Основной причиной завоза рабов из Африки в Америку были трудности с использованием индейцев-охотников для сельскохозяйственных работ. В тех областях Америки, где до Колумба существовали земледельческие культуры, индейцы вполне себе работали на плантациях и даже на рудниках колонизаторов. А индейцы-охотники – в романтической традиции считавшиеся «слишком гордыми для рабства», в реальности физически не выдерживали регулярного трудового дня земледельца. Африканских рабов также отлавливали преимущественно среди земледельческих народов. Не только потому, что земледельцев проще захватить, но и потому, что рабы из племен охотников считались «плохими рабами».
Зафиксировано несколько историй о неудачных попытках привлечь на работу за зарплату, например, австралийских аборигенов. Что характерно: данные аборигены начинали помогать колонизаторам в их работе по собственной инициативе, «из интереса», однако попытки привлечь за вознаграждение тех же самых аборигенов к той же самой деятельности на регулярной многочасовой основе, как правило, проваливались. Даже мотивированные вознаграждением охотники-собиратели не были способны заставить себя выполнять регулярную «работу» по много часов в день.
Из данных фактов можно сделать обоснованное предположение, что за много поколений земледельческой деятельности у земледельцев постепенно вырабатывается отсутствующий в обществах охотников-собирателей навык самодисциплины, позволяющий много и регулярно «работать». Для нашего дальнейшего рассуждения не важно является ли указанный эффект результатом воздействия культуры или генетики. Думаю, что комбинацией обеих. Недаром носители моего любимого «гена авантюризма» DRD4*7R (подробно в отдельной статье) составляют менее 2% в популяциях, сформированных тысячелетиями максимально трудоемкого рисового земледелия (Китай, ЮВА), от 10% до 25% в Европе, но могут достигать 70% в некоторых племенах охотников-собирателей Амазонии. Однако, не будем уходить в сторону.
2. Марксисты, (и не только), утверждали, что после перехода к земледелию сначала формируются некие излишки, которые можно изъять, а потом возникает расслоение, эксплуатация и аппарат принуждения.
А ведь можно предположить, что последовательность событий была ровно обратной.
Первобытный человек, начавший параллельно с охотой высаживать какие-то злаки (переход к земледелию очень длинный и плавный процесс) не изменял своим привычкам бездельничать большую часть дня. Ему не нужно было производить больше еды ровно до тех пор, пока у его сильного и агрессивного соседа не возникла мысль отбирать часть урожая. Хранящиеся значительно дольше мяса, зерновые просто повысили техническую эффективность подобного изъятия.
Со временем изъятие излишков вошло в систему с положительной обратной связью. Эксплуататоры отнимали все больше, эксплуатируемые все больше работали, чтобы обеспечить не только себя, но и возрастающие аппетиты эксплуататоров. Это закреплялось в культуре и генетике, что позволяло еще больше работать и больше изымать.
Иными словами, можно попробовать описать развитие цивилизации как ко-эволюцию механизмов эксплуатации и уровня самодисциплины/способности много работать членов общества в среднем. Причем ведущую роль и исходный импульс обеспечивала именно эксплуатация.
Возможны ли были достижения античности без института рабства? Возможно ли было построить современную промышленную цивилизацию без 14-часовой рабочей недели, обеспеченной институтами «дикого капитализма»?
Со школьной скамьи мы слышим о страшном угнетении средневековых крестьян, со всех сторон обложенных феодальными повинностями и поборами. Подразумевается, что их нищета и голод – следствие эксплуатации. Однако согласно расчётам экономиста Джулиет Шор, взрослый мужчина-крестьянин в средневековой Англии в среднем работал 1620 часов в год, а согласно оценкам историка Норы Ричи, крестьяне в средневековой Европе в среднем и вовсе работали 1080 часов в год.
Для сравнения: в 1870 году средний показатель отработанных часов в год составлял в Бельгии 3 483 часа, в Германии 3 284 во Франции 3 168, в США 3 096, а в Англии (где пик был достигнут раньше и рабочий день уже снижался) 2 755 часов. Среднее число отработанных часов в год в современной России составляет 1 974, а например в современном Сингапуре 2 255. Т.е. «страшно эксплуатируемые» средневековые крестьяне работали существенно меньше, чем современный среднестатистический россиянин.
Тут можно возразить, что у крестьян сезонная работа и в жатву приходится по 14 часов работать, а зимой делать нечего. Однако зимой можно прясти шерсть, производить ремесленные изделия на продажу, поехать в город на подработку и т.д. Крестьяне предпочли бы всего этого не делать. И не делали бы, если бы не феодальная эксплуатация.
3. Теперь попробуем описать второй контур прогресса – неравенство. Для наших рассуждений неважно как возникло неравенство в потреблении: от разделения труда или за счет усложнения конкурирующих коалиций эксплуататоров (вождеств-государств). Так или иначе, в какой-то момент возникли группы людей, которые в течение поколений распоряжались ресурсами, сильно превышающими необходимый для выживания минимум. Эти люди формировали некий новый стандарт потребления. Более качественные ткани, водопровод, термы, учитель грамматики, парикмахер и далее по списку.
Разберем влияние подобного потребительского стандарта напримере римской Британии. Производительность труда в сельском хозяйстве Британии эпохи расцвета империи (условно 2 века нашей эры) существенно не отличалось от производительности сельхозтруда в Британии до римского завоевания. Однако римскую Британию отличало от доримской число и размеры городов. Городов, которые кто-то строил и обслуживал, в которых проживала домашняя прислуга богатых семей и ремесленники, производившие товары более высокого качества. Всех их нужно было чем-то кормить.
