Амвросий фон Сиверс: Патриарх Иссахар

Иссаха́р (ивр. ‏יִשָּׂשכָר‏‎,) — пятый сын библейского патриарха Иакова от жены его Лии; родился в Месопотамии (Быт. 30:17, 18). 

Две разные этимологии имени Иссахар были предложены на основе текста Торы, коий некоторые ученые-текстологи приписывают разным источникам: один Яхвисту, а другой Элохисту. Первое происходит от ish sakar, что означает «наемник», в связи с тем, что Лия получила сексуальные услуги Иакова по цене нескольких мандрагор. Второе происходит от yesh sakar, что означает «награду», в связи с мнением Лии о том, что рождение Иссахара было божественной наградой за то, что она отдала свою служанку Зелфу Иакову в качестве наложницы. Ученые подозревают, что первое объяснение является более вероятным названием племени, хотя некоторые ученые предложили третью этимологию - что оно происходит от ish Sokar, что означает «человек Сокара», в связи с тем, что колено, возможно, изначально поклонялось Сокару, египетскому божеству.

    О характере самого патриарха можно сужить по его словам о самом себе: «Когда  же  возмужал  я,  дети  мои,  жил  я   в   прямоте сердечной, и стал земледельцем отцу моему и братьям моим, и приносил плоды с полей. И благословил меня отец мой, видя, что в простоте живу я. И не был я суетным в  делах  моих,  ни  завистником,  ни клеветником ближнему моему» (Завещание Иссахара 3:1-3). Данное определение, как и повторение о его безхитростности, важно для понимания. Но сие не вполне объясняет его положение среди иных колен Израиле, о чем укажем ниже.

      Как мы уже упоминали, каждое колено имело свою, хорошо разработанную символику. Так сравнительно поздний Мидраш Раба (Бамидбар Раба 2:7) сообщает: «Камнем Иссахара был саппир, цвет его знамени был черным, как сурьма». Современные еврейские изследователи уточняют: «Эмблема на знамени: солнце и луна на черном фоне. ...Камень — саппир (сапфир) — из этого камня были сделаны скрижали завета, он улучшает зрение и снимает боль». 

Греческие или эллинизированные египетские авторы уверяли, что евреи поклоняются ослу, что вызывало протест у Иосифа Флавия и последующих историков, но символом, связываемым древнееврейской традицией с коленом Иссахар, был именно осёл. Ослы играли видную роль в жизни древних евреев, и соседние народы могли вывести из сего почитание осла. О будто бы имевшем место почитании осла евреями говорит Апион, ссылаясь на Мнасея из Патары («Прот. Апиона», II, 80): «В этом святилище (иерусалимском храме) иудеи поместили голову осла, которой они воздают почести и благоговейно поклоняются». Данное мнение о евреях возникло ещё в древности в Египте, так как когда-то евреи жили в «городе Тифона» Аварисе. Священным животным сего Тифона (по-египетски — Сета) был осёл. 

Символ осла пристекает из благословения Иакова: «Иссахар осел крепкий, лежащий между протоками вод; и увидел он, что покой хорош, и что земля приятна: и преклонил плечи свои для ношения бремени и стал работать в уплату дани» (Быт.49:14-15). Проф.А.П.Лопухин старается так интерпретровать сей текст: «Колену Иссахара обещается плодородная область, удобная для земледелия и скотоводства: эмблема его – крепкий осел, лежащий посреди загонов (таково более точное значение еврейского mischpetaim, русск.: «протоки вод», слав.: «пределы») – сравнение, ничего обидного не заключающее (восточный осел красивее европейского), но все же характеризующее излишнюю привязанность колена Иссахара к земледелию и скотоводству, полную апатию его к военной и политической деятельности, его предпочтение рабства войне. 

Максим Демченко: Индра / Яхве каждого цикла

Миф об убийстве Индрой Вритры - ключевой для всех индоевропейских народов. 

И у меня нет сомнений в том, что библейский образ победы Яхве над Левиафаном - его реперкуссия. 

Интересно вот что: если мы поставим библейское повествование в циклическую перспективу, то, возможно, в Откровении этот подвиг Яхве (Ваала, Мардука, Индры и прочих змееборцев) повторяется потому, что он открывает уже следующий цикл. 

