Віталій Туренко: Тайна рождественских "магов"-"волхвов"

 Всі ми знаємо з Євангельської, Різдвяної історії, що до Богонемовля Христа  "мудреці прибули́ до Єрусалиму зо сходу" (Мв.2:1-12 - μάγοι ἀπὸ ἀνατολῶν; пер. І. Огієнка).

Вперше, у давньогрецькій літературі ми зустрічаємо його у Геродота у значенні не чарівників, мудреців, тлумачів снів, а як назва одного з мідійських племен  - "Μάγοι" [I. 151]. На підтвердження існування такого племені говорить Страбон у своїій "Географії" [15.3.1]. Якщо ж говорити про походження перського слова "magus", то етимологи поки однозначної відповіді не мають.

 Історики вважають, що саме це плем'я було найбільш благочестивим і побожним, а тому з нього давні перси і обирали жерців та священників [Див.: Hdt.7.37, al., Arist.Fr. 36, Phoen.1.5]. 

Проте не всі вихідці з племені Маги були жерцями. При цьому самі маги для позначення жерців використовували іншу назву - авест (ārven,  атраван). 

Жрецтво у племені Маги було на той час спадкове, але не мало характеру замкнутої касти, як брахмани у індусів. У Мідії та Персії члени жрецької касти, що належали до особливого покоління мідян, зосередили у руках всю наукову освіту; вони завідували релігійними обрядами, робили жертвопринесення живою худобою, відправляли ритуал приготування хаоми, а також відігравали впливову роль у житті держави.

Натомість, на думку з Р. Занера:  «ми чуємо про магів не тільки в Персії, Парфії, Бактрії, Хорезмї, Арії, Мідії та серед саків, але також і в неіранських землях, таких як Самарія, Ефіопія та Єгипет. Їхній вплив також був широко поширений у всій Малій Азії. Таким чином, цілком імовірно, що каста священиків-магів була відмінною від однойменного мідійського племені» [Zaehner, R. C. (1961). The Dawn and Twilight of Zoroastrianism. New York: MacMillan. p. 163].

Водночас, паралельно з цим ми бачимо у давньогрецьких текстах негативну семантику використання цієї лексеми на позначення шарлатанів та самозванців, починаючи з Геракліта, Софокла і Платона [Heraclit.14, S.OT387, E.Or.1498, Pl.R.572e] та закінчуючи Лукіаном та іншими [Luc.Asin.4, Anth.Palat. 5.15]

Тому  і не дивно, що ще з V ст.до н.e. грецькі magos породили mageia і magike для опису діяльності мага, тобто це було його чи її мистецтво та практика.[14] Але майже з самого початку іменник для дії та іменник для актора розійшлися. Згодом mageia використовувався не для того, що робили справжні маги, а для чогось пов’язаного зі словом «магія» в сучасному розумінні, тобто використання надприродних засобів для досягнення ефекту в природному світі, або видимість досягнення цих ефектів шляхом обману чи спритність рук [Janowitz, N. (2002). Magic in the Roman World: Pagans, Jews and Christians. Routledge. p. 9.]. 

Також слушним буде зауважити, що таке поширення "магів" та "магії" забезпечило зникнення питомо давньогрецької лексеми "γόης", яка є більш давньою, оскільки згадується у фрагментах ранньої грецької поеми "Фороніс" [Phoron.2]. Саме нею  користувався Платон, коли говорив про різного роду шарлатанів та магів [Res.380d].

Амвросий фон Сиверс: Вне Времени

    Современность вызывает много неврозов, и сии страхи вовсе небезпочвенны, ибо в реальности наблюдаем сильнейшие цивилизационные изменения. Они происходят по многим направлениям. В т.ч. на внутреннем контуре, т. е. очевиден не просто кризис, но упадок. Сие трактуется по-всякому, или вовсе отрицается, когда именно на философском уровне утверждается, что всё в порядке: прогресс продолжается. Однако, эпоха пост-ПостМодерна явно завершилась, и сие соотносимо не только с краткими периодами истории, но гораздо более долгими сроками. Например, инициативы Ренессанса, Вестфальского мира и Французской революции — заложивших множество идейных трендов, опередивших цивилизационные процессы, - похоже, исчерпаны (м.б. даже не просто исчерпаны, а пережиты и отвернуты?). Но ознчает ли сие, что всё исчезнет?

     Нет, не означает: как не означает и того, что исчезло всё то, что существовало до указанных инициатив, или сосуществовало с ними, или существовало вопреки им. 

      Указываемые периоды и эпохи — есть всего лишь демонстрация соотнесения времени и вечности, не более того.

     Феномен Катакомбной Церкви легко вычитывается из истории т. н. «неприсягнувшего священства» (т. е. аутентичной Римско-Католической Церкви, а не новоообразованной «Конституционной Церкви») во Франции в период Великой Революции и Бонапарта. Естественно, сие прочитывается более в политическом аспекте, что правильно, но недостаточно. История Россия знает аналогичный феномен в виде Староверия, кое, несомненно, обладало политическим измерением вплоть до революции 1917 г.! Оно имело и культурный, и экономический, и религиозный, - но в целом парадигмальный, - характер. Собственно, оно есть не следствие реформ п.Никона, как сие навязывается в историографии, а продолжение неразрешимых цивилизационных (смысловых) противоречий, вызванных еще Смутой. Смутой, коя по своей сути не являлась чем-то изолированным, но всего лишь частью обще-европейских процессов, проявившихся в виде Тридцатилетней войны.

