Б. Н. Граков: Скифский Геракл

Граков Б. Н. Скифский Геракл (доклад, прочитанный на заседании сектора скифо-сарматской археологии ИИМК 10 декабря 1949 г.) // Краткие сообщения института истории материальной культурі (КСИИМК). – 1950. – Т. ХХХIV (34). – С. 7-18.

 Не раз отмечалось, что скифское искусство сумело прекрасно развить звериный стиль, но с трудом выходило из примитивного состояния, когда дело касалось человеческих изображений. Это не мешает, однако, человеку часто фигурировать в этом искусстве, но изображения людей встречаются главным образом с конца V в. (Солоха). До этого времени человеческое изображение давалось лишь в произведениях импортных, греческих; единственное, пожалуй, исключение составляют каменные фигуры воинов, о которых писали А.А. Миллер, А.А. Спицын, Т.С. Пассек, Б.А. Латынин и др. [1]

 С конца V в. спрос на антропоморфные изображения усиливается. Они одновременно встречаются и на греческих, и на скифских вещах, бытовавших у представителей скифской знати. Среди множества этих изображений довольно отчётливо выделяется круг местных божеств, к которым присоединяются греческие, вероятно, как-то по своему понимавшиеся у скифов. Появляются бытовые сцены опять-таки на вещах то греческой (чертомлыцкая ваза, кульобский и воронежский сосуды), то скифской работы (охотник за зайцем на александропольской бляшке, сидящий скиф со скипетром — на бляхах Аксютинского кургана №2, раскопок Мазараки 1905 г. и т.п.).

Есть ещё одна категория изображений, частью передающая мифологическое, частью, может быть, даже эпическое начало: скифы, борющиеся со львами и грифонами; Геракл, удушающий немейского льва; воины — один верхом, другой пеший, схватившиеся в поединке (на геремесовской бляхе); два всадника с копьями, скачущие друг на друга (на поясном крюке из Керчи). [2] Все эти изображения могут, конечно, отчасти передавать бытовые сцены, но, думается, чаще передают нечто большее.

Греческое искусство Причерноморья, само по себе в некоторой степени «варваризованное», здесь успешнее выполняло требования заказчика. Скифский мастер хуже справлялся с передачей человеческой натуры, чем греческий; последний достигал большего эффекта и умело приспособлялся к вкусу потребителей. Особенно ярки в этом смысле горит и гребень из кургана Солохи. [3] С неподражаемой живостью изображена сцена боя на горите.