В пуранах в каждой манвантаре правит свой Индра (Индру нашей эпохи зовут Пурандар, в следующей его должность будет занимать Бали). 

Библейский автор просто мыслит узкими рамками одного цикла, так что для него "в начале" (Быт.1.1) - это действительно в начале, а "творю всё новое" из Откровения - это переход во вневременное состояние. 

На самом же деле, "в начале" Змееборец (Яхве/Индра) одолел Змея (Вритру) и стал править в этом цикле. 

Точно также Змееборец следующего цикла уже здесь и готовится к своей миссии - убийству вновь набирающего силы Змея и "сотворению всего нового". 

Нынешний Яхве/Индра уйдёт в брахманирвану, а сам он станет Яхве/Индрой новой манвантары. 

С точки зрения Вишну Пураны, как я уже отметил, следующим Индрой станет царь Бали, гордыню которого некогда усмирил Господь Вамана, и теперь Бали правит одним из подземных миров ("сошествие в ад?"), будучи одним из восьми чирандживи, бессмертных во плоти ("смерть, где твоё жало?"). Бали - потомок Кашьяпы и правнук бхакта Прахлады, ради которого некогда пришёл Господь Нарасимха (Человеколев). 

С удивлением обнаружил уже после того, как сформировал эту гипотезу сам, что некоторые керальские христиане с давних пор проводят параллели между царём Бали (Махабали) и Иисусом, правда их нарратив носит несколько антивайшнавский характер, так что здесь я его приводить не буду. Замечу только, что имя Махабали можно перевести как "великое жертвоприношение".

"Египетский павильон" в Москве: рассказывает историк Кирилл Серебренитский

 • Что влияет на формирование сознания человека?

• Каким оно бывает?

• Почему время, в которое «Наполеон сорвался с цепи слов» (М. Цветаева) считается изломным и что происходит в мире в подобные периоды?

• Откуда в Москве появился Египетский павильон?

На эти и другие вопросы отвечает писатель и историк Кирилл Серебренитский

https://www.facebook.com/groups/mifologia/permalink/5650700765057070/

Андрей Сошников: Роль дуба в человеческой истории

Древнегреческий писатель Павсаний сообщает нам, что Пеласгос «ввел в пищу орехи деревьев, но не орехи всех деревьев, а только желуди съедобного дуба». По-видимому, Пеласгос был тем, кто остановил привычку есть зеленые листья, травы и корни всегда несъедобные, а иногда и ядовитые.

Дубовые нагорья могут легко поддерживать большие деревни с населением до 1000 человек, и эти люди могут собрать за 3 недели столько желудей, сколько им хватит на 2-3 года. Желуди можно хранить в надземных вентилируемых контейнерах, в подземных ямах или закапывать на краю ручья, где они могут выщелачиваться, пока остаются свежими.

Похоже, что все самые ранние постоянные поселения были расположены в районах, богатых съедобными желудями.  Люди этих дубовых культур могли с очень небольшими усилиями обеспечивать свой хлеб насущный, делая то, что Бог сказал им делать: есть плоды деревьев и растений, которые приносят семена... 

И, видимо, люди сделали это открытие, понаблюдав за дикими кабанами, которые любят лакомится желудями. Поэтому и стали почитать "первооткрыватилей", вбивая в ствол священного дуба кабаньи клыки (что делали, например, славяне и балты вплоть до принятия христианства).

Имея много свободного времени, люди могли наслаждаться жизнью и развивать свою культуру и технологии. При обильном запасе корма не было нужды убивать и поедать всех пойманных животных. Люди могли ловить и содержать животных, разводить их и в конечном итоге приручать. Вероятно, именно этих животных впервые кормили дикорастущими травами, которые впоследствии стали нашим зерном.

Ареал дуба

Игорь Эйдман: Байден, пришли окорочка!

 Российское общественное сознание крайне инфантильно. Оно напоминает психологию трудных подростков-невротиков. 

Мощный комплекс неполноценности заставляет малолетнего хулигана самоутверждаться за счёт насилия. Однако рационально оценить свои возможности он не в состоянии. В спровоцированной им же самим драке его больно бьют, после чего самооценка резко падает. Страна стоит перед миром с "повинной рожей" нашкодившего подростка: "Дяденьки не бейте, лучше покормите, я голодный!".

