Кирилл Серебренитский: Король Мюрат: сказка, эпос, криптограмма.

Отрывок из книги «Проект Наполеонида-Казакия»

МЛАДШИЙ СЫН КРЕСТЬЯНИНА, ЗЯТЬ ИМПЕРАТОРА И  КОРОЛЬ. ЛЮБОВЬ И ХРАБРОСТЬ

Если верить Тюляру – Мюрат был первым парнем в деревне, —  хулиган, добродушный, в общем, но злой и бесстрашный в драке, здоровенный, на голову всех выше, курчавый, с  наглыми синими глазами. У него уже полуподростком – была девушка; не так легко было такое устроить – в католической деревне, в восемнадцатом веке, (где все – на виду, 300 жителей; было принято – жениться), девушка, даже самая нищая – перечёркивала себе всю жизнь, — наверно, совсем потеряла голову.
Отец его начинал – из пустоты: сын батрака, — долго и трудно изворачивался, только в пожилые уже годы окреп, стал едва ли не самым богатым в деревне, — как раз когда  Жоашен Мюрат родился.   Из двенадцати детей Жоашен  – самый младший, он родился – когда матери было 42 года, по другим сведениям 45.
(Наверно – он был в детстве, в семье, любим и любовью избалован; его, в отличие от прочих детей, – родители усиленно проталкивали в семинарию, в священники – сытая,  безопасная, значит — хорошая жизнь (в понимании крестьянина).
Когда Мюрат надумал бежать в солдаты – родители взбудоражились, отец требовал у командира Арденнского полка – вернуть сына; значит – были встревожены, боялись, что не сносить головы.
Младший сын крестьянина; отважный гусар; жена — сестра Императора; в сорок лет — Король. Вполне — сказка. Зафиксированная  в школьных учебниках истории.

** Ещё до начала похода 1812-го, в марте, Мюрату исполнилось сорок пять; он был на два года старше Наполеона, — чему долго не верили мемуаристы, знавшие их обоих.
В Мюрате так и осталось что-то юношеское, мальчишеское, — во всём, что он делал и в том, — каким он был. Старательное, бесстрашное воплощение – невзрослой, мальчишеской мечты.


** Жоашен Мюрат всю жизнь был уверен в том, что единственно важны – храбрость и любовь. Он был спокоен – только когда чувствовал: его любят; и знал: единственный верный метод преодоления всех препятствий – храбрость.
Вне сферы любви – он терялся, слабел, туманился.
Любовь – в лице Каролины Бонапарт, — вознесла его на королевский трон.
И потому всегда Мюрату было тягостно с Наполеоном.

** Наполеон обитал где-то за пределами любви и храбрости. Он устремлялся к неким совершенно иным высотам, — для Мюрата непонятным. Он выстраивал Империю, — проект, для которого, казалось, была мала планета; резал на части страны, заново раскладывал их по континентам в ему одному понятной комбинации. Перемешивал, начинал заново. Ему надобилась для этого – то русская столица Москва, то испанская земля Валенсия. И так же нужны были – сотни тысяч солдат, сотни генералов, десятки маршалов. Также  Наполеону были нужны, помимо прочего: храбрость (при точном исполнении его приказов), и любовь (к нему, Императору, — самоотверженная).

** Наполеон:
«J’aimais Murat à cause de sa brillante bravoure, c’est pourquoi je lui ai pardonné tant de sottises».
Я любил Мюрата; понятно – за блистательную храбрость; и потому прощал глупости, (так много глупостей).
Это Наполеон сказал уже после всего, на Святой Елене.
И ещё: «Он был моей правой рукой, но, предоставленный самому себе, терял всю энергию. В виду неприятеля Мюрат превосходил храбростью всех на свете, в поле он был  настоящим рыцарем, в кабинете — хвастуном без ума и решительности»

** Люди – это были прежде всего функции, Наполеон их видел – через призму пользы для Проекта. Он не был человечески холоден, Император, — нет, — это был бурный, вспыльчивый, часто язвительный, иногда – наивно развесёлый франко-итальянец; он ценил Мюрата, прочно держал при себе. И при том – отторгал (с каждым годом всё более), подавлял каменной тяжёлой властностью. Он постоянно вытеснял Мюрата – друга и соратника, почти брата, — которому стольким был обязан, — в ряды всех прочих, в ровные шеренги солдат Империи.

** Наполеон:
«Le roi de Naples était vraiment sublime au feu, le meilleur officier de cavalerie au monde. Au combat c’était un «césar», mais, hors de là, «presqu’une femme «…
Murat avait un très grand courage et fort peu d’esprit. La trop grande différence entre ces deux qualités l’explique en entier.
… Murat et Ney étaient les hommes les plus braves que j’aie jamais vus. Cependant Murat avait un caractère plus noble que Ney. Murat était généreux et franc ; Ney tenait de la canaille. Mais, chose étrange, quoique Murat m’aimât, il m’a fait plus de mal que qui que ce soit au monde…».
«Король Неаполитанский был действительно – sublime? — пожалуй, «»неподражаем» (если передавать интонацию) под огнём, лучший кавалерийский офицер в мире. В битве это был цезарь, но, вне битвы, — почти женщина. … У Мюрата была очень большая отвага и очень слабый ум. Слишком большая разница между двумя этими качествами всё в нём объясняет.
… Мюрат и Ней были самыми храбрыми людьми, которых я когда-либо видел. При том У Мюрата характер был благороднее, чем у Нея. Мюрат был великодушен и чистосердечен; Ней тяготел к подлости. Но вот что странно: при том, что Мюрат меня любил, он сделал мне плохого больше, чем кто либо в мире…».

** Мюрат многое умел, многое мог; и ему – везло. Всё же Любовь и Храбрость – далеко не последние орудия судьбы.
Мюрата любили. Далеко не все, но – многие. Например, неаполитанская улица, недра Неаполя, — бандиты-лаццарони; и – французские кавалерийские офицеры.
Если была у кавалерии Великой Армии своя идеология – то она, кажется, вполне укладывалась в это короткое твёрдое имя – Murat.
Король Мюрат, le Roi du Naple –  сказка: даже в бурлении той эпохи – слепящее яркая; и – предельно своевременная: столь тяжеловесно мужская, кавалерийская; и – к тому же очень французская; отливающая тяжёлым металлическим блеском la gloire militaire; сказка — очевидная, более чем осязаемая: пахнущая – порохом, духами, вином, конским и человеческим потом; живая сказка  развернулась у всех на глазах.
Конечно, сказочной была сама эпоха, эти самые странные в истории Запада двадцать лет, — пронизанные насквозь, как стержнем, именем – Наполеон: артиллерийский лейтенант, рвущийся (и – уже почти удачно, уже ухватилась крепкая рука) – к Мировому Владычеству.
Рядом с этим именем Мюрат – мерк, отступал в тень; но – при том, — он был остро востребован – как дружественная антитеза.
Наполеон был общепризнанный Гений; а это так рационально, так естественно – гениальность.. Наполеоновский миф подавлял отчасти своей математической правильностью, беспощадной артиллерийской точностью сюжета.
Мюрат – это была настоящая сказка; шальная, дурацкая, опрокидывающая все правила: Всем знакомый, Один Из; хитро-бравый Солдат, нахально-удачливый Младший Сын – который вдруг прыгнул на самый настоящий королевский трон.
Вот хотя бы – аналог: история о Chat Bote, Коте в Сапогах. Сын Мельника, который вдруг – в один безумный волшебно-ураганнный день, — превратился в маркиза де Караба, а затем – женился на дочери короля.
Только Мюрат – сын не мельника; в его биографии сказано, что он — fils d’un pauvre aubergier, или hostier из маленькой коммуны Ля Бастид Фортюньер, недалеко от Каора,   (La Bastida Fortunièra на языке окитан, родной для семьи Мюрата).
Впрочем, его отец, Пьер Мюра-Жорди, был почти что  богат, по местным понятиям. А вот дед, Гийом, и прадед – Пьер Мюра – насколько известно, — были просто сельские работники, батраки.