Basil Lourié: The Route from Joseph de Maistre to Constantine Leontiev: Three First Generations of Russian Catholics, 1800–1860

When, in 1817, Joseph de Maistre (1753–1821) departed from St Petersburg, he felt himself a half-Russian (and of course still half-Savoyard), who was forcibly deprived of his second homeland, where he hoped to die. My intention here is to substantiate the thesis that de Maistre was the first Russian “lay theologian” and the founder of a specific theological tradition. This tradition was continued, within Catholicism but not in its mainstream, by Jean Rozaven, S.J. (1772–1851), and, then, by his and de Maistre’s Russian disciples, especially abroad, including Ekaterina Petrovna Rostopchine (1776–1859), Elizabeth Galitzin, R.S.C.J. (1795–1843), Sophie Swetchine (1782–1857), Jean Gagarin, S.J. (1814–1882), Peter Augustine Shuvalov, B. (1804–1859), and several others, belonging to three generations (although not all Russian Catholics of the time). This theological tradition profoundly affected Orthodox theology too. Not Vladimir Soloviev and the so-called Russian Religious Renaissance, however. Soloviev and his followers were more opposite to its anti-occultist (anti-Böhmian) attitude than agree with its Catholicism, not to say that the “Russian” Catholicism shaped by de Maistre and Rozaven was too rigid, too ascetic, and too little sentimental for these thinkers. In this respect, Soloviev opted for Franz von Baader (formally, Catholic as well) instead of de Maistre. Von Baader did not plan to become a half-Russian but actually became a Russian influence agent on the payroll and dreamed to transform the Russian state religion into his Böhmian “theosophy”. 

For the part of the Russian educated society that had some kind of Christian faith but distrust “Martinism” (as then used to call, in Russia, the entire spectrum of western extra-confessional mystic doctrines), de Maistre and those with him re-established two most fundamental Christian truths: that (1) Christianity is something different and incomparably higher than any patriotism or culture, and that (2) Christianity requires no less than the entire person, which makes monastic or, anyway, ascetic way of life the most natural. The second thesis was implicit in de Maistre but easily understandable (especially with the help of Rozaven), as the intended audience quickly proved. 

In the early 19th-cent. Russia, there existed an Orthodox monastic theological tradition mostly connected with the Romanian monasticism of Paisius Veličkovsky (and, therefore, indirectly also with the Greek Kollyvades), but it was kept underground, and the high society had absolutely no access to it. Even the printed Slavonic Philocalia was, before 1822, a little-known book; the contemporaneous ascetic literature in either Slavonic or Russian was spread without a recourse to printing, not to say that, among the Russian aristocracy whose mother tongue was pre-revolutionary French, the knowledge of Russian was only rudimentary and that of Slavonic was absent. The Russian Orthodox monastic tradition with its theology did not come to the surface even in 1818–1822, when the defeat of masonic extra-confessional mysticism was performed under the leadership of an eccentric and prone to theatrical deception archimandrite Photius (Spassky; 1792–1838).

For Russian aristocracy, the only accessible representatives of a convincing Christianity—that is, ascetic, confessing, passed through martyrdom, and able to explain its theology—was that of the Catholic émigrés. Such were those who arrived in Russia before de Maistre, especially Louise-Emmanuelle, princess de Tarente (1763–1814), and chevalier Jean-Joseph-Dominique de Bassinet d’Augard (ca 1740–1808) in St Petersburg and abbé Adrien Surugue (1753–1812) in Moscow. They planted what de Maistre and Rozaven watered. The fruits that grew as a result were first Russian Catholics. In the third generation, in the early 1840s, these Catholics faced the growing Russian Slavophile movement.

The documents published in the 1980s–2000s demonstrate that Alexey Stepanovich Khomiakov’s (1804–1860) involvement in theological discussion, his anti-Catholicism and his interest in theology was stimulated by his competition with Jean Gagarin for the soul of the future renown Slavophile Yuri Fëdorovich Samarin (1819–1876). Samarin was, at first, heavily influenced by his relative Gagarin but eventually became an admirer of Khomiakov considering him quite seriously as a Doctor of the Church. The competition with Gagarin impacted Khomiakov’s theology from the very beginning in about 1842, even when he managed to avoid, in his writings, explicit mentions of his name, but, in the 1850s, this polemic became explicit. Khomiakov’s theology was, to a great extent, rather especially anti-Catholic than Orthodox in a positive sense (not to say that Khomiakov took theological inspiration in the works of the Calvinist Alexandre Vinet and, in the latest years, in those of the extremely liberal Lutheran Christian von Bunsen). However, the main target of Khomiakov’s anti-Catholicism was Gagarin.

Looking retrospectively at Slavophiles’ and Dostoevsky’s anti-Catholicism, on the one hand, and Catholicism, on the other, Constantine Leontiev (1831–1891)—then a representative, among the European-educated Russians, of  the traditional monastic-inspired Orthodoxy—wrote in 1882: some Russian lay writers in their zeal of defending Orthodoxy against Catholicism, “…most often condemned in Catholicism, because of their ignorance or their liberalism, not the dogmatic and canonical highly important nuances in which it differs from Orthodoxy but, on the contrary, especially the aspects which it has with Orthodoxy in common, or which are, at least, worthy of imitation: asceticism and the optimistic pessimism of the worldview; strong power of the clergy; development of the spiritual care and eldership, female schools organised by the monasteries etc. Thinking to harm the Papacy, these writers harmed very much Orthodoxy…”

Now, looking retrospectively at the entire Russian nineteenth century, one can see that the line of Leontiev, Mikhail Novoselov (1864–1938), and other confessors and martyrs of the Catacomb Church, despite its obvious genetic connexion to Slavophilism, continued the line of the Russian Catholics from de Maistre to Gagarin especially in “asceticism and the optimistic pessimism of the worldview”, as well as in an interest in the Fathers as something absolutely vital (unlike Khomiakov’s purely imitative interest in them). This line was rejected by those who, at the crossroad between von Baader and de Maistre, opted for the first.