Однако период раскаяния длится недолго. Очередной вождь (какой-нибудь старый вор) объясняет стране-подростку, что во всех ее неудачах виноваты окружающие. Страна опять впадает в ресентимент и пробует отомстить окружающим за собственную несостоятельность, самоутвердиться с помощью насилия.

Российское общественное сознание раскачивается как качели: от безудержного самовосхваления к жестокому самоуничижению и обратно.

В период мании величия страна делает преступные глупости, пускается в кровавые авантюры. Затем следует крах, период самоуничижения и попрошайничества (уже скоро).

Время СССР:

Мы - самая передовая, первая социалистическая страна. У них - безработица, инфляция, коррупция. А у нас ничего этого (и даже секса) нет. Мы покорили космос, держим полмира в кулаке, "а также в области балета мы впереди планеты всей".

Перестройка и 90-е:

Мы для всего мира - печальный пример того, как не надо жить; поставили провальный коммунистический эксперимент, погубили лучших людей страны. У них - демократия и полные полки в магазинах. У нас - бардак и дефицит. Буш, пришли окорочка!

Путинское время:

Мы - самые великие и крутые, правильные и настоящие. У них - родитель номер один и номер два, гей-парады, моются собаками, закусывают хомяками. У нас есть все для счастья: папа и мама, выпить и закусить, свет и газ, бомбы и ракеты, скрепы и Путин. Мы свято храним православные традиции и анальную девственность. А кто к нам с гей-пропагандой придёт - от неё и погибнет! 

Постпутинское время:

Мы - позор человечества. Зачем-то напали на соседей, убили множество людей, разрушили города, стали пугалом для всего мира. Это всё Путин виноват. Он нас попутал, а мы, неразумные, поддались. Байден, будь таким же добреньким дедушкой, каким был Буш, пришли куриные окорочка! Мы ещё не забыли их сладастный вкус, на голодный желудок буквально сводящий с ума.

Рафаэль Мачадо: Концепция атлантизма в мировоззрении анти-атлантистов

Помимо возмущения некоторых, концепция атлантизма ценна для понимания истории идеологической и геополитической проекции Соединенных Штатов в ее многотысячелетней форме и содержании.

Есть люди, которые из обиды, вызванной утратой идеологического пространства для Четвертой Политической Теории, относятся к понятию «атлантизм» так, как если бы оно было изобретением Дугина и что оно не имеет поэтому никакой ценности.

Это серьезное недоразумение.

Атлантизм можно рассматривать как идеологическое содержание непосредственной геополитической проекции США. Он родился в послевоенный период и был специально нацелен на Европу, создавая интеграцию народов Северной Атлантики под руководством Соединенных Штатов. Сразу приходит на ум НАТО, и это действительно наиболее заметное выражение атлантизма, но в основном оно представляет только военное измерение этой идеологии.

Атлантизм был направлен на то, чтобы убедить Европу в том, что страны континента нуждаются в Соединенных Штатах на всех уровнях. С экономической точки зрения — в плане Маршалла, с военной — в НАТО. Но самой важной сферой была сфера культуры. Соединенные Штаты всегда определяли себя как анти-Европу, антитезис Европы во всех отношениях. Для отцов-основателей, в то время как Европа была колыбелью тирании, коллективизма и автократии, Соединенные Штаты были землей свободы. Это даже легитимизирующий дискурс доктрины Монро.

Идея о том, что Соединенные Штаты и Европа — это одно и то же, одна и та же цивилизация, не была столь единодушной, как сегодня. Вспомните, как Оскар Уайльд определял Соединенные Штаты: «...единственная страна, перешедшая от варварства к упадку, не пройдя через цивилизацию». Нам трудно представить, но американизация Европы и утверждение идеи «западной цивилизации», охватывающей США и Западную Европу, являются послевоенными явлениями.

Эта концепция интеграции под эгидой Соединенных Штатов, с Атлантическим океаном в качестве ее географического центра, неотделима от универсалистского мессианизма с иудео-пуританскими корнями, типичными для американской культуры. Его естественным следствием является экспорт в «союзные страны» принципов и моделей американского общества: либеральной демократии, либерального капитализма, индивидуализма, нуклеарной семьи, а также консьюмеризма, шоу-культуры и художественных форм, производимых Америкой.