** И ещё одна важная поправка: в своей сказке Жоашен Мюра, он же Джоакино Наполеоне I, король Обеих Сицилий, — сам себе Кот в Сапогах.
Тирион:
«Мюрат соединял в себе одновременно искусство генерала, лихость офицера и отвагу солдата».
Вот она, сказочная фабула: Король-Маршал-Солдат.

** В двадцать лет Жоашен Мюра-Жорди, младший из пяти сыновей (и из двенадцати детей) сельского торговца, — в семинарии, в Каоре, ему предстоит стать священником.
Но незадолго до экзамена он —  подрался, прямо в стенах семинарии, и был изгнан; отец его был суров, домой, в Ля Бастид, возврата не было, — и Мюрат, сильный и хищный, ушёл в Арденнской конно-егерский полк. Солдат из него вышел – настоящий во всех смыслах: Мюра дорожили – как отличным кавалеристом, и всё же выгнали из полка за участие в солдатском бунте; но другой дороги он уже знать не хотел. В 1792-ом казнили короля Франции, а Жоашен Мюра был произведён в звание су-лейтенанта, — началась его жизнь как офицера.
В мае 1796-го он уже – бригадный генерал; и он – в Итальянской армии, под командой двадцтишестилетнего генерала Буона-Парте. Вместе с Бонапартом он побывал в Египте и Сирии. В 1799-ом, 18 брюмера, именно Мюрат определили исход военного переворота: он разогнал парламент, с которым Бонапарт не сумел договориться, — его, претендента в
диктаторы, встретили таким рёвом и угрозами республиканские парламентарии, что Бонапарт на мгновение лаже сознание потерял.
20 января 1800 года Мюрат женился на Марии Аннунциате Бонапарт, — которая присвоила себе имя Каролина.
Когда Первый Консул стал Императором, — Жоашен Мюрат (в 1805-ом) стал принцем Империи, и получил старинный титул –  забавный для кавалериста (насмешливый?), — Великий Адмирал Франции; в 1806-ом принц Мюрат занял трон в Германии: он – великий герцог Клеве и Берг, — это новое государство, достаточно серьёзное, со столицей в Дюссельдорфе, Наполеон сотворил специально для сестры и её мужа. 15 июля 1808-го – новое назначение: волей Императора, — Жоашен Мюрат, Маршал Франции, и его супруга Каролина — король и королева Обеих Сицилий. В сентябре король Джоакино Наполеоне I ( второе имя – обозначение династии Наполеонов, к которой он принадлежал), — прибыл в Неаполь, свою столицу. Мюрату — сорок лет; путь к трону был не столь стремительным – как у маркиза де Караба, Сына Мельника.
Всё это время – Мюрат воевал. Дего, Мондови, Тальяменто, Градиска, Александрия, Пирамиды, Акра, Салахийа, Абу-Кир, Вертинген, Нересхайм, Холлабрюн, Аустерлиц, Иена, Голымин, Прёйсиш-Эйлау, Фридланд, Гуттштадт, Пренцлау, Хофф, Мадрид – это сражения, в которых он, за десять лет – особенно ярко сверкнул. Половина из них выиграна благодаря его коннице.

КОРОЛЬ АФРИКИ И ИЕРУСАЛИМА. КОНЬ И МЕДУЗА

** Кажется, и поклонники Мюрата, и его враги, — и сам Наполеон, — нечто весьма важное упустили. И до сих пор – не могут это уловить.
Все знали: Мюрат – храбр, быстр и прост. Это было удобно – всем. Наполеону прежде всего.
« le meilleur officier de cavalerie au monde … j’aimais Murat a cause de sa brillante bravoure». Что может быть проще.
Маркиз де Караба, сын мельника – застывший в очумелом восторге от высоты королевского трона, на который он случайно уселся, — смаху, как в седло.

** Королю Мюрату на самом деле не чужды тончайшие наслаждения разума, беспокойные искания духа, — это упустил Наполеон в нём, кажется; право, не совсем к лицу это было даже – громадному жизнелюбивому гусару.
Мюрат – масон, например. У него высокие градусы инициации: он — Венерабль ложи св. Катрин, Великий Визитатор Grand Orient, Великого Востока Франции; с 1809-го — Великий Магистр Великого Востока Обеих Сицилий.

(И: Мюрат  — поэт! об этом, почему-то почти никто из историков не упоминает;  он поэтизировал — небесталанно, ритмически точно, гладко, хотя и сравнительно обычно, тяжеловесно и многоречиво, как все сочиняли в то время ; в 1812ом прямо на бивуаках гвардейский  адъютант,  Микеле Энрико Караффа ди Колобрано деи принчипе Колобрано (впоследствии — весьма известный французско-итальянский оперный  композитор), — набрасывал, при свете костра, музыку — на слова своего короля).

** Декретом Императора Франции и Короля Италии – от 15 июля 1808 года, — Жоашен Мюрат был назначен королём Неаполя (с 1 августа), и ему было даровано новое имя: Иоахим Наполеон.

Предшественник его, Жозеф Бонапарт, король Неаполитанский, — переводился на трон Испании (эту страну только что завоевал Мюрат).

Королевство Обеих Сицилий, со столицей в Неаполе; его сначала в 1799-ом заняли войска Французской Республики, потом в 1806ом — войска Французской Империи.

** В 1812-ом король Джоакино уже четвёртый год был на троне (Наполеон никак не мог этого осознать); у него было время, (а был он весьма восприимчив), — чтобы проникнуться этим; привыкнуть смотреть на мир – глазами Короля.Королевство Обеих Сицилий существует с 1130 года; одна из старейших стран в Европе.
До сына обержиста этот трон занимали: Бурбоны Испанские, ветвь Капетингов Французских, потомки Людовика Святого; а до них – германцы Габсбурги Испанские, а до того испанцы Арагониды Тарстамарские, а до них – французы Капетинги Анжуйские; до них – легендарные германцы Гоген-Штауффены Швабские; а до них – скандинавы Норманны Отвилльские, потомки викинга Ролло Нормандского.

** Всё сильнее Мюрат ощущал, что за его плечами – не только это наполеоновское свежее четырёхлетие.
Король – это ведь не только кровь предыдущих королей в жилах, это – чепуха (у Мюрата в подчинении было несколько принцев крови – в его дивизиях Кавалерийского Резерва). Это, всего прежде – мистическое родство с землёй и с нацией – доставшейся в обладание.
Любовь, если угодно. Мюрат полюбил Обе Сицилии, — полуостров чувственно, а остров, пока что, — неутолённо: им он пока не овладел. Теперь требовалось, чтобы Сицилии влюбились в короля Джоакино, иначе никак.