Сергей Родионов: О свободе и достоинстве

 Вот Аверинцев говорил о радикальном различии  понятий "свобода" и "достоинство" в античности и в христианстве: если свобода римлянина обеспечивалась возможностью самоубийства (он цитирует Лукана: "никто не отнимет у нас свободу, пока у нас есть короткие мечи"), то в христианстве самоубийство не освобождает (Иуду),  а свобода обретается в Истине, путём самоотречения (отвергнись себя) и добровольного принятия ига и бремени, то есть свобода обретается в рабстве (Божием). 

Но ведь Аверинцев описывает скорее ситуацию пост-республиканского Рима, когда свободных граждан фактически отлучили от политической свободы, заткнув им глаза и рты хлебом и зрелищами,  то есть фактически сведя к рабскому (по Аристотелю) потребительскому состоянию, оставив только войну (легионы) в качестве дозволенной активности, ну и шуметь в театре. То есть всё римляне, кроме принцепсса, стали фактически рабами, чья иллюзия свободв поддерживалась действительно только коротким мечом (как свобода советского солдата - последней пулей, а свобода разведчика - капсулой с цианидом). То есть на момент экспансии христианства, политическая свобода была уже дискредитирована, всё были в той или иной степени рабами и вопрос был только о Господине. 

Но ведь когда у граждан полиса была другая свобода, свобода говорить на агоре,  разве она обеспечивалась только возможностью самоубийства вместо изгнания из политического общения (случай Сократа особый, там не было остракизма, а был приговор)? 

Можем ли мы сейчас, с позиции, в каком-то смысле совмещающей христианский и античный (по Аверинцев) идеалы свободы и достоинства,  сравнить свободу рядового свободного гражданина античного полиса с состоянием отдыхающего после работы раба, - такого раба, чьи материальные потребности полностью удовлетворены (по завету Аристотеля), к кому относятся как полноправному члену фамилии, и кто пользуется теми же благами, что и свободные домочадцы? 

Великий Фидий, будучи рабом, но свободным в своём творчестве и в бытовой жизни - был ли он менее свободен с нашей точки зрения, чем рядовой и безвестный свободный гражданин, его земляк и современник? 

У меня нет однозначного ответа на этот вопрос, если я пытаюсь ответить честно, а не как надо. 

Можно ли добавить к проводимому Аверинцевым разделению античного и христианского понятий свободы и достоинства некий третий вариант, соответствующий модели античного полиса "в действии" (если даже в реальности эта модель всегда реализовывалась в искажённом виде)?

Павел Шехтман: Русь не имеет античного фундамента, она заимствовала "вершки без корней"

Обратите внимание, что в допетровские времена на Руси вообще не имели представления о феномене полиса. Историю видели как историю царств и царей на основе византийских хроник и книги Даниила.

В отличие от Запада, где в школах обучались на аутентичных античных текстах. На Руси, благодаря Кириллу и Мефодию, аутентичной греческой традиции вообще не знали, а знали только переводы того, что было интересно средневековому уму, т.е. патристика и т.п. 

Поэтому мне смешно когда всерьез принимают риторическую похвалу Ефросинии Полоцкой, что она была очень учена изучила все Платоновы словеса, что-то в этом роде. Мол это показывает что в Полоцке 12 века читали Платона а не то что в Полоцке 12 века читали византийских авторов, упоминавших Платона.

Когда богослужение на мертвом языке, всяко приходится изучать грамматику и уж затем все, что связано с языком, а когда на общепонятном - зачем? 

Авторы 12 века знали просто то, что был такой мудрец Платон. И может пару цитат из него, вроде как наши современники - "в мире мудрых мыслей".  

Для жителя средневековой Руси диалог Платона - китайская грамота. Совершенно другой мир. Во всех отношениях. Даже и по жанру, он ищет поучения, а ему дают диалог. 

В этом корень всех проблем, которые мы ощущаем в русской культуре: у нее нет античного фундамента, мы заимствовали "вершки без корней". 

А своих корней тоже нет, в отличие от, скажем, японцев. Европа унаследовала наследство более развитой цивилизации, все что она носила было на вырост. А на Руси все было сшито прямо впору, что поначалу было очень удобно, а потом стало жать.

Тихон Козушин: Черногорские владыки (князья-митрополиты)

В то время, как все окружающие эту малютку-страну государства были вассалами и были фактически оккупированы Османской Империей, Черногория была независимым от Османской империи теократическим государством, существовавшим с 1516 по 1852 годы, после чего совмещение властей в одном лице прекратилось, и ЧГ почти сразу попала в определенную зависимость от Австро-Венгрии. 

Я бы все-таки назвал такую форму правления не теократией, хотя этот термин прилип к ЧГ, а иерократией: Митрополит одновременно династически становился и владетельным князем. 

Критикам автокефального статуса Черногорской Церкви скажу, что упразднение Печского патриархата османами в 1766 году означало, что с этого периода православная Церковь в Черногории является как де-факто, так и де-юре автокефальной.

Но это так, "галопом по европам", а сейчас хочу представить портреты главных действующих лиц этого доблестного периода черногорской истории. Портреты черногорских владык глазами художника. Портреты взяты из Журнала, издаваемого ЧПЦ под названием Лучиндан (День св. ап. Луки) за 2023 год.