Атлантизм также может относиться к различию между морскими и сухопутными державами, обнаруженному у Карла Шмитта, но также разработанному Александром Дугиным. Согласно этой классификации, атлантизм является идеологическим и геополитическим выражением преимущественно морской цивилизации нашего времени: Соединенных Штатов. Морские державы (такие как Афины, Карфаген и Британия в другие времена) — это те, которые следуют торговой этике. Поскольку экзистенциальный центр представляет собой обмен и накопление товаров, это имеет значение в другом месте. Метод расширения — строительство торговых постов и прибрежных колоний, ценности — материалистические, эгалитарные и индивидуалистические. Ценится нестабильность и шаткость, что подталкивает к релятивизации всевозможных ограничений, границ и табу.

Владимир Емеьянов: Из "Иракского дневника" (2023 г.)

10.03. Археологи поехали под Урук смотреть какой-то "объект X", а я остался в гостевом доме и предался размышлениям. Какой он, Ирак? Что нового открылось мне за эти 5 дней?

1. Открылось, что тоталитаризм возможен без культа личности и вертикали власти. Общинный тоталитаризм свергнуть нельзя, потому что никого нет, а есть просто издавна заведенный порядок вещей. Каждый твой шаг контролируют семья, род, начальство и полиция. Ты никогда не принадлежишь себе. Это страшно.

2. Стало ясно, что структура отношений там осталась шумеро-вавилонской, а критический интеллект испорчен двумя волнами регресса - бедуинско-аравийской и монголо-османской. К науке способны только учившиеся на Западе или в России.

3. Исламская культура в целом и Ирака в частности оставалась развитой, пока в ней сохранялась арамейско-греческая античная и христианская прививка. С приходом монголов и османов прививка закончилась, наступил длящийся с 16 века застой.

4. Иракцы чтут свои древние корни, потому что миролюбивы и хорошо зарабатывают на туризме.

5. Иракцы исполнительны, но безынициативны. Они любят всех, кто обеспечивает их проектами. В том числе, русских, которые ремонтируют их заводы и учат их детей на нефтяников. 

6. Здесь всегда время пить чай или воду. Люди ходят с бутылками в руках. Иссушающая жара мешает концентрации мысли.

7. Самое главное. Здесь нужно заново изобретать мир. Дано: две реки, глина, тростник, пальма, ячмень, домашний скот. Задача - достать все остальное. Без открытости другому, без знания языков, без желания научиться и перенять жизни здесь не могло быть.

Пока я размышлял, вернулись археологи. Им снова не дали копать, но Арчил Балахванцев сделал несколько красивых снимков храмов Урука. Ими я и завершу свое повествование. Как говорится в конце арабских научных текстов, "а Аллах лучше знает!"

Maciek Borodo: Śląski pisarz religijny, polski pastor ewangelicki i folklorysta Robert Aleksander Fiedler

13 marca 1810 w Czerninie urodził się  śląski pisarz religijny, polski pastor ewangelicki i folklorysta Robert Aleksander Fiedler.

 Był wydawcą książek religijnych oraz prac etnograficznych opisujących śląską gwarę, folklor oraz obyczaje miejscowej ludności. Współpracował z wielkopolskimi czasopismami wydawanymi w języku polskim; leszczyńskim „Przyjacielem Ludu” oraz poznańską „Szkołą Polską” Ewarysta Estkowskiego. Zaangażował się w działania mające na celu utrzymanie języka polskiego w kaznodziejstwie oraz w szkolnictwie na Śląsku.