** С 1808-го он занимает в Неаполе, — тот самый, Королевский: Палаццо Реале – длинный, огромный, тёмный, закоулистый, прохладный, — Дворец-Крепость; выстроен Палаццо Реале ещё в 1602 году. Перед ним Мюрат устроил площадь Плебисчито (режущее новизной, революционное название). Четыре года жизни в Палаццо Реале: было достаточно времени, чтобы сознание солдата из Ля Бастид было овеяно, пронизано, — семивековой (нечеловеческой уже, — надчеловеческой,  тридцатью поколениями сложенной) сложностью переплетающихся Старых Династий, — чтобы проник вдохновляющий яд Большой Королевской Истории; чтобы он услышал разноязыкий шёпот своих предшественников, коронованных призраков.

** Почти сразу же король Жоашен решил восстановить Королевский Орден святого Ианнуария, Reale Ordine di San Gennaro
— самый известный дву-сицилийский рыцарский орден; не столь давний: он основан в 1738-ом, в честь бракосочетания: Карл III, король Дву-Сицилийский, и Амалия Саксонская, дочь короля Польши.
На звезде Ордена – загадочный и тревожный девиз: IN SANGUINE FOEDUS, — Союз по Крови.
Св. Ианнуарий, епископ Беневенстский, — (замученный по приказу Императора Диоклетиана в 305 году: не сожранный львами, не сгоревший в печи, но, наконец, обезглавленный), — это небесный покровитель Неаполя, и – словно воплощённый дух этого города, чтимый – тревожно, сумрачно, даже магически отчасти (неаполитанское полуантичное городское божество, — захороненное, но при том — полуживущее где-то в глубинах  катакомб Сан-Дженнаро); Мюрат усердно стремился обозначить своё поклонение королю святых Неаполя.
Наполеон восстановление ордена запретил. (И тем, неуклюже, вырвал из рук Мюрата – не просто символ, но и – рычаг: ведь укрепившийся на острове Сицилия низложенный король Фердинанд, соперник Мюрата, — продолжал этот орден жаловать).

** Уже четыре года у Мюрата был новый, тревожно вычурный, герб: вверху, как положено – имперский наполеоновский орёл, сжимающий в лапах молнии; а внизу – вставший на дыбы вороной конь (герб Неаполитанского Королевства, материковой Сицилии, Sicile péninsulaire), и — жутковатая Тринакрия, или Триксилион, древний герб острова Сицилии
(Sicile insulaire): странно улыбчивая голова Горгоны Медузы с едва заметными змейками, и за ней – три ноги, мчащиеся, вертящиеся чудовищным колесом.
«Grandes armes de Joachim Murat, Roi de Naples
Gironné de 15 quartiers :
1, en forme de franc-quartier, de l’île de Sicile;
2, de Naples; 3, du Labour;
4, ?;
5, de Basilicate;
6, de Basse-Calabre;
7, de Haute-Calabre;
8, d’Otrante; 9, de Bari;
10, de Capitanate;
11, de Molise;
12, de Bas-Principat;
13, des Basses-Abruzzes;
14, des Hautes-Abruzzes;
15, de ?;
Sur-le-tout, de Napoléon, sur les insignes de Grand-Amiral de l’Empire, avec son pavillon de gueules».
http://www.heraldique-europeenne.org/Regions/Italie/Deux_Siciles.h
Итак, теперь у Мюрата герб, состоящий из пятнадцати  частей (две — уже непонятны, современные генеалоги точно не знаю — что они означают) ; только дополнение к гербу  – новое, наполеоновское,  инсигнии Великого Адмирала Империи.

** Gioacchino Napoleone, per grazia di Dio e per la costituzione dello stato, Re delle Due Sicilie, Principe e grande Ammiraglio di Francia, — Джоакино Наполеоне, милостью Бога и конституции Король Двух Сицилий, Принц и Великий Адмирал Франции, — так официально тименовался Мюрат; странно коротко — при его голодной страсти к острой яркости многообразия.

Титулы, с торжественным шелестом тянущиеся за его древней короной, накопленные за тысячелетие, — мерцающие сумерено, словно сказочные запылённые измарагды, лалы и яхонты в сказочной сокровищнице сказочного короля, — переливающиеся итальянской звучностью: король Лабура, Базиликаты, Верхней и Нижней Калабрии, герцог Терре д’Отранте, Терре де Бари, Капитаната, граф Молизе, Нижнего Принципата, Верхних и Нижних Абруццо, — и это далеко не всё, это только в пределах его Королевства, а титулы — растекались далеко за границы Сицилий:  Re delle due Sicilie, di Gerusalemme, etc., infante di Spagna, duca di Parma, Piacenza, Castro, etc. etc., gran principe ereditario di Toscana, etc. etc. etc., —  так именовался его предшественник, король Фердинандо: Король Двух Сицилий, Иерусалима и так далее, инфант Испанский, герцог Пармы, Пиаченцы, Кастро, и так далее, и так далее, и так далее (под верхним слоем корон — громоздились нижние слои), великий наследный принц Тосканы — и (снова) так далее.

Да: король Иерусалимский, и ещё — в одном «и так далее» укрывался ещё более странный титул: король Африки. Медиевистически странная сказочность.
Эти титулы – о них помнили только церемониймейстеры, — конечно, уже исторические условности, почтительные поклоны в сторону Средневековья. Король Африки – это наследие оставил ещё Руджеро II  граф де Отвилль, основатель Сицилийского Королевства, — этот титул он, после завоеваний в Ливии, получил от Папы в  1139 году; король Иерусалимский – этот титул достался сицилийской короне от Священной Круассады, Крестовых Походов; его в 1277-ом унаследовал король Карл Анжуйский, брат святого короля Людовика Французского.

Король Джоакино словно — опасливо оберегал в глубинах своего палаццо это нагромождение корон — хрупких (истончённо-древних, или совсем уже призрачных, как дымок погасшей свечи), но — магически драгоценных. Не решался примерить — ухватить тяжёлой рукой солдата, нацепить.

Император Наполеон  именовал своего Маршала ещё короче: даже официально, в приказах, – просто: король Неаполитанский, — что было дополнительным унижением.

