Вспомним также, что в средневековье Апокалипсис (букв. «выявление», «раскрытие») не носил исключительно трагического смысла – это было чувство порога, за которым – радость, обновление [3].
Доктор философских наук Сергей Крымский подметил следующий любопытный момент: «... В каждом христианском храме обязана присутствовать сцена Страшного Суда. А в главном храме Киевской Руси этой сцены нет! Говорят, не сохранилась. Но, судя из гравюр и реконструкций, её там и не было! Почему? Потому что в архетипах нашего менталитета заложен онтологический оптимизм (выделено нами, – О.Г.), который пронизывает всю украинскую культуру. В развитой украинской культуре до Ивана Франка и Леси Украинки нет лирического аспекта трагедии! Трагедия понималась только эпически». Без своего исконного оптимизма украинец бы не выжил» [4].
«… Можно утверждать, – согласимся с Дм. Чижевским, – что народный характер избрал для себя то …, что как-раз отвечало его сущности» [5].
«Светлая апокалиптичность» именно и есть тот собственный исток украинства, психо-энергетический потенциал, предающий свой собственный характер, свой розчерк всякому творению, рожденному в его пространствах [6]. В нём мы предлагаем видеть «основания архаических ориентаций в сфере национальной культуры», которых, увы, не видит В. Лисовый [см.: 7], критикуя возвращение к субстанциональной метафизике платоновского типа, противоставляя ей как панацею «модерный» проект – освоение аналитической философии и прагматизма [8].
Этот «исток», однако, интуитивно почувствовали украинские мыслители. Так, М. Шлемкевич писал: «… наша мечтательность не есть имажинарной мечтательностью, но есть мечтательностью сердца, эмоциональной мечтательностью. Украинские Пер Гюнты тонут в чуственном море настроения, в его безграничности и находят себя не в сагах, но в самом лучшем выражении той эмоциональной сферы – лирической песне … Вот протоплазма нашей души, её праматерия … Наибольшая духовная революция Украины, её христианизация (выделено нами, — О.Г.), произошла под влиянием пения (выделено нами, — О.Г.)» [9]. В. Иллья определил песню как «акциденцию субстанции (света)», а именно: «… Распевая, народ-пахарь таким светом пеленал свою душу, что в его духовном небе тучи бороздой стелились ему под ноги» [10]. Тем самым, «… традиционная песня – своего рода лакмус. По ней можно сказать не только «жив народ или нет», есть ли это «народ» или уже «народонаселение», но также – насколько ещё не растрачен потенциал изначальной воли, заставляющий порождать совместные смыслы, передавать их из рода в род» [11]. Герман Вирт в монографии об «Упадке голландской народной песни» писал, что «… искусство пения народных песен было некогда живой корневой системой, из которой выросли те несравнимые и чудесные соцветия нидерландского многоголосого музыкального искусства, этой звуковой готики, которые наполнили весь Запад подобно Откровению бесконечной Вечности и отголоском последнего величия которых явился Иоганн Себастьян Бах» [12].
Исходя из этого, можно чётко осознать причины истоков «оптимизма украинца в сравнении с пессимизмом русского», что И. Мирчук, О. Кульчицкий и В. Янив только констатировали [13]. Ещё В. Щербакивский призывал «отойти во глубь веков», в тот период, где формировались исторические константы, те постоянные особенности, непрерывные и характерные человеческим группам, которые действуют постоянно в одном направлении и таким образом определяют ход истории и последовательность определённых явлений [14], среди которых – психология «… двух разных корней, из которых выросли украинский и русский народ» [15]. Ведь ментальность – это не что-то «неуловимое», это то, что возникло ещё во времена, когда и сам разум своим желанием иерархически объяснить мир ещё находился в «дрёме»: «… Ментальность как глубинный уровень психики как раз подсознательно «обнаруживается» в каждом из нас» [16].