Bronił polskości na Śląsku oraz domagał się przywrócenia w kościele protestanckim na Dolnym Śląsku nabożeństwa w języku polskim. 5 grudnia 1844 roku zabrał w tej sprawie głos wysyłając petycję do synodu we Wrocławiu gdzie postulował „Dobro tych braci moich w Chrystusie szczepu słowiańskiego mając na uwadze wnoszę o większe odtąd uwzględnianie ich potrzeb religijnych i kościelnych, a to pod trojakim względem: 1) co do obsadzenia probostw, 2) co do ścieśnienia nabożeństw, 3) co do opatrzenia szkół (...) Nawet wtenczas kiedy tylko mała część gminy jest polską, nie wolno zaniechać nabożeństwa polskiego ani całkiem jej odejmować sposobności zbudowania się w świątyni pańskiej... Bo jedynie mowa ojczysta przemówić może do serca”. Synod wrocławski z 1884 roku przyjął postulaty Fiedlera i zadeklarował po niemiecku „dass polnische Kinder auch fomlich polnischen Unterricht erhalten mochten” (pol. „aby dzieciom polskim także w języku polskim dawano nauki”).

Fiedler był również przeciwnikiem germanizacji oraz miłośnikiem miejscowego dialektu śląskiego, zwalczanego wówczas przez władze pruskie jako słowiańskiego. Zebrał też i opisał sporo pieśni w miejscowym dialekcie.

Бируте Ланге: О латышском поэте Андрейсе Эглитисе

"Впереди у каждого народа идет пылающее сердце поэтов и героев. И никакие проклятья против них не имеют власти!”. 

Этими словами, сказанными одним из выдающихся деятелей латышской культуры, хочется начать рассказ об одном, значимом и самобытном латышском поэте 20 веке, чья судьба неразрывно связанна с судьбой его многострадального народа в одни из наиболее трагических периодов его истории.  Андрейс Эглитис, “выдающаяся, величавая и монолитная личность”, как про него писали его современники. Поэт, который в годы страшных испытаний стал “глазами и ушами своего народа”.

Рожденный в 1912 году, он с ранних лет столкнулся с трагизмом, величием, героическими событиями. Его отец, образ которого остался лишь в осколках его детской памяти, погиб при освободительной войне Латвии, в 1916 году. Через всю свою жизнь поэт пронес его смутный, едва уловимый и бесконечно дорогой сердцу образ, который был даже не воспоминанием, а почти нереальным, казалось бы  призрачным видением…

Писать он начал еще в ранние годы. Глубоко ощущая культуру, историю и жизнь своего народа, он стремился рассказать б этом в своих стихах. Ранние стихи проникнуты лиризмом, поэтизацией историчеcкого прошлого, нежной любовью к родной земле и людям, живущим на них. Все проникнуто какой-то щемящей и величавой скорбью, можно сказать, что его поэзия написана кровью его сердца, сросшегося с землей родной. Это видно из названия стихов”Растет ли еще клевер на могиле матери” ,”Золотая иволга”, “Народ земли моей и дома”.

Андрейс Эглитис был современником страшных событий истории Латвии. Война, советская оккупация,ужасы и страдания народа - все это прошел он вместе со своей Родиной. И тогда его поэтический дар обрел новый голос – могучий, несломленный, гневный. Словно громогласная молитва звучала его поэма “Господи, горит земля твоя” – это скорбный плач над истерзанной врагами землей и одновременно молитвенное славословие павшим героям и тем, кто в аду войны до последней капли крови и до последнего своего вздоха сражался за Латвию, не желая уступить родную землю зверски жестокому, немилосердному врагу, который хотел на своих бесчеловечных “законах” распять латышский народ.

Амвросий фон Сиверс: Патриарх Иуда

Иу́да (ивр. ‏יהודה‏‎, «хвала Яхве») — четвёртый сын патриарха Иакова, от Лии; один из ветхозаветных праотцов. Традиционно его образ несет в себе много противоречий, что, очень вероятно, отражает сам прототип в реальности. Изначально, его статус не вполне понятен, но попытаемся определить.

Ему посвящается особая глава в описании его отношения к своей снохе Фамари [Быт.38]. Именно Иуда предложил продать своего возлюбленного отцом [Быт.37:3] и Богом брата Иосифа, носившего разноцветные одежды, каравану, шедшему в Египет [Быт.Быт.37:26]. Остальные, кроме Рувима, предлагали убить Иосифа, тогда как Рувим хотел тайком спасти невинную кровь и вернуть брата отцу. Сработал план Иуды — купцы продали Иосифа египтянам.