1812: ПОЛЬСКИЙ МУНДИР, ВЕНГЕРСКОЕ СЕДЛО, ТУРЕЦКАЯ САБЛЯ, КАЗАЧИЙ ПЛАЩ

Наполеон – в Данциге, между 7 и 12 июня 1812 (когда Великая Армия уже быстро катилась — на восток, на Россию):
«В Данциге он застал Даву, и не отдал должной справедливости этому бесподобному организатору. Затем он встретился с Мюратом. Первые минуты свидания  были холодны и тягостны. Оба они имели причины жаловаться друг на друга и с некоторых пор не стесняясь, высказывали свои обиды. Мюрат, недовольный тем, что его не пригласили на свидание государей, неоднократно говорил, что императору доставляет удовольствие умалять и унижать его; что в нем видят только неаполитанского вице-короля; что на него смотрят только как на оружие власти и тирании, но что он сможет избавиться от несносных требований. Наполеон упрекал Мюрата в том, что у того с. 462 все нагляднее проявляется наклонность к неповиновению, что своим поведением, своей речью он уклоняется от прямого пути; …. Он встретил его с суровым лицом, со словами горечи; затем, круто изменив тон, он заговорил с ним духе оскорбленной и неоцененной дружбы. Он растрогался, начал изливаться в жалобах; сделал неблагодарному трогательную сцену, напомнил ему их долголетнюю дружбу; говорил, что они побратались на поле брани. Король, человек с открытой душой, весьма склонный к великодушным порывам, не устоял перед таким обращением; он, в свою очередь, растрогался почти до слез, забыл все прежнее и Наполеон снова покорил его. Вечером того же дня в присутствии своих близких друзей Наполеон хвастался, что так превосходно сыграл комедию».
Что он «то выражал ему свое неудовольствие, то играл на чувствах, ибо с этим итальянским Панталеоне все это необходимо… В сущности, это доброй души человек, он любит меня больше своих лаццарони. Когда он на моих глазах – он мой; но вдали от меня, как все слабохарактерные люди, он предан тем, кто ему льстит и кто близок к нему. Он
подпал под влияние своей жены, женщины властолюбивой. Она и вбивает ему в голову кучу планов, кучу глупостей. Он дошел до того, что мечтает властвовать над всей Италией, что отклоняет его от мысли сделаться польским королем. А впрочем, не все ли равно! Я посажу там Жерома; я устрою Жерому чудное королевство, но для этого следует, чтобы он отличился в чем-нибудь, ибо поляки любят славу».
(Из: граф Альберт Вандаль. Наполеон и Александр I. Франко-русский союз вог время первой Империи, том 4. Разрыв франко-русского союза. Феникс. Ростов на Дону. 1995, с. 463).

** «… отклоняет его от мысли сделаться польским королем», — то есть мысль эта пульсировала горячо в соображениях Мюрата — ранее, до июня 1812-го;  видимо — с апреля, когда уже (сверхсекретно) он был извещён о походе на Россию. И, может быть, порождено было это устремление — своего рода легитимностью, хотя особой — наполеоновской: Мюрат наследник не по крови, а — по месту, которое он занял, по Палаццо Реале в Неаполе: толстый король Фердинанд IV, которого он вытеснил с престола, приходится внуком и правнуком королям Польши (со стороны матери, — дед его Фридрих Август II, прадед — Фридрих Август I Сильный, короли Польши из Саксонского дома).

** Наполеон решился — теперь: должно быть восстановлено Королевство Польское. Шесть лет терпеливо, в общем, но тревожно и беспокойно ждали этого поляки; но — препятствовала Россия, и ради союза с Восточной Империей — Наполеон, Император Запада, готов был пожертвовать чем угодно.

Теперь — всё, Россию необходимо наказать, и сильная, — венчанная королевской короной, — Польша, на троне которой сидит преданный Наполеонид, — как страж на границах Востока, необходима; роль — как раз для Мюрата. Одновременно освободится престол Обеих Сицилий, и уже вся Италия может быть объединена под Железной Короной Карла Великого (которую на себя возложил Наполеон, король Италии, ещё в 1804-ом). Но, как следует из беседы в Данциге, у Мюрата иные планы, — свои. Сам Мюрат совершенно не собирался осталять трон Обеих Сицилий, — он уже влюблён в своё королевство, и хранит ему роковую верность.
Вполне возможно — ему виделся уже: фантастический симбиоз — от африканского Средиземноморья до скандинавской Балтики, — уния Польши и Обеих Сицилий.
Через месяц — уже ясно, что это невозможно, скорее всего. У Наполеона — иные планы.
18 июля 1812 из Бельмонта (замок графа Мануцци близ города, Видзы, в Литве) Мюрат писал своему министру Агару, что накануне захвата территории Польши можно было предположить, что Наполеон провозгласит королем Польши себя. «Я осмелился ему это посоветовать».
(Из: Ф. Бокур. День за днем. (в июле 1812 года через Белоруссию Мюрат шел к Бородино). в кн. Отечественная война 1812 г. Источники, памятники, проблемы. Москва. 8я Всероссийский научная конференция в Бородино. 6-7 сентября 1999 г. Можайск. Терра. 2000. С. 35).

** Констан Вери, знаменитый камердинер Наполеона,  писал о Мюрате:
«Он был огромный, и одно это резко выделяло его среди других. Он искал любой возможный повод, чтобы привлечь внимание к своей персоне. Его правильные и резко обозначенные ерты лица, его красивые синие глаза, огромные усы и чёрные волосы, спадавшие длинными локонами на воротник куртки с узкими рукавами обращали на него внимание с первого взгляда».
«Он искал любой возможный повод, чтобы привлечь внимание к своей персоне» — это крайне важно осознать; одеяния Мюрата – это направленное действие.
Ему необходимо вырваться – из толпы прочих Маршалов. Конечно, он – король, зять Императора; но похоже, — это и обязывает его выделяться. Собственно, здесь он пробует обойти Наполеона, — на позиции имиджа; не повторяя, не соперничая с ним открыто, — он изо всех сил высвечивает свою совершенную противоположность Императору: Наполеон
– короткая окатистая фигурка, чёрная шляпа, серая шинель, даже на параде – лаконичная тёмная зелень конно-егерского мундира. Джоакино – наоборот: выпрямившийся во весь рост тяжёлый великан, — или сверкающий и переливающийся золотом, или – поражающий дикой необычностью.
Эти наряды короля Джоакино «lui donnaient parfois l’apparence d’un opérateur.l’air charlatan» – хмуро выразился Император. Наполеона всё это раздражало; он чуял: это совершенно не его стиль, — не атлантический ампир, а – адриатическое рококо.

** Констан,  талантливый слуга, благоговейно и изощрённо чувствующий вкус быта, – человек весьма  гламурный, как сейчас бы сказали, — писал:
«Все эти вещи особенно выделяли Иоахима Мюрата, делая его человеком, внушавшим ужас и обожание». Вся сказка о короле Джоакино – вот это: обожание и ужас.

** Камердинер описывает — так: «польский мундир с роскошной вышивкой и золочёным поясом, с которого свисали ножны с лёгкой шпагой, имевшей прямое лезвие с острым концом, но без граней и без гарды эфеса; крупные рейтузы пурпурного цвета с золотой вышивкой по швам, и жёлто-бежевые сапоги» «седло было образчиком турецкого или венгерского мастерства… большая шляпа с золотой вышивкой, и белыми перьями по краям, над которыми колыхались четыре страусовых пера, а в середине шляпы выделялся изысканный плюмаж из перьев цапли».
Не просто яростное взвихрение пышноцветий: золото-пурпур-золото; яркая белизна перьев, и снова – золото; еще важно отметить: это – роскошь восточная: польское одеяние, венгерско-турецкое седло; Восточная Европа, дорога в Азию.
Констан это описывает в главе «Мюрат и битва при Дрездене», то есть – 1813-ый год.
Вот – пишет штаб-ротмистр Фёдор Акинфов, он видел Мюрата 14 сентября 1812-го, утром, в день вступления в Москву: «шитая золотом с перьями шляпа».
Похоже, шляпа – та самая.

