Но прежде необходимо обозначить, что данная фраза знаменует собой особый историософский подход, поэтому и мне объективным быть весьма затруднительно. Тем не менее, хотелось бы как можно шире очертить границы возможного для меня понимания этого предмета размышления.
Важно сначала понять, что разумеет под «историей» Эмерсон, точнее, с какой стороны он рассматривает историю. Историю он видит (говорю об этом в рамках определённой попытки понимания, а не так, что категорически утверждаю истинность понимания своего) как нечто совершенно несамостоятельное, несубстанциальное; у него история относится к биографиям примерно так же, как соотносятся имя и сущность именуемого. Имя не есть сущность, оно не выражает в полноте сущности, отождествить их нет возможности, а значит, они по-другому как-то связаны: у Платона в «Федоне» Сократ говорит, что «…два, четыре и всякое число из другого ряда чисел, не будучи само по себе чётным, тем не менее всегда бывает чётным» (по изданию: Диалоги / Платон ; пер. с др.-греч. В.Н. Карпова. – СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2021. – 448 с. – (Азбука-классика, Non-Fiction)), то есть имя есть символическое выражение эйдетической сущности именуемой вещи, а тогда история есть просто имя, выражение осуществлённости человеческого выбора в конкретных жизненно-исторических условиях. Тогда тезис о том, что есть лишь биографии, приобретает наглядный образ. С этими рассуждениями близко высказывание источниковеда и историка Игоря Данилевского, что «история – это прежде всего выбор, который совершают люди» (здесь я также вижу указание на несубстанциальность истории, на глубокую её несамостоятельность).
С другой стороны, если мы придерживаемся такой методологии, что история воспринимается нами как движение некоего абсолютного духа, который как бы воплощается в своих орудиях (орудиях истории), в людях, по этому самому факту лишённых реальной свободы воли (примерно так это у Гегеля), то история всё-таки есть нечто автономное, субстанциальное и в конечном счёте универсальное, а тогда история существует через свои частные воплощения (универсальное бытие, данное в частном виде).
Мне важно было привести две различные, даже антитетичные точки зрения для того, чтобы за счёт этой антитетичности данные точки зрения на фоне друг друга показались более выпуклыми. Но сейчас я более говорил о понимании истории и её признаках, а не о её существе в смысле научном, то есть рассуждения велись без учёта того, что история говорит прежде всего о каких-то фактах. Сложность заключается в том, как соотносятся исторические факты с самой историей: история есть простая совокупность фактов, событий или она есть нечто качественно иное, чем, например, простая совокупность своих частей?
Если обратиться к «Диалектике мифа» русского философа Алексея Фёдоровича Лосева, то необходимо сказать, что история не есть просто факты как таковые, не факты прошлого сами по себе, не факты прошлого, причинно связанные между собою (хотя это и правда, но всё-таки на этом слишком легко остановиться) – история есть «история понятых или понимаемых фактов (причём понятых или понимаемых, конечно, с точки зрения личностного бытия)». Это значит, что исторические факты должны быть фактами сознания (это перекликается со словами Игоря Данилевского, что древним историкам было важнее значение событий, чем точное его описание и его скрупулёзная в деталях зафиксированность), чтобы вообще считаться как-то связанными с историей, иметь к ней хоть какое-то отношение.
Является ли биография с точки зрения самого человека фактом его сознания, осознано ли им его собственное бытие или он его и воспринимает как голый факт и до сих пор не пришёл в сознание? Вот вопрос, исходя из которого можно проложить дальнейшие пути философствования. Но если мы всё-таки принимаем, что человеком его бытие сознаётся, что он живёт не просто так, а идентифицирует себя в зависимости от его культурно-исторической принадлежности либо идентифицирует себя через какие-то мировоззренческие установки (идентификация через пол, через гражданство, через плоть, через дух и так далее), то его биография есть факт его собственного сознания, а стало быть, она имеет прямое отношение к истории (которую мы сейчас мыслим как имя), является сущностью истории, но не одна, а соединяясь с другими многими в единую биографию человечества.
Таким образом, можно определить историю как процесс взаимодействия людей в сфере личностного (а стало быть, и необходимым образом социального) бытия, данный в причинно связанных фактах прошлого как предмет сознания. Если мы соглашаемся с такой дефиницией, то говорим о несубстанциальности истории и о её необъективной природе, субъективной природе; в противном случае мы, наверное, придём к принятию гегелевской концепции истории.
Но можно понимать историю и по-другому, хотя это также будет весьма близко к первому пониманию истории.
Можно фиксировать ещё и то, что личность постоянно изменяется, сам её дух претерпевает метаморфозы; то есть мы говорим не только о фактах минувшего как об отрефлексированных фактах, включённых в сознание фактах, но и том, что в этих фактах прошлого явлены эти самые изменения человеческого духа – в том смысле, что любое событие несёт на себе печать добра и зла, блага и греха, так как и в самом человеке добро и зло перемешаны, согласно православному миропониманию (а биография есть фактическая представленность такового раздвоения естества падшего (по грехопадении праотцев и вследствие приобретённой греховности) человека). В таком случае история предстаёт как явленность состояния человеческого духа, данная в фактах прошлого, включённых в сознание человека; как данное в совершившихся событиях как понятых или понимаемых включённостей в сознание повествование о степени борьбы человека с собственным внутренним злом, с живущим в нём грехом ради торжества единения с Господом Богом.
И в этом смысле Бог есть цель бытия человека, а также и цель истории человечества, и Он действует в истории так, что, созидая совместно с самим человеком, свободно решившимся жить по закону Божиему, его жизнь, каждого исповедующего Его человека в отдельности либо без обращения человека к Богу (ибо, понятное дело, не все исповедуют Его), Он обращает все действия, добродетельные и греховные, к общему благу всех, состоящем в спасении от греха в лоне Его милости, явленной в болезнях и скорбях, обращающих человека лицом к своей обезображенной беззакониями душе.
Таким образом, с моей точки зрения, созидается история; то есть в ней преобладает личностное бытие, создающее уже бытие всеобщее. И в первую очередь это относится к христианам, поскольку они есть «соль мира», как написано в Евангелии, от них, от их жизни, от меры их праведности зависит ход и приближение к концу, сам конец истории человечества – оправдало ли оно своё бытие своей жизнью или нет.
Это и есть моя точка зрения. История имеет субстанцией бытие личности, осознающей себя в истории как движущую её силу за счёт свершённых дел, оценённых с позиций меры соответствия заповедям Божиим. (Можно, конечно, доказать несубстанциальность истории по отношению к человеку по-иному. Субстанция есть нечто, дающее чему-то начало и ни от чего не зависящее в своём существовании; следовательно, история не есть субстанция, поскольку без человека как подлинной субстанции не было бы и истории – человек есть творец своей истории. Но недостаток такого умозрительного объяснения, с моих позиций, заключается в двух пунктах: во-первых, если мы принимаем независимость субстанции от чего-то иного, то и человек не есть субстанция, поскольку его бытие зависит от Жизнедателя («Аз есмь Путь, и Истина, и Жизнь) Бога, Который вывел человека из небытия в бытие; а во-вторых, из предыдущего следует, что не человек даёт начало истории, а Бог вводит человека в мир, чтобы история получила своё начало, так что Бог даёт начало истории).
Поэтому если понимать высказывание Эмерсона, как это изложено чуть выше, то я согласен с ним.
------------------------------------------
*Ральф Уолдо Эмерсон (1803 — 1882 гг.) — американский эссеист, поэт, философ, пастор, лектор, общественный деятель.
Комментариев нет:
Отправить комментарий