Поскольку раввинские источники считали Иуду лидером своих братьев, сии источники также утверждают, что другие девять братьев обвиняли его в том, что именно тот несет ответственность за весь обман, даже если не сам Иуда принес плащ Иакову.

 Даже если Иуда пытался спасти Иосифа, классические раввинские источники по-прежнему относятся к нему отрицательно; сии источники утверждают, что как лидер братьев Иуда должен был приложить больше усилий и отвести Иосифа домой к Иакову на своих плечах (Genesis Rabbah 85:4). Источники утверждают, что братья Иуды, увидев горе Иакова в связи с потерей Иосифа, низложили и отлучили Иуду от союза, ибо они считали Иуду полностью ответственным, поскольку они отвели бы Иосифа домой, если Иуда попросил их о сем (Exodus Rabbah 42:2; Tanhumah, Vayeshev, 12). Божественная кара, согласно таким классическим источникам, в наказание постигла и Иуду: смерть Ира и Онана, а также его жены изображается классическими раввинами как акт божественного возмездия (Tanhuma, Vayiggash 10). Был ли он лидером в тот момент — не вполне понятно. 

Однако, скрытый конфликт между Рувимом и Иудой в отношении судьбы Иосифа подчеркивает более скрытый конфликт за верховную власть в амфиктионе, в качестве царя, и наследника Иакова. Очевидно, что от первородного Рувима сие отнималось, а Иуде подавалось. Именно так звучит в Завещании Иуды: «И когда настала пора зрелости  моей, благословил меня отец мой, говоря: Царем будешь  ты,  благим  путем идущим во всем» ("Завещание Иуды" 1:6). 

Имеются еще важные детали его восхождения к власти, своего рода инициатические действа. В том же апокрифе упомянуто: «Помню, что гнался я за оленем, и взял его, и приготовил его в пищу отцу моему, и ел он. И серну одолел я в беге, и все,  что было на равнине, ловил я. Льва убил я и спас козленка  из  пасти его. Медведицу поймал я за лапы, и бросил ее в пропасть, и разбилась она. Дикую свинью нагнал я, и схватил на бегу, и растерзал ее. Барс в Хевроне напал на пса моего, и я схватил барса  за  хвост,  и бросил его о скалу, и разбился он надвое. Быка дикого  нашел  я, пасшегося в поле, и за рога поймал его, и по кругу прогнав  его,  и помрачив зрение его, бросил и убил его» ("Завещание Иуды", 2:2-7). Все перечисленные животные также являются символами. И тотемами тех или иных общностей. Побиение оных и должно свидетельствовать о предназначении измлада Иуды к царствованию, не по первородству, а избранничеству.

Кирилл Серебренитский: Мистическое поклонение архиву - это дурацкое дикарское заблуждение, карго-культ

Ещё в юности я с этим сталкивался: 

когда пытался спорить о том, что история как наука и историческое чтиво (роман, фильм, учебник) - это явления совершенно несовместимые, взаимоуничтожающие, 

- материя и антиматерия,  

- и что соприкасать их в личном историческом восприятии никак нельзя: взрыв произойдёт,  мозг обуглится, восприимчивость испепелится, чутьё исчезнет.

Мне часто возражали на это - одним словом, не простым, а - особым, сакральным, которое одним своим звуком должно было пресечь любые споры: 

- Ты не прав. Он, - (автор романа, Пикуль, или кто там ещё), не просто так сочиняет, он же - в архивах работает. 

Слово "архив" тут надо бы курсивом выделить: "работает в архивах" - это произносится чуть пониженным от почтительности, доверительным тоном, тяготеющим к шёпоту; голос чуть подрагивает от осознания важности только что произнесённого. 

Такой шелест с присвистом: ар-ххххифф....

Предполагается следующее: то, что публикуется в открытом доступе - это, конечно, вторичная, разрозненная, сбивчивая и косноязычная история.  

Истинная же история, - чистая, точная, целостная, предельно достоверная, - она спрятана в каких-то тёмных сундуках, в гулких прохладных подземельях, и доступна тем немногим, кто сможет в эти подземелья просочиться, и прочитать подлинные древние пергаменты при зыбком свете факела в дрожащей руке. 