** Капитан Гриуа – много лет спустя – писал настоящую оду:
«Мюрат стоял со мною около моих орудий; он был в восторг от быстроты и точности выстрелов и, выражая артиллеристам своё удовольствие, сказал им своим гасконским выговором: «Славно, дети! Опрокиньте эту сволочь, вы стреляете как ангелы!».
… Его театральный костюм сделал бы смешным любого другого, но он необыкновенно шёл к его фигуре и вполне гармонировал с блестящей доблестью, отличавшей его. Довольно длинные влосы прекрасного каштанового цвета падали локонами ему на плечи; он носил шляпу с откинутыми полями, украшенную перьями и султанами, или польскую шапочку с большим султаном, светло-жёлтый камзол, малиновые панталоны и жёлтые сапоги.  На плечи его был накинут или короткий шитый золотом плащ зелёного бархата, или изящный мех, украшенный золотыми галунами и шнурками. У лошадей его была самая странная роскошная сбруя, но благодаря ловкости, с которой он правил, это
только увеличивало их красоту. Его храбрость была настолько прославлена в армии, его настолько привыкли видеть в самом жестоком огне, что адъютанты и ординарцы, которых посылали к нему с приказаниями, отправлялись всегда в ту сторону, где атаки казались наиболее сильными; они знали, что найдут его там. Это был идеал мужества».
Капитан Гриуа. С. 103. Наполеон в России. Глазами иностранцев. Кн. 1. М. Захаров. 2004.

** В России Мюрат действительно оделся совсем необычно. Вот – в начале октября 1812-го, — видел его генерал Алексей Петрович Еромолов, мужчина суровый: «Мюрат являлся то одетый по-гишпански, то в вымышленном преглупом наряде, с собольей шапкою, в глазетовых панталонах».
Знаменитый художник-баталист, барон Лежён, — мы наполеоновскую эпоху сейчас видим во многом его глазам, — постоянно наблюдал Мюрата в России. Это неоспоримый свидетель: в 1812 году инженер-полковник барон Луи Франсуа Лежён, адъютант Начальника Главного Штаба, — непосредственный участник Русского похода.
Вот – его картина: «Le marechal Murat ordonne l’assaut final. Bataille de la Moskowa», («Маршал Мюрат приказывает последний штурм. Битва на реке Москва»), 1822 год.
Мюрат – бородинский, на высшем излёте мюратской легенды: перед ним – офицеры, туго затянутые в синие мундиры, и гусары в красном; а сам король Джоакино – и правда, смотрится пришельцем из иной эпохи: пышная меховая шапка (и над неё порхает неизменное белое перо), чёрная мохнатая бурка, какой-то длиннополый зелёный кафтан, схваченный на талии толстым кушаком, желтые короткие сапожки. Да, именно это одеяние: польское, сербское, украинское, — в общем, что-то славяно-восточное.
В воспоминаниях барон Лежёнь писал о Мюрате: «…казаки, которые узнали его, вероятно, по султану, по его бравурности, а главное, по его короткому плащу с длинной козьей шерстью, как у них..».
Значит, на плечах короля действительно – кавказская бурка, заимствованная у казаков. А шапка – соболья.
Гишпанский наряд – наверно, тот, о котором писала актриса Луиза Фюзиль. Она встречала Мюрата в Москве – уже в снежное время, на исходе октября 1812-го: «Костюм неаполитанского короля показался мне несколько странным для подобных обстоятельств и двадцатиградусного мороза. Расстегнутый ворот, бархатная накидка, небрежно наброшенная на одно плечо, завитые волосы, шапка из чёрного бархата с белым пером делали его похожим на героя мелодрамы».
И – ещё черта: о ней писал Констан: «огромные усы». С этими усами Мюрат – на портретах 1814-го, и – усата его знаменитая статуя в стене Лувра.
У барон Лежёня Мюрат в битве при Moskowa – с длинными пышными усами; с ними он – совсем лютый разбойничий атаман с виду. На известной гравюре Gaildrau (1849) – то же: Россия, снег, и Мюрат тут – совсем азиат: черноусый, худой, в обильно-меховой северной шапке с непременным белым султаном, на нём – подбитый мехом ловкий чекмень с
бранденбурами, (прямо такой же носил Денис Давыдов, командир донских казаков и уральских тептяр); в руке – совсем уже турецкая кривая салбя; разве что лосины в обтяжку выдают европейца.
Но вот у официального имперского портретиста барона Гро, на портрете начала 1812-го – Мюрат ещё без усов, с бакенбардами.
Следует отметить, что хрестоматийный Мюрат, из школьного учебника, — без усов. С бакенбардами, как у Гро. Похоже, усы он отпустил – нарочно для похода в Россию; всё правильно: если король Джоакино идёт завоёвывать Восток – он должен смотреться восточно. Его восточное одеяние, — северо-азиатское, смешение славянских и тюркских мотивов, — старинно-польский кунтуш, русская соболья шапка, казачья козья бурка, и над всем этим – белейшие африканские перья; это и есть наряд, который генерал Ермолов обозвал – глупейшим.

** Но конечно, одежда – не главное. Она призвана лишь высветить. Одеяния короля Джоакино – это его политика.
Констан: «все эти вещи … делали его человеком, внушавшим ужас и обожание. Но что украшало его более всего, так это его поистине рыцарская храбрость, очень часто приводившая его на край безрассудства, словно для него не существовало такого понятия, как опасность».
Мюрат на протяжении Русского похода блестит, сверкает, дивит, ошарашивает – всегда: летом 1812-го – в сухую жару, в густой пыли Смоленской дороги; в октябре – под холодными дождями, в засасывающей грязи на реке Черничне; между тем, Король-Солдат всегда – на острие Великой Армии, в авангарде, среди своих гусар и уланов.
Он не вылезает из седла; в его обозе есть карета, но представить этого Короля-гусара иначе как в седле – невозможно.
Он непрерывно, каждый день – в авангардных схватках; каждый день – лично, сам, — в сабельных схватках, под пулями.
Тирион:
«В течение всей своей военной карьеры Мюрат, прозванный баловнем судьбы, не был никогда ранен до этого дня, когда он впервые пролил кровь свою…». (День этот – 18 октября 1812-го, сражение при Тарутино, но об этом после).
Это – неправда, Мюрат был ранен ещё в Египте, — но в 1812-ом король Мюрат – это уже давняя, укоренившаяся вполне, легенда. Великая Армия знает: он неуязвим, пули и ядра облетают его стороной. И схватки для Мюрата – лишь лютая игра:
Барон Лежён:
«Казаки …рады ему, окружили его с надеждой взять и кричат: «Ура! Ура! Мюрат!» Но приблизиться к нему никто не смел, а нескольких наиболее дерзких он ловко сразил острым лезвием своей сабли». А Тирион писал, что Мюрат «даже не удостаивал брать саблю в руку, а стегал казаков ударами хлыста».

** Мюрат не боится – никогда и ничего. Он – не томится, не унывает, не устаёт, не спит; его не задевают пули, не слепит дым, не тяготят развороченные трупы; Мюрат в ответ  на смертельные взвивы клинков – весело отмахивается хлыстом.
Мюрат не устаёт; это ведь непременное свойство воинственного полубога – не знать усталости.
Вот – первый час вступления в Москву, король Джоакино – у стен Кремля; об этом пишет граф Филипп де Сегюр (который Мюрата вообще-то терпеть не мог):
«Мюрат … остался таким же пылким и неутомимым, каким был в Италии и в Египте, и, несмотря на расстояние в 900 миль и на 60 битв, которые ему пришлось выдержать, чтобы достигнуть Москвы, он проехал через этот великолепный город, почти не удостаивая его взглядом и не останавливаясь: он хотел во что бы то ни стало настигнуть русский арьегард, и гордо, без малейшего колебания, пустился по дороге во Владимир и в Азию».

