Мне хотелось бы затронуть главный труд Льва Николаевича Толстого — роман «Война и мир». И не для того, чтобы высказать свое мнение по его художественному стилю. Нет, это многие сделали до меня: литературные критики, писатели, историки, филологи. Передо мною открылась загадка, которую, уверен, не замечали раньше. А если и замечали, то не конкретизировали то, о чем писали. В романе я неоднократно находил рассуждения классика об историческом явлении, которое в будущем, отечественный ученый Лев Николаевич Гумилев назовет «пассионарностью».
Читатель, знающий, о чем идет речь, наверняка задается вопросом: где же это у Толстого мы можем найти слова о двигателе исторического процесса и каким образом эти слова связаны с теорией Л. Н. Гумилева?
Ответы на эти вопросы, после маленькой подсказки, читатель может найти сам, заново, но внимательно перечитав знаменитый роман «Война и мир». Однако, если у него нет ни времени, ни желания этим заниматься, то он может просто дочитать эту статью до конца. Уверен, что многие цитаты Толстого, которые я приведу, читателю несомненно вспомнятся.
Один Лев Николаевич развивает мысль другого Льва Николаевича
Интересно, что мать Льва Гумилева – Анна Ахматова, знаменитая поэтесса, назвала сына в честь Толстого, причем вышло так, что не только имя, но и отчество совпало с именем великого русского классика. Два Льва Николаевича. Похоже еще то, что Гумилев, как и Толстой, станет известным человеком, правда, не литератором, а ученым. Но и ученый из него выйдет необычный. От отца и матери передастся способность красивого художественного языка.
В 1938 году будучи заключенным, Гумилеву откроется истина, за которую ученый будет бороться всю свою жизнь, а после, и его ученики. Он постоянно задавался вопросами: почему происходят те или иные исторические события? почему народы появляются и исчезают? Действительно, сколько не возьми древних этносов, их уже не найдешь, потому что их вовсе нет. И дело даже не в том, уничтожили ли их или нет, а в том, что этих этносов не стало естественно, то есть они прожили свой этнический возраст и ушли с арены истории. А их место заняли другие народы. Это вполне реально и очевидно. Также Гумилева интересовали исторические личности, которые ставили перед собой иллюзорные цели. Это слава, которую нельзя прощупать, она не материальна. Но эти личности, эти герои стремились к ней. Им не столь нужны были деньги и женщины, сколько огромная популярность в народе, в мире. Они жаждали этой популярности, шли к реализации определенной идеи и за это очень часто отдавали собственную жизнь и жизнь своих соратников…
Такая страсть необычайна. В каждом народе были подобные энергичные особи, и в каждом их становилось все меньше и меньше, так как они гибли, что вело к упрощению этнической системы, и этнос медленно загнивал, умирал, оставляя свое место другому. Гумилев очень быстро пришел к выводу, что все в истории происходит не просто так. И завоеватели рождаются не просто так. То же касается ученых или художников, всех, кто склонен изменять окружающую среду, вносить что-то новое, менять привычный обывательский мир. Он назвал явление, которое движет народами «пассионарностью» (от лат. passio — страсть) В дальнейшем он развил эту теорию, неоднократно доказывал ее. Многие оппоненты Гумилева бросали ученому вызов, чтобы опровергнуть новую теорию, но ни один не смог этого сделать.
Как известно, Гумилев написал труды об этносах Евразии, и конечно же о теории пассионарности и этногенеза. Но что странно, он не заметил слов знаменитого литератора, который практически подводил своих читателей к мысли, что есть неведомая сила, которая движет народами. Быть может, это и была мысль, которую в дальнейшем и развил Лев Николаевич Гумилев. Действительно ли это или нет, сейчас читатель увидит сам.
Размышления Толстого
Вернемся теперь к другому Льву Николаевичу — Толстому. Он, как все знают, ученым не был, но по-видимому, знал то, чего не знал ни один ученый его времени. И правда, если внимательно прочесть его размышления о войне, мире, людях, жестокости, исторических процессах, добре, зле, то никогда не подумаешь, что классик практически открыл теорию пассионарности, не зная того сам! Забавно, но это так.
Открывая любой том «Войны и мира», везде можно прочесть философию Толстого, который временами отвлекается от сюжета. Откладывая в сторону Болконских, Ростовых и Безуховых, он пишет о различных аспектах Отечественной войны 1812 года.
Также в самом конце романа, что примечательно, писатель торопится быстрее закончить сюжетную линию, срезать всех героев с фона, и вновь приняться за свои затянутые на десятки страниц рассуждения о смысле той великой войны, ее причинах, затрагивая Наполеона, императора Александра, европейские державы, полководцев. И слишком растягивает всю свою мысль, что вполне естественно для писателя. Но вот, что касается читателей классики, то не каждый уловил значение мыслей Толстого, который не любил писать конкретно, то есть коротко и ясно. Классику тут нужна такая мощная философия, чтобы заставить обывателя перечитывать страницы вновь и вновь. В итоге читатель приходит к выводу, что читал ни о чем. Да, слова Льва Николаевича действительно очень сложно понять. Но бывает и так, что читатель подхватывает как бы свою мысль.