Более того: по всем архивам рыщут - уже тысячелетиями, - какие-то чудища, то ли люди, то ли не очень люди, и охотятся на эти самые пергаменты, и если находят, то рвут их в клочья, сжигают или, что особенно ужасно, вписывают туда, - тщательно, имитируя чернила и шрифты, - что-то своё, какую-то преднамеренную чешуйчато-земноводную ложь. Чтобы сбить с толку и замести свои когтистые следы. 

Именно поэтому в преобладающем восприятии фильм и роман по сути своей ничем не отличаются от монографии историка: разве что - тем, что монография скучна и непролазна, перегружена унылыми нагромождениями безмолвных имён и цифр; а роман - легко и интересно, там - разговоры, погони, любовь и интрига. 

И хороший историк, и честный литератор, - оба ныряют сквозь некие щели в недра архивов, и на равных вытаскивают оттуда обрывки нарратива, - то, что удалось ухватить. 

*** 

Это - заблуждение. 

Андрій Бондар: Перейменування Росії в Московію добре

Перейменування Росії в Московію добре тим, що воно скорочує широкі простори імперії до маленького улусу Золотої Орди, відсилає сусідню країну в доімперську епоху і в такій спосіб збиває з неї кількасотрічну пиху. 

Ми так само цілого Путіна 2014 року зменшили до "хуйла".

А ще це дозволяє – бодай примарно – кожному, хто не асоціює себе в Росії з Москвою, відчути свою осібність. "Яка ж миМмосковія? Ми Кубань!" (Кавказ, Сибір, Урал, Інґерманландія, Карелія, Тива тощо). 

Ми можемо собі дозволити травестійне перелицювання у стилі Котляревського, бо назовництво – питання політичне, а не географічне. А надто під час війни. 

І мову теж варто перейменувати на "московську" або "московитську". Бо на стінах Святої Софії писали руською мовою, а не московською.

Таку процедуру можна назвати символічною сецесією.

P.P.S. За даними товарища по боротьбі Batodalain Dorje: монгол. Заха - "комір, край", Улас - "територия, суб'экт".

У сучасній монгольській мові "зах улс" використовується саме для означення переферії, окраїн міст. Наприклад, в  Улаанбаатарі сама "жопа" міста, де розташований найгірший ринок ширпотребу, так і називають "Зах". А в бурятському діалекті монгольської мови "зух улсуд" - "мешканець окраїни".

Етимологію "захолустья" М. Фасмер так і не визначив.

Сергій Чаплигін: "Britannia Pacifatrix". Імперське мистецтво Сигізмунда Гьотце

Англійський художник та філантроп Сигізмунд Гьотце (Sigismund Goetze) з 1912 по 1921 роки за власний кошт розписував будівлю Форін-офісу фресками, які би зображували походження, утворення, розвиток, розширення та тріумф Британської імперії.

Заключною фрескою стала "Britannia Pacifatrix", закінчена в 1921 році та присвячена перемозі в Першій світовій війні.

Велика Британія як переможниця, в римських обладунках, зображена в центрі, біля її ніг - зброя розбитого ворога. 

До них припадають троє дівчат - алегорії на Сербію, Чорногорію та Бельгію. Остання простягає до захисниці зламаний меч в нагадування того, що саме вторгнення німців до нейтральної Бельгії стало формальним приводом для вступу Великої Британії у війну.

Тризуб Нептуна за спиною – символ володарки морів. 

Голі атлетичні юнаки - чотири "білі" домініони: Південно-Африканський Союз, Канада, Австралія, Нова Зеландія. 

Витязь поруч із шаблею у середньовічному обладунку символізує Індію. 

В кутку стоїть принц Фейсал - лідер арабів, які повстали у минулій війні проти османського панування. Він персоніфікує собою нові близькосхідні володіння Імперії. 

Чорний хлопчик, який тримає кошик з фруктами, символізує африканські колонії.

Ліва частина картини віддана союзникам. 

Головна роль відведена Північноамериканським Сполученим Штатам. Тільки дівчині у фригійському ковпаку та в зірково-смугастому одязі Британія тисне руку і вважає за потрібне дивитися в очі. 

Поруч з Америкою стоять Франція в обладунку та одягнена в римську тогу Італія з фасціями в руках.