** И тут, надо сказать, он – сбежавший Главнокомандующий, проигравший Полководец, низвергнутый король, расстрелянный мятежник, — свою войну выиграл: легенда о Мюрате – утвердилась.
В 1812-ом войска — уже уверенно ждали от Мюрата чудес.
Лейтенант Этьен Лябом – о сражении при Островно, 26 июля 1812-го: «…Неаполитанский король, поспевавший всюду, где его присутствие было полезно…Неаполитанский король вовремя подоспел и остановил успехи русских…король Неаполитанский бросился немедленно бросился к кавалерии приказал ей лететь к этой колонне, чтобы её отрезать и заставить положить оружие. В первую минуту кавалерия была в нерешимости, опасаясь неровностей почвы, но королю хотелось, чтобы его мысль была не медленно приведена в исполнение: он пришпорил лошадь, выхватил шпагу и воскликнул с пылким воодушевлением: «Пусть храбрейшие последуют за мной!». Это геройство привело нас в восторг, все поспешили к нему на помощь…»
Король носится по всему полю боя, само его появление — всё решает, приводит в движение; и при этом – он первым несётся в атаку.

** Один Бог знает, каким на самом деле самоубийственным усилием была стремительная жизнь короля Джоакино: неустанное ежеминутное сражение за Образ, двадцатилетняя атака на высоты Совершенства.

--------------------------------------

                                   
22 комментария: Кирилл Серебренитский: Король Мюрат: сказка, эпос, криптограмма.

Алексей Ильинов 18.07.2011 НА 08:10 (ИЗМЕНИТЬ)
Олег, похоже, что «Мезоевразия» всё более и более становится вторым вспомогательным сайтом Восточного Бонапартистского Комитета. Будем надеяться, что ВБК положительно оценит наши усилия и всячески будет поддерживать нашу работу.
Олег, как я понимаю, Кирилл Игоревич написал уже несколько книг? Если не ошибаюсь, когда-то ты высылал мне его работу, посвящённую бонапартистской эстетике Марины Цветаевой?

[Reply]

Ответить
Кирилл Серебренитский 18.07.2011 НА 10:12 (ИЗМЕНИТЬ)
день добрый,
конечно — нет: Мезоевразия — это и есть Мезоевразия, мы не собираемся её захватывать
строго говоря — у ВБК нет сайта. Сейчас над этим вопросом работаем Вера Щербина.
Казахский сайт принадлежит Никите Редько, и мы (в том числе и Никита) — рассматриваем его лишь как черновик, и почти не пополняем.

просто, пользуясь любезным дозволением Олега, я размещаю здесь более или менее законченные трактаты, — которые до сих пор лежали попусту в моих папках.
То, что в основном мои труды наполеонологические — естественно, я и естьт — наполеонолог  причём, как и Марина Цветаева — с 13 лет; из моих изысканий родился ВБК, а не наоборот.

[Reply]

Ответить
Алексей Ильинов 18.07.2011 НА 12:55 (ИЗМЕНИТЬ)
Добрейший день, уважаемый Кирилл Игоревич! Рад Вас приветствовать! То есть теперь Вы сами будете выставлять на «Мезоевразии» свои тексты? А я то думал, что это Олег выставил их и просто не успел их оформить до конца. Потому и отредактировал на своё усмотрение и оформил. Простите, если где вдруг «напортачил».  Как второй редактор и заместитель главного редактора я, разумеется, стараюсь как-то следить за оформлением наших материалов.
А имел я в виду, что было бы очень здорово, если бы наша «Мезоевразия» стала добрым помощником Восточного Бонапартистского Комитета и ещё одним гостеприимным домом для бонапартистов.
К тому же, Кирилл Игоревич, я очень надеюсь, что Восточный Бонапартистский Комитет также сумеет тотально перезагрузить и вернуть из небытия наш совместный фалангистский проект. Что Вы думаете по поводу моего Манифеста Восточной Фаланги?
Ну а Великая Армия — это, всё-таки, ярчайший прообраз Великой Армии Мезоевразии — Соборной Евразии Свободных Народов Запада и Востока.

P.S.: Пользуясь возможностью, спешу расспросить Вас, Кирилл Игоревич, о легендарном «Доме Тамплиера», а также Вашем тамплиерском исследовательском проекте. На Ваш взгляд, возможно ли как-то возродить его в рамках Восточной Фаланги?

[Reply]

Ответить
Кирилл Серебренитский 18.07.2011 НА 19:50 (ИЗМЕНИТЬ)
дом Тамплиера не успел стать легендой, к сожалению: всё оборвалось ещё в 2009ом,
мой друг и сподвижник, Дмитрий Кузнецов, был в начале лета вынужден покинуть базу в деревне Смольково, Исаклинского района Самарской области, а в августе 2009го умер при неясных обстоятельствах.
люди, которых собрал Дмитрий, — человек 5-6 всего, — разбежались.
Как-нибудь постараюсь рассказать подробнее.

[Reply]

Ответить
Кирилл Серебренитский 18.07.2011 НА 19:55 (ИЗМЕНИТЬ)
Да, тексты я, с позволения Олега, буду выкладывать сам: у меня скопилось довольно много трактатов, которые лежат по несколько лет без движения (напористость — не моё достоинство, я не умею самопредлагаться, только — жду случая).
Картинок у меня много, но почему-то не получается их ставить, — так что буду благодарен за оформление и редактирование.

[Reply]

Ответить
Кирилл Серебренитский 18.07.2011 НА 20:06 (ИЗМЕНИТЬ)
Можно ли возродить тамплиерский проект: не знаю.
Я бы — не просто желал этого, я готов был бы посвятить этому остаток жизни и сил; но: иншаАлла, машаАлла, астагфирУлла
Орден — это в любом случае не виртуальный проект, прежде всего.
Попереписываться, пофантазировать, создать ещё пару тамплиерских групп вконтакте или на фейсбуке: это ведь может — любой, тут не нужны — ни родословия, ни инсигнии, ни обомшелые руины — вроде тех, которые мы пытались опекать в Самарской губернии.
Для воплощения проекта нужны вполне осязаемые люди, — только люди, остальное всё приложится, отыщется, образуется.
Нужен кто-то — здесь, в Москве, — кому тамплиерская телеология потребна не менее, чем мне.
Искать людей я не буду, не смогу, — это не мой дар.

[Reply]

Ответить
Алексей Ильинов 19.07.2011 НА 11:05 (ИЗМЕНИТЬ)
Добрейший день, уважаемый Кирилл Игоревич! Огромное спасибо за комментарии и кое-какие «подробности», которые я так хотел разузнать. В своё время я общался (в основном «виртуально») с одним «опричным» проектом, к которому имел отношение и Ваш старый знакомый, писатель, культуролог и глава «Русской Фаланги» Игорь Григорьевич Лавриненко. Однако по ряду не совсем приятных причин отношения прекратились почти три года назад. Да и серьёзные мировоззренческие разногласия, таки, дали о себе знать.  Некогда я достаточно активно интересовался мировоззрением и деятельностью «Русской Фаланги», а с Игорем Лавриненко мы даже какое-то время переписывались (он мне даже прислал свою книгу «Чаша Добра» и сборник фалангистских текстов). Да и, признаюсь, мне совсем не близка чрезмерно антисоветская, прогитлеровская и явная WP-позиция «Русской Фаланги». Но, тем не менее, объединительный «Союз Фалангистов Восточной Европы», а теперь и «Восточная Фаланга» — это проекты, весьма мне симпатичные, поскольку они, так или иначе, стремятся к преодолению дурной маргинальности и мировоззрение их, всё-таки, более ровное. Я надеюсь, что их можно будет как-то развивать и дальше. Особенно теперь, когда Вы также имеете к ним некоторое отношение.
Что же касается тамплиерского проекта, то его можно начать хотя бы с, условно говоря, виртуального метаполитического сообщества. Кирилл Игоревич, насколько я знаю, некогда Вы присутствовали на учредительном мероприятии РОССИЙСКОГО ПРИОРАТА ОРДЕНА РЫЦАРЕЙ ХРИСТА И ХРАМА СОЛОМОНОВА. Что Вы думаете об этом проекте? И насколько он отличается от Ваших представлений о тамплиерстве? Каким Вы видели (и видите) «Дом Тамплиера»?