Слава Швец: «Троицы» Рублева больше нет

«Троицы» Рублева больше нет.

Физически она еще существует - но существование уже предопределено. С сегодняшнего дня она будет исчезать и бледнеть, как чеширский кот, пока не исчезнет почти окончательно, до досок со слабо видными силуэтами.

Я все думаю - может, ее невовремя нашли? Невовремя расчистили, написали о ней тысячу книг и статей, сделали символом - и неизбежно за символом пришли, чтобы использовать. 

Мне ужасно жаль труда всех людей - реставраторов, сотрудников музея, искусствоведов - которые смогли сделать так, чтобы мы все некоторое время жили в мире, в котором существовала «Троица».

…….

Удивительно, как группа людей превращается в раковую опухоль, пожирающую все живое.

Светлана Лурье: Культура в "мире, который во зле лежит", или К вопросу о новой грядущей цивилизации

Культура нашего времени – десятых годов XXI века – переходная. Это культура перехода в иную цивилизацию. Переход этот может что-то остановить, а нет, так современные изменения в культуре, накапливаясь, переведут ее в иное качество. Это качество связано с принципиально иным взглядом на человека, принципиально иной антропологией, которая господствует в обществе. Этот взгляд (я назову его основанным на примате эмпирического человека, человека, как он есть со всеми его страстями и пороками, ограниченными только некоторыми условными социальными рамками) имел мощное философское обоснование в прошлом, но философы его породившие поклялись бы, что не имели в виду такое в результате. И действительно, они не имели.

Начнем наши рассуждения с одного методологического замечания. Как мне представляется, дьявол кроется в коннотациях, а именно: идеи, являющиеся фактами общественного сознания, выступают не сами по себе, а в определенных ассоциациях. Поясним. Одна идея влечет за собой другую, логически с ней непосредственно не связанную, но которая по привычке мышления, сложившейся в ту или иную эпоху, мыслится в совокупности с первой так, как если бы одна действительно следовала из другой. Приведу такой пример. Во второй половине XIX века многие молодые люди загорались благороднейшей идеей служения народу. Но у очень многих из них эта идея связывалась с прогрессистскими идеями, что на практике вело к революционизированию народа. В принципе идеи прогрессизма и служения народу сами по себе не связаны, но дух эпохи состоял в том, что они ассоциировались. Теперь же сам прогрессизм породил ассоциации, от которых рад был бы избавиться.

Так и проблемы нашего времени так же связаны с ложными ассоциациями идей. Много говорят об обществе потребления, массовой культуре, которые отучают-де людей думать. Но массы народа и в любую эпоху не много думают. 

Другое дело, что в стабильные эпохи они живут в рамках традиций, порой достаточно глубоких и умных, на которые люди опираются. Но бывают эпохи, когда традиции рушатся. Наступает безвременье. Как правило, безвременье – это очередная смута, после которой прежняя традиция, видоизменяясь, укрепляется, происходит эволюция общества. Иногда это смена эпох, апофеоз чего-то – например, Декаданс, Римский мир периода упадка с последующим крахом, – после которого происходит смена цивилизаций. Но! Новая цивилизация тогда вызрела не на основании идеологем, гулявших среди разлагающегося общества поздней Римской империи, а вызрела почти незаметно в ее недрах как форма культуры, позднюю античность с ее свободой нравов и агностицизмом полностью отрицающая. 

Сейчас – иначе!

Андрей Чернов: Монограмма Феодора Стратилата на стяге Всеволода Большое Гнездо

 Липицкая битва — сражение вблизи Юрьева 27 июня 1176 года между полками великого князя Владимирского Всеволода-Димитрия Юрьевича Большое Гнездо и войском его племянника Мстислава Ростиславича.

На стяге Всеволода на миниатюре Радзивилловской летописи (конец XV в.) монограмма Федор. Ее в 2015 г. прочел С. Л. Николаев. 

Др.-греч. Θεόδωρος –«дарованный Богом», «Божий дар».

Священномученик Федор Стратилат – покровитель христианского воинства. И его имя написанно на стяге Всеволода. 

Перенесение мощей великомученика Феодора Стратилата произошло 8 июня (21 июня по нов.ст.) 319 года. 

Георгій Коваленко: Свідчення про Україну і її народ, який неможливо знищити і який житеме, пам'ятаючи своїх героїв

Мученик - це переклад слов'янською грецького слова "martys" (латиною "martyr"), яке насправді перекладається як "свідок".

Мученик як християнський герой - це не тільки той, кого мучили чи замучили, а той, хто, дивлячись в обличчя смерті, свідчить про реальність Того, хто переміг смерть Своєю  жертвою. 

Мученик - це той, хто гідно приймаючи смерть, свідчить про Життя, яке неможливо знищити. 

Вчора ми побачили таке свідчення в нерелігійному контексті війни. Але це свідчення про Україну і її народ, який неможливо знищити і який житеме, пам'ятаючи своїх героїв. 

І це, як і історії про християнських мучеників, надихає, а не пригнічує.

Героям слава!

«МАМО, Я НІКОЛИ НЕ ЗДАМСЯ У ПОЛОН!» - це слова воїна Олександра Мацієвського, страшні кадри страти якого ми бачили. 

Регіональне управління Сил ТрО "Північ" оприлюднило підтвердження ідентифікації героя, який був воїном 163 батальйону 119 окрема бригада ТрО Чернігівської області.