Далі йдуть другорядні, союзники. Дівчина в кімоно - Японія, Греція представлена дівчиною зі статуеткою Фами – богинею чуток, поголосу та репутації, Румунія несе на голові амфору з олією, Португалія – кошик з виноградом. 

У самому кутку, уведмежій шкурі, охопивши себе руками від горя, - Московщина. Про неї мені нічого не хочеться говорити...

Едуард Юрченко: Тарас Шевченко. Між стихійним традиціоналізмом та теоретичним модернізмом

Світогляд Тараса Григоровича Шевченка завжди був предметом палких суперечок, не стільки літературознавчого, скільки ідеологічного забарвлення. Найбільше напруження мало місце між двома полярними токами зору: марксистською, широко представленою не тільки в радянському шевченкознавстві, але й в межах народницько-соціалістичної течії українського руху та націонал-традиціоналістської, яскравим репрезентантом якої можна вважати доктора Дмитра Донцова.

Марксистський погляд на світогляд Шевченка представляє його як типового революціонера-демократа в дусі 19 сторіччя. Він атеїст та антиклерикал, переконаний егалітарист схильний до «аристофобії», прогресист, зорієнтований на «світле майбутнє» та інтернаціоналіст з деякою схильністю до «націоналізму поневолених народів» (така форма націоналізму толерувалась в марксизмі з поправкою на історичні обставини).

Інша діаметрально протилежна точка зору, яку можна визначити як націонал-традиціоналістську, репрезентована, в першу чергу, в шевченкознавчих студіях Дмитра Донцова. В них ми можемо побачити зовсім іншого Шевченка: «поета лицарства українського», глибоко релігійного, аристократичного по власній вдачі та світогляду, шукаючого ідеалу в традиції – «правди прадідів великих», етнічного націоналіста та анти космополіта. Безумовно, науковий підхід вимагає максимальної об’єктивності та й елементарне знайомство з творчістю Тараса Григоровича Шевченка дозволяє привести відповідну аргументацію на користь обох точок зору. Але можливо істина не просто знаходиться посередині, а полягає у взаємонакладанні та, можливо, протистоянні двох світоглядних позицій, як в межах особистих переконань Шевченка, так і в межах його творчості.

Володимир Єрмоленко: Тарас Шевченко як наш батько-засновник

Тарас Шевченко - точно наш батько-засновник

він створив деякі речі, на яких наша країна і досі тримається.

- він зробив ідею України інклюзивною. "Козацький міф" він поширив на широкі маси людей, передусім на селян. 

- він дав хліборобам відчуття належності до воїнства. Може, не дав, як нагадав. І цей ейдос хлібороба-воїна -- людини, яка піклується про майбутнє, вирощуючи живе, але коли треба, то візьме шаблю, мушкет чи джавелін у руки і піде воювати - він і досі огого, як з нами живе

- він створив огого який "вірусний контент". Причому вірусний на сотні років уперед. Особливість його поезії - в тому, що її повторюють, "мемизують" і співають. Це література, яка проникає в тіла (бо стає співом) і яка виходить далеко за межі автора (бо повторюється великою кількістю людей). Мабуть, Тарас - найбільш "мемизований" письменник у світовій літературі. Хіба що після Христа

- він довів, що нація може творитися без суверена і до суверена. І тоді вона суверену може диктувати правила гри. І може вижити без держави якийсь час, якщо має сильні низові інстинкти і низову комунікацію. Наша нація не зовсім політична і не зовсім етнічна, вона ботанічна

- він показав, що Україна справді здатна постати з попелу. Шевченко зʼявився тоді, коли в росімперії вже встигли оголосити епітафію по Україні - зробив це Пушкін у "Полтаві", зробив це, певною мірою, навтіь Гоголь, на жаль. Про це писав Маланюк, і правильно писав. І саме Шевченко і Кирило-Мефодіївці (Костомаров, зокрема) це заперечили. Тому, так, Україна в його особі - постала з мертвих

- можливо, ця здатність до регенерації - одна з особливостей нашої історії. Мабуть, не лише нашої. Так буває - спільноти повстають з довгої сплячки і довгого забуття - якщо мають десь усередині, в глибині, ті сили, які ховаються під землею, а потім проростають.