[Reply]

Ответить
Кирилл Серебренитский 25.07.2011 НА 09:49 (ИЗМЕНИТЬ)
Добрый день, простите за затяжное молчание.
Вот, благодаря публикации этого старого отрывка — снова втянулся в мюратиаду, сижу над французскими текстами (я мой francais. увы — всё мертвеет, несмотря на сранвительно частое чтение)

[Reply]

Ответить
Кирилл Серебренитский 25.07.2011 НА 10:13 (ИЗМЕНИТЬ)
Игоря Лавриненко я знал, не очень близко, в 06 году. и с тех пор с ним не встречался. Впрочем, нет: виделся на толпище монархистов (юдоль это плачевная — московские монархисты, им нельзя вместе собираться: по одиночке — вроде ничего, а как столпятся — такое уныние).
Не хочется вас огорчать, но по воззрениям мы с ним достаточно близки, — хотя. впрочем, многое меня отторгало — не в самом Игоре, а — в той идеологической атмосфере, которой он дышит.
Я — историк, причём — за что Бога благодарю денно и нощно, — не советский историк. я уже подростком вычищал своё сознание от любых ошмётков советизма, как от вшей.
Поэтому я не могу принять — несмотря на почтенные наслоения традиции уже столетней, — весь атланто-масоно-сионо-мудрецкий комплекс.
При всём моём уважении к героям Высшего Монархического Совета, РОА, лично к А. Г. Дугину (без иронии) и т. д. — это явление совершенно
внеисторическое.
Сионские мудрецы — не более реальны, чем Евгений Онегин или Шерлок Холмс (в Лондоне уже около 100 лет существует научное общество, поставившее себе целью доказать: что Шерлок Холмс — абсолютно исторический персонаж, и его похождения — документальная хроника).
Что же касается антисоветизма, то полагаю: тут я Игоря Лавриненко намного опережаю
Чрезмерного антисоветизма для меня быть не может. Я знаю (не считаю. а — знаю), что советчина — это самое глупое из всего, что проделало над собой человечество.
Не страшное, не чудовищное, не жестокое: (это меня как раз мало волнует, я не — общечеловек: к рекам крови и горам трупов историк должен относиться так же спокойно, как и военный хирург).
Жестокости и до СССР было предостаточно, и после него — есть и будет.

Советчина для меня неприемлема — как торжествующая глупость.
Никогда в истории не было такого могучего прорыва к абсолютной власти — матёрых, чистопородных, хрестоматийных дураков. Точнее — того психотипа, который укладывался в термин «дурак» (не сказочный, а бытовой, инвективный) — до СССР.
Сейчас, конечно, после столетнего триумфа Советчины, Голливуда и Фёлькише-интеллектуализма (собственно, у этих трёх голов одно туловище), — смысл важного термина «дурак» в значительной степени изменился.
(Если — краткости ради, — апеллировать школьно-известным образцам, — ну хоть к Достоевскому: совецкие торжествующие типажи — это Лужин (В преступлении), Ламберт и Стебельков (в Подростке), иди — блистательная формула генерала Епанчина (в Идиоте), определяющая саму суть совецкой эстетики (а что важнее эстетики?): «будто шестьдесят лакеев взялись писать, и написали»).
Собственно, советизм — это и есть сервократия, власть лакеев. Как методика восполнения рядов элиты — совецкая сервократия действует в России до сих пор: чтобы занять место Повелителя Лакеев, надо доказать свои способности в качестве лакея при Повелителе.
Именно поэтому я — совершенно — не поклонник Гитлера. Фюрер для меня — слишком советский. Это всего лишь вялый, слишком интеллигентный, робкий, но — по-немецки старательный — подражатель Сосы.
Как человек, который в припадке безумия старается подражать обезьяне
Гитлер был по-человечески умнее, конечно, чем недообезьяна Джуга,
и именно потому — слабее. В этом ракурсе важен не ум, а — последовательность. Животное практически во всём — последовательнее, чем человек.
Я не могу себя наименовать антикоммунистом — это терминологически неверно было бы. Также, как не могу считать себя антиэсперантистом или антифилателистом
Но я — безусловно, антисоветист, (антисоветчик, — на совецком языке).
К теоретическому коммунизму советизм не имел никакого отношения (хотя широко использовал терминологию, в интерпретации когнитивного инвалида Ленина).
Точнее, имел: точно такое же отношение, как Гитлер — к свастике и скандинавской мифологии.
Увы, после эсесера термином «коммунизм» пользоваться затруднительно — боюсь, что от зловонной совецкой слизи его уже не отчистить.

[Reply]

Ответить
Кирилл Серебренитский 25.07.2011 НА 10:20 (ИЗМЕНИТЬ)
, некогда Вы присутствовали на учредительном мероприятии РОССИЙСКОГО ПРИОРАТА ОРДЕНА РЫЦАРЕЙ ХРИСТА И ХРАМА СОЛОМОНОВА. Что Вы думаете об этом проекте?

— я был только на презентации, а потом ещё съездил к Приору — побеседовать.
В целом, мне понравилась — устремлённость, но, как и во всех подобных случаях, я так и не услышал: устремлённость — куда? посвящение в рыцари, плащи, акколады и мессы — зачем? возрождение Ордена — для чего? взносы собираются — на что?
Не только в России; увы, и в Европе — именно на эти вопросы ответов что-то не слышно.

[Reply]

Ответить
Кирилл Серебренитский 25.07.2011 НА 10:27 (ИЗМЕНИТЬ)
Каким Вы видели (и видите) «Дом Тамплиера»?

— Дом Тамплиера — это, собственно, название заповедника, который мы пытались устроить в Самарской губернии, на руинах усадьбы князя Оболенского-Нелединского-Мелецкого.

Чем должны заниматься тамлиеры сейчас — конечно, я думал об этом, попробую ответить по возможности.