Если производительность труда в сельском хозяйстве не растет, то единственный способ обеспечить множество дополнительных едоков – заставить британских крестьян больше работать. Конечно меньше, чем средневековых крестьян и в 2-4 раза меньше, чем фабричных рабочих 19 века, однако больше, чем таким-же британским крестьянам приходилось работать до римского завоевания.
Как заставить миллионы крестьян больше работать? Необходимость платить налоги - лишь один из стимулов. Явно недостаточный. Большее воздействие оказывал рост эксплуатации крестьян со стороны местной племенной аристократии, вождей и крупных землевладельцев. Эти люди эксплуатировали крестьян и до римского завоевания, но раньше им бы и в голову не пришло, что неплохо бы отделать их дом мозаикой, купить сыну учителя-грека и раздобыть фалернского вина на случай прихода важных гостей. А теперь, чтобы обеспечить себе уровень потребления, сформированный в античном Средиземноморье, местные элиты заставляют зависимое от них население больше работать, тем самым обеспечивая не только собственное элитное потребление, но и провизию для горожан.
Отдельным контуром увеличения объема производства становятся и условные зажиточные крестьяне-кулаки. Им, конечно, не до мозаик и греческого, но перспектива купить в городе посуду из стекла для демонстрации статуса, мотивирует их достаточно, чтобы дополнительно отработать условные 200 часов в год. Ни вожди, ни крестьяне-кулаки в массе не стали бы стремиться ко всем этим предметам, если бы не наблюдали воочию их потребление, в городах построенных на ужесточении эксплуатации крестьян.
Античный этап развития цивилизации обеспечил лишь интеллектуальный задел на будущее и не привел к распространению новых стандартов потребления до уровня британских крестьян. Однако на следующем повороте колеса прогресса, в 16-20 века, высшие классы сформировали стандарты потребления, которые впоследствии поэтапно распространились на абсолютное большинство населения. Картинка достижимой «лучшей жизни» оказалась эффективнее рабства. Однако невозможно захотеть чистую посуду, душ или памперсы, если ты живешь в глухой деревне и не видишь примеров потребления подобных благ. Новый стандарт потребления должен постоянно наглядно демонстрироваться.
Основным движителем улучшения жизни человечества являются триллионы человеко-часов, отработанных в стремлении жить «как в лучших домах». Научный прогресс – лишь удовлетворяющее спрос следствие. Без существенного неравенства и эксплуатации возникновение лучших стандартов потребления невозможно. Без демонстрации высоких стандартов потребления большинству, у этого населения будет меньше стимулов работать дополнительно. А ведь демонстрация подобных стандартов подчеркивает неравенство и несправедливость :)
4. Последняя четверть 19 века - пик отработанных за год часов в передовых странах. В догоняющих пик наступит позже и по-разному. Именно во второй половине 19 века образованный слой Запада начал постепенно переключаться с изобретения все более эффективных методов эксплуатации на объяснение того почему эксплуатация - это плохо. Сегодня данный процесс пришел своему логическому завершению и проповеди откровенно безумных концепций.
Современные европейцы работают существенно меньше, чем их предки 150 лет назад. В ряде стран уже в 2 раза меньше. Пока еще больше, чем средневековые крестьяне и охотники-собиратели, но одержимость идеями как бы работать еще меньше, вроде всеобщего базового дохода, делает свое дело.
Есть и другая тенденция. Если в конце 19 века богатые работали существенно меньше бедных, а в 1960 несколько меньше (если учитывать больший процент неработающих жен-домохозяек среди богатых), то уже 2007 году в США представители нижних по доходам 20% населения работали в среднем 1523 часа в год, верхних 20% - 2006 часов в год, при почти исчезнувшей разнице в доле домохозяек между богатыми и бедными.
И все это на фоне радикального снижения неравенства в потреблении последние 100 лет и в доходах по миру за последние 30 лет. (В отдельных странах неравенство доходов растет, однако в мире в среднем резко снижается. Неравенство в потреблении – еще сильнее. Максимально развернутые аргументы на эти темы, а также ссылки на приведенные в этом тексте данные можно найти в моей книге «Социальное неравенство. Альтернативный взгляд». ссылками на то откуда взялось большинство приведенных здесь цифр).
Согласно исследованиям недавно умершего нобелевского лауреата Канемана, жители США с доходами более 100 000 долларов в год не только работают на четверть больше тех, кто получает менее 20 000 долларов. Помимо этого, они в почти в полтора раза больше времени тратят на активный досуг (спорт, учеба), больше времени на заботу о детях, магазины, уход за домом, но почти в 2 раза меньше времени на пассивный досуг (просмотр телевизора и прочее подобное). Доля пассивного досуга устойчиво растет среди нижних слоев, которых перестали эффективно эксплуатировать полевевшие правящие классы.
Мы начали этот разговор с того, что не важно в силу культуры или генетики способность или неспособность много работать есть величина, которая может изменяться лишь очень постепенно за много поколений (в среднем по популяции). Начиная от перехода к производящему хозяйству и до конца 19 века человечество постепенно и мучительно училось больше работать. Вот уже 100 лет мы движемся в обратном направлении, причем последние 30 лет все быстрее.
Я не знаю: возможно 3-4 часа в день, это наше естественное состояние, к которому придет идеальное общество будущего. Хоть мне и не ясно почему оно должно остановится на 3-4 часах, а не на 15 минутах, или на 3-4 часах снова в джунглях.
Современная наука скептична к тезису о том, что обезьяну в человека превратил труд. Однако я лично не сомневаюсь в том, что охотника-собирателя в современного человека превратил кнут. Кнут надсмотрщика и алчность эксплуататоров.
Комментариев нет:
Отправить комментарий