К размышлениям
Теперь, читатель может ознакомиться с теми размышлениями писателя. Еще раз настоятельно прошу внимательно вдумываться в смысл каждой фразы, ибо в этих фразах, уверяю, есть аспекты по теории пассионарности Гумилева.
«Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли. (Том II часть 2)»
Да, рассуждения Толстого бывают до того закрученными, что сложно воспринимать материал с первого раза. То писатель говорит одно, как например «Причин исторического события нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин», то переходит к другому. Слишком глубокая философия. Но в ней есть и доля осмысления того самого явления, ныне называемого «пассионарностью». «Есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами» – пишет Лев Николаевич.
О пассионарности и религии
Далее Л. Н. Толстой также пытается подвести читателя к какой-то сверхъестественной силе, манипулирующей антропосферой, точнее ноосферой. И скажите, есть ли хоть одна теория, кроме теории пассионарности и этногенеза, удовлетворяющая этим рассуждениям? Вряд ли!
И все-так один вариант есть. Это вера в Бога. На все, как говорится, Воля Божья. И все, что творится на Земле, связано с деятельностью Всевышнего. Но Толстой, как известно, был отречен от церкви, а потому полагать, что под двигателем исторического процесса он считал Бога, не совсем верно. Быть может, я ошибаюсь. Но в доказательство тому текст: «…Все это могло бы быть интересно, если бы мы признавали божественную власть, основанную на самом себе и всегда одинаковую, управляющею своими народами через Наполеонов, Людовиков и писателей; но власти этой мы не признаем, и потому, прежде чем говорить о Наполеонах, Людовиках и писателях, надо показать существенную связь между этими лицами и движением народов».
Безусловно, истинным православным, такие слова не понравятся. Да и к тому же Л. Толстой принадлежал к высшим слоям населения, среди которых было много западников и противников Русской Православной Церкви, с которой мы всегда шли вместе, что бы ни было. Это наша история, наша культура.
Впрочем Л. Гумилев, хоть и ученый был, а за церковь, в отличие от Толстого, заступался. Но не это главное. Церковь — другая тема, а потому продолжим изучение философии Толстого: «Если вместо божественной власти стала другая сила, то надо объяснить, в чем состоит эта сила, ибо именно в этой-то силе и заключается весь интерес истории».
Заключение
Теперь читатель убежден, что Толстой вовсе не ставил своей целью приукрасить свой роман посредством красивых слов и некой необычной заумной философии. Просто воспринять, как я отметил выше, такую философию очень сложно. Да и вдаваться в подробности не каждый хотел. Чего анализировать? Прочел одну книгу, принялся за другую. У каждого философа своя концепция. Каждый пишет свое, следовательно, читателю необязательно изучать каждую мысль писателей. Но все-таки толстовская философия наиболее интересна нам, ведь она близка к науке. Безусловно, кому-нибудь покажется это банальным, глупым, но у каждого свое мнение, и каждый смотрит на вещи по-своему.
Из всех вышесказанных слов, становится очевидным, что писателя реально мучил наболевший вопрос: «В чем состоит эта сила?» Эта неведомая простому человеку, в огромной Вселенной, сила, когда толпы людей идут за одним! Одним человеком, таким же, как и они! Таким же живым, как и все они. И как песчинка, тот самый эпицентр вдохновения толпы, руководит тысячами? Такими же людьми! Неужели так все просто? Вовсе нет. Необходима великая сила, чтобы все это произвести.
Не исключено и то, что Толстой задавал подобные вопросы по другой причине. Так как с церковью он не ладил, он решил просто отметить, что есть любая другая сила, управляющая поведением народов, но только не Господь Бог! Кто угодно, но только не он! В принципе, читателя это особо уже не должно интересовать, так как Толстой своими «рассуждениями и умозаключениями» вот-вот открыл теорию пассионарности и этногенеза. Но! Он не был ученым. Его слова оцениваются чисто с точки зрения литературы, а потому внимания к гипотезе писателя, особо не уделяли, как чему-то серьезному, реальному. «Вы, Лев Николаевич, интересно порассуждали. Интересная философия. Спасибо за хороший роман.» – сказал бы каждый и ушел бы читать что-нибудь еще, что есть на книжной полке. А на это Толстой отреагировал бы по-другому, ведь ему нужна была не только оценка романа, но и ответ на наболевший вопрос. Ответить на него смог только Лев Гумилев. Объяснил он научно, объективно, не вдаваясь в художественные философии, просто рассуждая над страницами всемирной истории. И это ему, как считают теоретики евразийства и просто его сторонники, удалось.
Комментариев нет:
Отправить комментарий