Главный акцент в определении сущности украинской солнечно-апокалиптической ментальности следует делать на геополитической «приграничности» (укр. «межовості»), состояния «мезо-» самой Украины, её «промежности» (латин. perineum, греч. perinaeon), но из-за «восточного» («ост») расположения относительно Pax Romania et Germania доминантой следует считать собственно «Восток» – «Дикое Поле», «невозделанная (земля)» (ou-kraino, όύ–κράίνώ), «целинные земли» (agri deserti), степь: «… можно … обратиться к американской аналогии … Человек приграничья – пионер и ковбой – стал во многих отношениях репрезентативным американцем. Обычаи и установки, возникшие в условиях приграничья, разукрасили собой весь американский быт, не исключая земли … восточного побережья … Украинским человеком приграничья был козак, который в 16-17 веках стал репрезентативным типом своего народа … Военная организация приграничья распространилась очень широко» [17]. Бытие человека приграниччя (пионера, конкистадора, казака), из нижней формы «биотического», животного существования поднимается к своей высшей, «экзистенциальной форме», где осью отношения к жизни становится «трансценденция» – идея или идеал [18]. «… Тогда, – как пишет В. Янив, – разница между простым «бытием» и «существованием» очерчивается остро, человек хочет найти в своем бытии глубокое отношение к трансценденции … При этой форме осью отношения к жизни становится не оно само, не беспокойство жизни, но что-то высшее за него, некая «трансценденция», некая идея или идеал, переступая и намного превосходя границы жизни» (Цит. за: [19]). Или: «… искали мы истину в потустороннем, в трансценденции, находя её отблеск в Божьей всеприсущности, явным отражением которой была раскошная украинская природа» (Цит. за: [20]).
Да, безусловно, Украина, как и Россия, были окраиной Европы, границей против иного, неевропейского мира. Как Испания и Португалия на Западе, так и Украина и Польша на Востоке, они охраняли бастионы «европейского духа». Но, в отличие от России, сражаясь, Украина всегда жила европейской жизнью – она есть частью «духовной Европы», стоит лишь только поддерживать её вечный «европейский дух»: «… Органический путь украинского развития европейский» [21]. Эти же утверждения встречаем в работах Ю. Лыпы [22], В. Янева [23], даже у «русофила» М. Драгоманова [24].
Областью, где «рождается новое», есть «пустыня», «граница», «крайность» (да и М. Бахтин говорил, что культура рождается у границы, особенно тех или иных смыслов, мобилизируя их взаимные напряжения и притяжения).
Быть у черты — судьба гангстера, берсеркра-варяга, вольного казака. Украина — это крайняя (греч. eshata) земля, У КРАЯ БЫТИЯ.
Из «крайней» для всех иудеев Галилеи пришел Сын Божий (Disciti moniti! «Помните, предупрежденные!»).
От Александрии Эсхаты (то бишь нынешнего Самарканда) начал свой победоносный поход Железный Эмир.
Из «окраины земли Македонии» (по-араб. «Дж.сулийа.Макадунийя», по Аль-Идриси), и начал свой имперский поход Зу-л-Карнайн-«Двурогий» Александр, сын Амона и Филиппа.
Из крайней для Византийской и Иранской империй Аравийской пустыни явилась в VII веке конница Пророка Мухаммада (ДАБР).
Интересно, что если в одно и то же время на крайнем западе Европы Дон Кихот воплощал независимое существование на «окраине» общества и освобождал каторжников, то на крайнем востоке Европы украинский казак осуществлял то же самое — жил на «окраине», освобождал каторжников с галер… Но если Алонсо Кихано — герой-меланхолик, атаковавший ветряные мельницы, то Сагайдачный — герой-холерик, овладевший и стенами Хотына и Москвы, и променявший свою Дульсинею на табак и трубку…
Представитель Запада, «фаустовской культуры» продает свою душу нечистой силе, в то время как представитель украинской культуры играет с ней, соперничает и оставляет «с носом». Так и «хитрый хохол» Мыкола Гоголь играл с Россией, и только «неистовый Виссарион» подсознательно это почувствовал [25]…
Как для иудея галилеянин, так для русского украинец, турок или якут — это «лишь некоторая странность мира» (М. Иверовский); «Сегодняшняя Украина и украинцы — это нечто «странное»…» [26]. Именно оценка их как «странных», «не таких, как мы (великороссы)» делает из русского шовиниста фарисея. Они, фарисеи, как то уже не приняли Христа.
1. Хамітов Н.В. Україна: Національна міфологія та національна ідея // Розбудова держави (Київ). – 1994. – Ч. 1. – С.30.
2. Хамітов Н.В. Україна: Національна міфологія та національна ідея // Розбудова держави (Київ). – 1994. – Ч. 1. – С.31.
3. Корнієнко Н.М. Ціннісні орієнтації і картини світу у сучасній українській художній культурі: 80 – 90-ті роки // Українська художня культура /За ред. І.Ф. Лященка. – К.: Либідь, 1996. – С.388.