           30 грудня 2022 року на околицях Соледару він і ще четверо  військовослужбовів під час переміщення прийняли зустрічний бій з переважаючими силами противника. Десь о 12-й годині візуальний контакт і зв'язок з ними зник. Прорватися до місця їхньої позиції підкріплення не змогло через безперервний мінометний обстріл та щільний вогонь зі стрілецької зброї.

Святой Полководец Саркис

4 февраля Армянская Апостольская церковь отмечает Праздник Святого Полководца Саркиса.

⛪ Святой полководец Саркис - один из величайших святых. Вместе со своим сыном Мартиросом и четырнадцатью воинами он погиб во имя христианской веры.

🤍 Распоряжением Католикоса Всех Армян Гарегина Второго праздник Св. полководца Саркиса провозглашен Днем благословения молодых.

🥨 В ночь перед праздником Св. Саркиса молодые едят соленый блин, после этого ничего не едят и не пьют и ожидают откровение во сне: кому предназначена какая невеста (или жених).

🏇 К этому дню относится еще один обычай: поднос с мукой из жареной пшеницы ставят на крыше или на балконе и ждут следа копыта коня Св. Полководца Саркиса. Согласно легенде, Св. Саркис должен с ангелами пролететь над домами. И если в подносе с мукой оставит след от копыта своего белого коня (символ чистоты и беспорочности), то в этом году исполнится мечта влюбленного юноши или девушки.

о. Ігор Пелехатий: Історія Почаївської чудотворної ікони Пречистої Богоматері

ПОЧАЇВСЬКА БОЖА МАТИ, ЗІШЛИ з НЕБА УКРАЇНІ ЛАСКИ й БЛАГОДАТІ!

Історія Почаївської чудотворної ікони Пречистої Богоматері починається наприкінці ХVІ ст. - у 1597 році. Саме в цьому році, ікона Почаївської Богоматері прославилася першим чудом.

ІСТОРІЯ ЧУДОТВОРНОЇ ІКОНИ

Досліджуючи історію цього чудотворного образу, слід зазначити, що невідомо ким і коли вона була намальована. Знаємо лише те, що в 1559 році цю ікону подарував грецький митрополит Неофіт великій землевласниці Анні Гойській. Митрополит Неофіт прибув на Русь-Україну з Константинополя, щоб збирати пожертви на церковні потреби. Можливо, що він був навіть слов'янського походження, на що вказують написи слов'янськими буквами на іконі. Очевидно, що дідичка пані Гойська, як жінка глибоко побожна, дала щедру пожертву митрополитові. За це він подарував їй ікону Божої Матері та одразу ж поблагословив її. З відходом митрополита Гойська помістила цю ікону в своїй приватній молитовній каплиці. Не один раз після того вона зауважувала, що з неї виходить часом якась неземна ясність. Також Матір Божа з Дитятком на руках декілька разів їй снилася. Появлення світла з ікони підтверджували і слуги п. Гойської. Роздумуючи над всім цим Гойська здогадалася, що це є чудотворна ікона. Вона порадила своєму братові Пилипові Козинському, котрий був сліпий від народження, щоб він молився перед іконою і просив про повернення йому зору. Він довго молився і сталося чудо! Пилип прозрів! Тоді п. Гойська вирішує віддати цю ікону найближчому монастиреві, при якому була церква Успіння Пречистої Богородиці.

На знак подяки за оздоровлення брата, меценатка наділила монастир землею та великою сумою грошей на розбудову монастиря. Перенесення чудотворної ікони з домашньої каплиці п. Гойської відбулося дуже урочисто. У цій події брав участь Луцький єпископ, багато священників та незчисленний набожний народ. 14 листопада 1597 року п. Гойська зробила запис, згідно з яким вона віддала «для отців Василіян гору, ліс, багато полів та сіножаття», та призначила давати на монастир десяту частину усього врожаю в Почаєві. До речі це непоодинокий випадок в історії українського християнства, коли князі та заможні люди жертвували десяту частину своїх доходів на церкву. Це підтверджує здогад про те, що вже в ті далекі часи жертводавці добре знали зміст Святого Письма, в якому написано, що кожний повинен віддати десяту частину від своїх заробітків на церкву.

Чудотворна ікона Почаївської Матері Божої намальована оливною фарбою на червоній, смоляній, грубій, кипарисовій дошці. Такі кипариси ростуть на Балканах, у Палестині та в Італії. Розміри ікони: висота – 29 см., ширина – 24 см.. Малюнок зображує Богородицю, що тримає на правій руці Сина. Ліва рука утримує хустину, якою прикриває ногу і плечі Дитятка. Голова Матері нахилена до Сина. Ліва рука Спасителя покладена на плече Матері, а правою - благословляє світ. Лице Матері надзвичайно гарне, але затінене смутком.

Амвросий фон Сиверс: Рождение Превечного

       Рождество Христово имеет много аспектов — хронометрический, астрономический, исторический, социальный и. Естественно, богословский. Множество ересей с древности касалось именно сей важной темы. Причем полемика велась исключительно на смысловом (или логическом) плане, т. к. все стороны ссылались на одни и те же тесты, однако выстраивали совершенно противоположную аргументацию.

