое событие, не менее значимое: немецкий исследователь Томас Васек обнаружил в тех самых «Чёрных тетрадях» буквально дословную цитату из книги Юлиуса Эволы. Не буду приводить здесь ни утверждения Васека, ни процитированный им фрагмент, поскольку это уже сделали в своих статьях и Джованни Сесса, и Грег Джонсон (эти тексты сегодня доступны в сети интернет в русском переводе). Вместо этого, я вместе с читателем попытаюсь поразмыслить над тем, мог ли в принципе Юлиус Эвола каким-то образом фундаментально повлиять на творчество Мартина Хайдеггера (уже упомянутые Сесса и Васек склоняются к тому, что Эвола буквально сформировал философское мировоззрение Хайдеггера, Джонсон же занимает более взвешенную позицию). Естественно, следует понимать, что в значительной степени и Джонсон, и Сесса, и Васек, и ваш покорный слуга руководствуются собственными оценками творчества как Эволы, так и Хайдеггера, а потому, коль скоро эти оценки, бесспорно, различны, взгляды исследователей на проблему также содержат различия. Посему позволю себе поделиться с почтенным читателем собственными мыслями, обусловленными моим личным пониманием интеллектуального наследия обоих авторов. И, раз уж Эволу с лёгкой руки Васека называют чуть ли не наставником Хайдеггера, сделаем акцент на его произведениях.

Контртрадицій багато, Традиція – одна. Мій кандидат.

Контртрадицій багато, Традиція – одна. Мій кандидат.

Рустем Вахитов: О Юлиусе Эволе, кшатрие традиционализма

1.

Имя итальянского традиционалиста, ученика Генона Юлиуса Эволы широко известно русскому и русскоязычному читателю, интересующемуся темами Консервативной революции, Традиции и Третьего пути. Но, к сожалению, следует признать, что известно именно имя, а не сами труды, из которых на русском языке увидели свет лишь «Языческий империализм» (издательство «Арктогея») и «Метафизика пола» (издательство Беловодье). Кроме того, в журналах традиционалистской ориентации («Милый Ангел») публиковались и его отдельные статьи и отрывки из книг. Официальные же научные журналы Эволу, в отличие от его учителя Генона, можно сказать, проигнорировали и это несмотря на то, что его имя фигурирует в словаре «Современная западная философия», где он характеризуется как мыслитель, совмещающий в своей системе «философию жизни» Ницше с элементами магии и оккультизма (1). Объяснение просто: Эвола стал для прогрессистской интеллектуальной общественности персоной «нон грата» из-за своей идейной связи с итальянским фашизмом. Ювола, правда, не был членом партии Муссолини, но он сотрудничал с фашистскими изданиями («Итальянская жизнь», а также «Фашистский строй», где с 1934 года он вел страницу «Философская диорама»), с изданиями национал-социалистской Германии («Европейское ревю», «Акции – газета борьбы за новую Европу»), читал лекции в 3 Рейхе для офицеров СС, лично встречался с Дуче, который благосклонное оценил его книгу, посвященную расовым вопросам. Будучи сторонником правых взглядов, революционным, антибуржуазным  консерватором, который в своем  протесте доходил до отрицания всего, что принесло Новое время и проект Просвещения, Эвола соблазнился на посулы фашизма восстановить сакральную Империю, повернуть колесо Истории назад, вернув ситуацию до 1789 года, европейское традиционное общество. Позже наступило разочарование, дело даже не в том, что державы Оси потерпели сокрушительное поражение в войне, а в том, что историческое развитие национал-социализма и фашизма выявило в них множество черт, которые были глубоко антипатичны Эволе и которые обличали их связь с ненавидимым им миром буржуазности, торгашества, плебейства, разложения.  Он пишет книгу «Фашизм: критика справа», где не отрекаясь от своих прежних взглядов, как раз упрекает фашизм и национал-социализм в излишней буржуазности, в отходе от идеала Консервативной Революции (к сожалению, на русском языке эта книга еще не вышла, отрывки из нее русскоязычный читатель может найти в Интернете, на личной странице Виктории Ванюшкиной). Впрочем, новому режиму, установившемуся в Италии после оккупации ее войсками союзников, эти принципиальные разногласия Эволы  с фашизмом не показались веской причиной для того, чтобы освободить его от уголовного преследования (на скамье подсудимых Эвола произнес знаменитые слова: если вы судите меня за антидемократизм и приверженность идеям сильного государства, то рядом со мной должны оказаться Платон и Макиавелли). Точно также эта оригинальность позиции Эволы, ее несводимость полностью на какую-либо политическую идеологию, не понималась и не учитывалась и в нашем Отечестве. С этим связан полный запрет на его публикации в советские времена и их скудость и полумаргинальность во времена постсоветские (хотя удивительное дело, труды другого европейского философа, который тоже был близок к нацизму и до конца своей жизни тоже оставался почвенником и консерватором – немца Мартина Хайдеггера у нас переводились и выходили).