4. Стражный А.С. Украинский менталитет: иллюзии – мифы – реальность. – К.: Изд-во Подолина, 2008. – C.319.
5. Чижевський Дм. Нариси з історії філософії на Україні. – К., 1992. – С.18-20.
6. Морева Л.М. Лев Шестов. – Ленинград: Изд-во ЛГУ, 1991. – С.17.
7. Лісовий В.С. Культура — ідеологія — політика. – К.: Вид-во ім. О. Теліги, 1997. – С.240.
8. Лісовий В.С. Культура – ідеологія – політика. – К.: Вид-во ім. О. Теліги, 1997. – С.34.
9. Шлемкевич М. Душа і пісня // Українська душа / Відп.ред. В. Храмова. – К.: Фенікс, 1992. – С.104-106.
10. Ілля В. В річищі Великого Стилю чи поза ним (Філософія поезії) // Основа (Київ). – 1993. – Ч. 25 (3). – С.98.
11. Кондратьев А. Ассирийская религия и Платон Лукашевич // http://www.velesova-sloboda.org/philosophy/kondratjew-assiriyskaya-religia-platona-lukashevicha.html.
12. Кондратьев А. Ассирийская религия и Платон Лукашевич // http://www.velesova-sloboda.org/philosophy/kondratjew-assiriyskaya-religia-platona-lukashevicha.html.
13. Кульчицький О. Іван Мірчук – дослідник української духовности // Збірник на пшану Івана Мірчука / За ред. О.Кульчицького. – Мюнхен – Нью-Йорк-Париж-Вінніпег: Вид-во УВУ, 1974. – С.59; Янів В. До систематизації поглядів Івана Мірчука на українську людину // Збірник на пшану Івана Мірчука / За ред. О.Кульчицького. – Мюнхен – Нью-Йорк-Париж-Вінніпег: Вид-во УВУ, 1974. – С.187-188.
14. Щербаківський В. Український етнічний тип // Визвольний шлях. – Лондон, 1961. – №6. – С.555.
15. Щербаківський В. Український етнічний тип //Визвольний шлях. – Лондон, 1961. – №6. – С.563.
16. Лімборський І. Сентементальність та сентементалізм в українській культурі // Вісник АНУ. – 1994. – № 2. – С. 39-44.
17. Лисяк-Рудницький І. Україна між Сходом і Заходом // Народна творчість та етнографія. – К., 1996. – № 1. – С. 36.
18. Кульчицький О. Риси характерології українського народу // Енциклопедія українознавства: У 2-х тт. – Мюнхен – Нью-Йорк: Молоде життя, 1949. – Т. 2. – С. 713; Гринів О. Співвідношення християнського і національного ідеалів української людини в дослідженнях Володимира Янева // Народна творчість та етнографія. – 2000. — № 4. – С. 119.
19. Москалець В.П. Психологічне обгрунтування української національної школи. – Львів: Світ, 1994. – С. 71.
20. Дахній А.Й. Культурне відродження України в контексті європейської духовної традиціцї (Екзистенціальні мотиви в українській культурі) // Проблеми державності та національно-культуне відродження України / Відп.ред. В.П. Лисий. – Львів: Світ, 1993. – С. 10.
21. Крупницький Б. Основні проблеми історії України. – Мюнхен: Вид-во УВУ, 1955. – С. 167.
22. Липа Ю. Призначення України / Передм. В.Мороза. – Львів: Просвіта, 1992. – 270 с.
23. Янів В. Протиставлення Сходу й Заходу з психологічного погляду // Визвольний шлях. – 1953. – № 6-7; Янів В. Проблема психологічного окциденталізму України // Визвольний шлях. – 1965. – № 10.
24. Сосновський М. Ідеологія “чинного націоналізму” Д. Донцова // Націоналізм: Антологія / Упоряд. О. Проценко, В. Лісовий. – К.: Смолоскип, 2000. – С. 441.
25. Переписка Н.В. Гоголя. В 2-х тт. / Сост. и коммент. А. Карпова, М. Виролайнен. — М.: Худож.лит., 1988. — Т.2. — С.490-498.
26. Ильинов А. Re: Создают ли искусственно нации? // http://intertraditionale.kabb.ru/viewtopic.php?f=55&t=6404#p39534
Комментариев нет:
Отправить комментарий