     Евангельское чтение, положенное к сему дню, исключительно историческое, хотя и являет чудо. Определенную грань сего таинственного события открывает чтение паремии: «В начале сотвори Бог небо и землю. Земля же бе невидима и неустроена, и тьма верху бездны: и Дух Божий ношашеся верху воды. И рече Бог: да будет свет, и бысть свет. И виде Бог свет, яко добро: и разлучи Бог между светом, и между тьмою. И нарече Бог свет день, и тьму нарече нощь. И бысть вечер, и бысть утро, день един. И рече Бог: да будет твердь посреде воды, и да будет разлучающи посреде воды и воды: и бысть тако. И сотвори Бог твердь: и разлучи Бог между водою, яже бе под твердию, и между водою, яже бе над твердию. И нарече Бог твердь, небо: и виде Бог, яко добро. И бысть вечер, и бысть утро, день вторый. И рече Бог: да соберется вода, яже под небесем, в собрание едино, и да явится суша: и бысть тако. И собрася вода, яже под небесем в собрания своя, и явися суша. И нарече Бог сушу землю: и собрания вод нарече моря. И виде Бог, яко добро. И рече Бог: да прорастит земля былие травное, сеющее семя по роду и по подобию, и древо плодовитое творящее плод, емуже семя его в нем по роду на земли: и бысть тако. И изнесе земля былие травное, сеющее семя по роду и по подобию, и древо плодовитое творящее плод, емуже семя его в нем по роду на земли: и виде Бог, яко добро. И бысть вечер, и бысть утро, день третий».

Очень странная паремия, где ни словом не обмолвились о рождении Мессии! Однако, она с древнейших времен присутствует в церковном круге чтения. Случайного выбора текстом не бывало никогда. Более того, сам литургический круг восходит к древне-еврейскому. Но вопрос остается прежним: почему рождение Богомладенца каким-то образом соотносится с сотворением мiра?

    Уже из самого вышеозначенного факта можно предположить онтологическую связь. В Древней Церкви рождественское чтение включало в себя не только тексты из синоптических евангелий, но и пролог из Евангелия от Иоанна. Греческий текст его таков: «Ἐν ἀρχῇ ἦν ὁ Λόγος, καὶ ὁ Λόγος ἦν πρὸς τὸν Θεόν, καὶ Θεὸς ἦν ὁ Λόγος. Οὗτος ἦν ἐν ἀρχῇ πρὸς τὸν Θεόν, πάντα δι’ αὐτοῦ ἐγένετο, καὶ χωρὶς αὐτοῦ ἐγένετο οὐδὲ ἓν ὃ γέγονεν» (Ин.1:1-3).

Пролог считается весьма архаической частью сего евангелия, и автором пролога является не Иоанн, всего лишь включивший данный текст (вероятно, гимн) в качестве начала. Сами слова «в начале» как бы соотносили одно с другим.

Амвросий фон Сиферс: Неизвестные годы Иисуса

Практически для всех изследователей остается совершенно неотступной тема: годы юности Исуса Христа, с 12 до 30 лет. Где Он был, что делал, как жил? Сие издревне породило как невообразимую массу спекуляций, так и наоборот умилительные басни. Однако, если в Новом Завете нет определенных указаний, но кое-что все-таки с большим трудом можем обнаружить во внебиблейских источниках. А кое-что понять чисто дедуктивно и гипотетически.

Практически все известия о Исусе обрываются в Его 12-летнем возрасте: «Каждый год родители Его ходили в Иеросалим на праздник Пасхи. И когда Он был двенадцати лет, пришли они также по обычаю в Иеросалим на праздник. Когда же, по окончании дней праздника, возвращались, остался Отрок Исус в Иеросалиме; и не заметили того Иосиф и Матерь Его, но думали, что Он идет с другими. Пройдя же дневной путь, стали искать Его между родственниками и знакомыми и, не найдя Его, возвратились в Иеросалим, ища Его. Через три дня нашли Его в храме, сидящего посреди учителей, слушающего их и спрашивающего их; все слушавшие Его дивились разуму и ответам Его. И, увидев Его, удивились; и Матерь Его сказала Ему: Чадо! что́ Ты сделал с нами? Вот, отец Твой и Я с великою скорбью искали Тебя. Он сказал им: зачем было вам искать Меня? или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему? Но они не поняли сказанных Им слов. И Он пошел с ними и пришел в Назарет; и был в повиновении у них» (Луки 2:41-51).

Но что же было далее? Здесь мы только можем реконструировать, по некоторым косвенным данным, а также по смутным упоминаниям.

Долгое время, согласно неясной традиции, считалось, что Исус в детстве и юности неотступно жил с родителями в своем доме, помогая Иосифу, от коего воспринял профессию плотника. И таким образом продолжил семейное дело. Вовсе не исключено, что Иосиф вполне мог обучить подростка Исуса своему ремеслу, т.к. в Израиле считалось практически обязательным, чтобы отец преподал своим сынам ту или иную профессию. Впрочем, в греческом тексте он назван τέκτων, т. е. техник, каменщик, даже дизайнер. Традиция означать его профессию, как плотник, не имеет фактических оснований.

Олексій Арестович: С Рождеством!

- Две тысячи лет назад мир уже был в ситуации, которая называется «куда не кинь, всюду - клин».

Есть легенда, которая гласит, что знающие люди того времени взмолились Богу с просьбой о помощи Земле. 

Они ожидали нисшествия с небес великой силы, что наведёт решительный порядок в рядах пошатнувшихся. Воздаст злым, утешит слабых, накажет возомнивших. 

Люди Ветхого Завета были более знакомы с Его грозной ипостасью. 

Короче, ожидалось Большое Наведение Порядка.

И Бог пошёл нам навстречу.

В заброшенном хлеву, на краю Ойкумены, под лязгание доспехов солдат, уже искавших убить Его, родился маленький золотой мальчишка.

Горела звезда, и маленькие ручки, создавшие всю эту огромную Вселенную, орудие ужасающей силы, способные заставить ее исчезнуть в один момент и возникнуть вновь, не смогли дотянуться до тёплого носа коровы, склонившейся над яслями. 

Вместо грандиозной всесокрушающей власти, которая придёт и наведёт Порядок, нам, людям, положили в руки младенца. В этом есть определенный смысл. 

Нам дали понять, что вместо того, чтобы выпрашивать себе Взрослого, нужно самим стать взрослыми. 

Что вместо выпрашивания чуда, нужно любить и отвечать - и чудо произойдёт. 

Что вместо проситься к подножию трона, самим нужно становится царями. 

Через тридцать лет мы возьмём маленького золотого мальчишку, положенного нам в руки, приколотим гвоздями к дереву и выставим на солнечный огонь, истекающий с небес, на страшную смерть и осмеяние.

В этом - наше все, людское. Ну или почти все. 

Я не знаю, плакал ли в этот момент Его Отец, но я, как отец, плакал над этим не раз. 

Однако, к этой, нашей типовой людской практике, мы вернёмся чуть позже. 

А пока - тихо загорится звезда, и огромный Космос распахнется над колыбелью, напоминая нам о том, что семья, тишина, покой и мягкий свет - главные ценности любого времени человечества. 

Так же как и поход за край, безбрежная Вселенная и творчество, явление чудес. 

И все это вместе - в руках маленького бесконечного человека. 

- С Рождеством!

Максим Калинин: О бесполезном усилии

Первые христиане жили ожиданием скорого пришествия Христа. Когда это ожидание перенеслось в долговременную перспективу, нужно было как-то иначе строить свою жизнь.

В результате ожидание будущего века стало скорее частью доктрины, чем повседневной данностью.

Но вот как поступил на рубеже IV–V вв. любимый мной Феодор Мопсуестийский. Он сделал учение о двух веках, нынешнем и будущем, фундаментом своего богословия. Говорил о том, что нынешний век по определению не идеален, но именно в этот век люди (и ангелы) проявляют свою волю. А будущий век — это век идеала, нетления и неотвратимости. Там уже нет места для воли.

И вот что он говорит дальше. В нынешнем веке мы призваны уподобляться будущему веку настолько, насколько это возможно. Тому самому веку, где нет ни своих, ни чужих, ни наставника, ни ученика, ни начальника, ни подчинённого, где все станут единым телом Христа. Да, этого невозможно осуществить в полноте, но надлежит к этому стремиться. Стремление, намерение, направленность воли, преодолевающая комфорт, — вот что, по Феодору (и затем по Исааку Сирину) засчитывается за поступок.

Смотрите, что делает Феодор: он возвращает эсхатологию в повседневность. Он возвращает церковную действительность V в. в новозаветные времена, насколько ему это было возможно.

Ambrose Von Sievers: Закономерност гонений

«Блаженны умирающие о Господе» - сказано в Апокалипсисе. Сии слова относят ко всем христианам, но по контексту понятно, что, преимущественно к мученикам.

В современном сознании утвердилась мысль, что все гонения языческого Рима против христиан ...безпричинны. Невинные христиане — суть жертвы злобства и т. д. Делаю, одну пространную цитату из труда прот.А.Лебедева «Эпоха гонений на христиан и утверждение христианства в греко-римском мире при Константине Великом» гл.6: «Итак, рассмотрев государственный идеал Диоклетиана, его отношение к языческой религии, приходим к мысли, что здесь нужно искать объяснения причин происхождения Диоклетианова гонения. Что касается христиан, то они своими общественными и государственными отношениями не могли натолкнуть Диоклетиана на гонение. Правда, в положении христиан были стороны, которые не нравились Диоклетиану, но они могли быть основанием для гонения лишь с точки зрения государя, предубежденного против христианства.

     Остается решить теперь еще один вопрос в истории происхождения гонения Диоклетиана, именно: если гонение на христиан входило в планы его государственного преобразования, то почему так поздно, уже при самом конце своего правления, берется он за осуществление этой задачи. Вопрос решается тем, что Диоклетиан имел достаточные побуждения поступить так, а не иначе: христиане были очень многочисленны в Римской империи, их положение до известной степени упрочено было самим законодательством во времена императора Галлиена (III в.). Поэтому в борьбу с христианами можно было вступить только с крайней осторожностью и притом во всеоружии сил государственных. Между тем в начале правления Диоклетианова государственная система не представляла твердости и прочности; наперед нужно было усилить и укрепить эту систему и, только опираясь на нее, можно было думать о борьбе с христианством. Если бы Диоклетиан вступил в эту борьбу на первых же порах своего царствования, когда не были обезопасены границы Империи, прекращены внутренние возмущения, то гонение на христиан стало быть лишь источником новых опасностей и нестроений, ко вреду государства. Борьба с христианством была заключительным звеном в программе реформирования римского государства, и это было потому, словом, что Диоклетиан сначала хотел собраться с силами, а потом уже ринуться на христиан.

     Переходим к изучению указов, изданных при Диоклетиане с целью борьбы с христианством. Таких указов было издано четыре. Посмотрим, при каких обстоятельствах были они изданы, и сделаем точнейший их анализ.

Ambrose Von Sievers: Геройство, или Руфь как пример самоотверженности

К сожалению, уже продолжительное время существует довольно-таки много всяких учений, основанных на произвольных или ложных ре-интерпретациях библейского текста. Большинство из них влекутся из современных политическо-философских доктрин. Одним из таких ложных учений является утверждение, что Исус не был чистой израильской крови, т.к.  одним из Его предков была Руфь-моавитянка. На основании использования оного термина они полагают, что она была моавитянкой не только географически, но и этнически.

Более того, несчастная Руфь выбрана мишенью нескольких пост-модернистских дискурсов, о чем пойдет речь ниже

       Первоначально территория моавитян располагалась к востоку и северо-востоку от Мертвого моря. Она простиралась от реки Арнон на юге до реки Яббок на севере. Затем их территория шла от Мертвого моря и реки Иордан на запад, через равнины и предгорья, в горы на восток. По имени людей, кои там проживали, она была названа Моавом. Она сохранила сие название на протяжении многих столетий после того, как из него ушли все моавитяне.

Когда израильтяне вошли в землю Обетованную после 40 лет скитаний во время исхода, земля Моава стала первой завоеванной ими территорией. Яхве повелел Израилю полностью истребить жителей земель, кои они должны были заселить, что в Моаве они так и сделали.

В то время, около 1450 г. до н.э. Сигон, царь амореев, завоевал и оккупировал Моавитское царство и был его правителем, когда пришли израильтяне. В Библии мы читаем: «Ибо Есевон был городом Сигона, царя амореев, который сражался против прежнего царя Моавитского и взял из руки его всю землю его, вплоть до Арнона. Горе тебе, Моав! Погибли вы, народ Хамоса: сыновей своих убежавших и дочерей своих он отдал в плен Сигону, царю амореев» (Числа 21:25-29).

Григо́р Нарекаци́ (951-1003) — выдающийся армянский поэт, философ и богослов, святой Армянской Апостольской Церкви и Католической Церкви

На фото мозаика с изображением Григория Нарекаци в базилике Святого Петра в Ватикане. 

Григо́р Нарекаци́ (около 951 — 1003) — выдающийся армянский поэт, философ и богослов, святой Армянской Апостольской Церкви и Католической Церкви, представитель раннеармянского Возрождения. Католической церковью считается одним из тридцати шести «Учителей церкви», являясь единственным доктором, «который не был в общении с католической церковью». Признание Нарекаци doctor ecclesiae является уникальнейшим межцерковным событием. Его лирическая поэма «Книга скорбных песнопений» считается шедевром армянской и мировой христианской литературы, которую называют «второй Библией». Иоанн Павел II описал его как «великого врача Армянской церкви».

Родился в семье князя Хосрова Андзеваци, богослова, мыслителя, автора многих религиозных произведений. После смерти жены Хосров отдал сыновей Саака, Ованнеса и малолетнего Григора на воспитание в Нарекский монастырь, настоятелем которого был Анания Нарекаци, брат деда Григора с материнской стороны. Почти всю жизнь Григор провёл в этом монастыре с богатой библиотекой, где имел возможность читать труды античных философов в оригинале и труды Отцов Церкви. Григор много молился по ночам, поэтому его называли «неусыпным». Он получил сан архимандрита («вардапет», в переводе с древнеармянского — «учитель»). Преподавал в школе при монастыре. Автор одного из лучших толкований Песни Песней (977 год) и многочисленных поэтических произведений (в числе которых «Панегирик св. апостолам»).

Поэзия Нарекаци глубоко «библеична», пронизана образами, темами и реалиями священной истории. При этом её отличает личный характер. В «Книге скорбных песнопений» (1002 год), как и в «Великом каноне» Андрея Критского, события и лица обоих Заветов служат отправной точкой для раздумий о жизни, о несовершенстве и греховности человека. Это доверительная беседа, которую ведёт с Богом душа, исполненная покаяния и жажды чистоты. Помимо библейских сюжетов и основ, истоки творчества Григора охватывают философию неоплатонизма, а также труды Григория Нисского,  Оригена,  Ипполита, Епифания Кипрского, Василия Великого, Григория Назианзина, Иоанна Златоуста. 

Ашхен - аланская царевна-подвижница крещения Армении Великой

Ашхен  была дочерью царя Алании по имени Ашхадар (Ашкатар). Имя её матери история не сохранила. Жила царевна в конце 3 - начале 4 века н.э. Точная дата рождения Ашхен неизвестна. 

Родилась она в период между 260-280 годами нашей эры. Ее детство и юнность прошли в Алании. Армянские источники не рассказывают о периоде ее жизни до замужества с царём Великой Армении Тиридатом III Аршакидом. Их союз был политическим решением двух соседних государств и был призван защитить северные рубежи Армении от набегов кавказских горцев и получить крепкого союзника в противостоянии Армении с Сасанидским Ираном.

С подвижничеством Ашхен и ее золовки Хосровидухт (сестра Тиридата lll ), армянские источники связывают создание в 301 году Армянской апостольской церкви.

Вплоть до своей смерти (приблизительно в 330 году н.э.), Ашхен со своей царственной семьёй, содействовала распространению христианского учения в Армении, участвовала в строительстве Эчмиадзинского собора, церквей Святой Гаянэ,  Святой Рипсимэ и Шогакат.

Ашхен, Тиридат III и Хосровидухт — святые в Армянской апостольской церкви, и их праздник приходится на субботу после пятого воскресенья после Пятидесятницы (примерно 30 июня).

Имя Ашхен стало популярным в армянском ономастиконе. Его этимология возводится к аланскому "æхсин" - "госпожа", либо "æхсинæг"- "горлица".

Фрагмент фрески Эчмиадзинского собора. Тиридат lll Аршакуни с женой Ашхен и сестрой Хосровидухт. Художник Овнатан Нагаш (1661-1722гг.).