[Reply]

Ответить
Олег Гуцуляк 25.07.2011 НА 13:09 (ИЗМЕНИТЬ)
Оформил ответ Кирилла об советчине в качестве интервью http://falangeoriental.blogspot.com/2011/07/blog-post_25.html

[Reply]

Ответить
Алексей Ильинов 26.07.2011 НА 07:19 (ИЗМЕНИТЬ)
Кирилл Игоревич, добрейшее утро! Ваша позиция по советизму очень даже понятна и, признаюсь, я вполне её разделяю, ибо моё представление о коммунизме (а ещё точнее — духовном, богочеловеческом коммунизме) выросло, скорее, из книг Ивана Ефремова, ранних Стругацких, Сергея Снегова, Олеся Бердника и работ Николая Бердяева, нежели из трагической практики «реального коммунизма». Моё представление о коммунизме наглядно продемонстрировано в статье о советско-евразийской гуманистической фантастике, которая размещена на сайте Центра Льва Гумилёва — http://www.gumilev-center.ru/?p=993
Хотя я не отвергаю сам термин «советский», ибо подразумеваю под ним интеграционный метаполитический проект, который, увы, так и не был разумно реализован, ибо, к величайшему прискорбию, победил имперский проект, лишённый какого либо богочеловеческого измерения (хотя и оно пыталось неоднократно заявить о себе). Советия в моём понимании — это отнюдь не «совок», где торжествует мурло мещанина («…какая гадость ваша заливная рыба…»), но в некотором роде обращение к древнейшим архетипам «примордиального коммунизма». Николай Бердяев, помнится, замечательно заметил, что вся беда русского коммунизма в том, что он так и не смог избавится от Буржуа и породить Нового Адама. Впрочем, свойственно сие было не только для коммунизма, но и для других тоталитарных режимов. У Ивана Ефремова в его последнем романе «Таис Афинская» показано символическое противопоставление развратного и деспотического Персеполиса и соборного Уранополиса — солнечного града Сынов и Дочерей Неба. В Советском Союзе, как это не горько осознавать, Уранополис так и не был воплощён. Разве что только на страницах фантастических романов, которые увлечённо читались владыками Персеполиса.
Ну а о судьбе гениального романа Ивана Ефремова «Час Быка», Вы, быть может, даже слышали? Он был запрещён на долгие годы. По распоряжению всесильного шефа КГБ Юрия Андропова его изымали из книжных магазинов и библиотек и, по некоторым свидетельствам, даже сжигали.
Моя Терра Советия и мой духовный коммунизм — это богочеловеческое Царство Духа, торжество Вселенской Свободной Церкви и Эра Великого Кольца и Эра Встретившихся Рук Ивана Антоновича Ефремова. Стихия юнгеровских «викингов высокого полёта» и Нооген — Ноосферная Эра Уранополиса, где преображённому человечеству открыты все сокровища Вселенной. Орденские мистерии русских анархо-тамплиеров 1920-1930-х годов, «Единое Трудовое Братство» мистика и исследователя Гипербореи Александра Барченко и Сальватерра визионера Даниила Андреева.
Так что, Кирилл Игоревич, я, скорее, являюсь «скальдом» космического сверхкоммунизма, о котором, конечно, многие светлые умы грезили и вполне искренне верили в него, но он НИКОГДА так и не был реализован.

[Reply]

Ответить
Кирилл Серебренитский 26.07.2011 НА 20:32 (ИЗМЕНИТЬ)
Да, проект Аполлона Карелина, Аренского и солоновича = да, это мне действительно — если не близко, то, по крайней мере, весьма симпатично (не близко — потому, что они словно в натужном сне пребывали: они ведь не во Франции или Югославии обитали, как генерал Слащев или там князь Святополк-Мирский, — а в самых недрах: не так ведь трудно было понять, что творится вокруг).
Я довольно много знаю об этом проекте в том числе — и неопубликованные некоторые факты (в частности, знаю, что к этому Ордену принадлежал и сам Дедушка, причём влияние его на проект было огрормным, если не решающим, — что в 1920х по понятным причинам тщательно скрывалось).
К сожалению, затрудняюсь поддержать беседу о Ефремове и тд: в этом направлении я крайне невежествен. Ефремова и стругацких читал — в детстве, может лет в 15, но скорее всего раньше, и просто уже всё забыл.
Впрочем, Стругацкие, как мне казалось всегда, — это просто набор заковыристых хохмочек, вроде нынешней Дарьи Донцовой? Разве нет?
Имена Снегова и Бердника мне, увы, ничего не говорят, я о них даже не слышал (при том. что память на имена у меня очень хорошая).

[Reply]

Ответить
Алексей Ильинов 27.07.2011 НА 09:20 (ИЗМЕНИТЬ)
И снова добрейший день, Кирилл Игоревич! Ранние, периода 1950-1960-х годов, Стругацкие были, всё-таки, совсем другими, более честными и более прямолинейными. Это уже позднее, в 1970-е, в самый пик брежневского застоя, стилистика их стала резко меняться в сторону горького чёрного юмора, который, конечно, был не менее искренним и не менее опасным для церберов Системы. Стругацкие создали удивительный Мир Полудня, где коммунизм предстал в совсем ином, более человечном, обличье. Это коммунизм, где стало возможно ПОКАЯНИЕ. Именно потому, Кирилл Игоревич, я некогда был так потрясён романом «Трудно быть богом» и во многом благодаря ему поступил на исторический факультет (правда, после окончания вуза я так и не работал ни разу по специальности). Стругацкие-«шестидесятники» создали фактически новую радикально-гуманистическую этику — этику Коммунаров-Прогрессоров, которых можно сравнить с целителями, способными взять на себя чужую боль. И, видимо, совсем не случайно, что в их произведениях обнаружились вполне христианские мотивы. Ну а позднее православный журнал «Фома» даже посвятил Стругацким и их Миру Полудня целый номер.
Иван Антонович Ефремов великолепно представлен на Портале «Нооген» — http://noogen.narod.ru/iefremov/
Сергей Снегов, прошедший через ужас ГУЛАГ-а, написал грандиозную трилогию «Люди как боги», где он развил многие, в том числе и запретные, темы, ранее озвученные Ефремовым.
Олесь Павлович Бердник — украинский писатель, поэт, правозащитник и философ-гуманист, который также прошёл через круги лагерного ада. Он создал уникальную Вселенную, во многом похожую на Великое Кольцо Ефремова, но только более национальную и религиозную. Его роман «Звёздный Корсар», как и ефремовский «Час Быка», был также запрещён, ибо в нём Олесь Павлович пошёл ещё дальше, нежели Ефремов, которого, кстати, он знал лично.
Кирилл Игоревич, буду Вам несказанно признателен, если Вы напишете небольшой, хотя бы в несколько абзацев, текст о русских анархо-мистиках, ибо подобный материал у нас будет самой настоящей сенсацией! Также я буду весьма благодарен Вам, если Вы рискнёте написать что-то вроде «тамплиерских тезисов», ибо тамплиерская тема никак не даёт мне покоя и я очень надеюсь, что в наших рядах когда-нибудь непременно сложится наш, пусть даже совсем уж маленький, Тампль. «Духовное тамплиерство» сейчас может стать вполне серьёзным центром притяжения, ибо оно направлено, прежде всего, на «внутреннее делание» и становление Личности. Потому я и возлагаю некоторые надежды на развитие сей инициативы, где будут окончательно преодолены искусственные «право-левые» противоречия, ибо должно различать людей не по «правизне» и «левизне», но по тому, как они различают Добро и Зло.

[Reply]

Ответить
Кирилл Серебренитский 31.08.2011 НА 09:12 (ИЗМЕНИТЬ)
прошу прощения — за затяжное молчание,
просто — писал обширный трактат, и редко заглядывал в инет.
всё, возвращаюсь — и к Мезоевразии, и к Мюрату.

[Reply]

Ответить
Кирилл Серебренитский 31.08.2011 НА 10:51 (ИЗМЕНИТЬ)
будут окончательно преодолены искусственные «право-левые» противоречия, ибо должно различать людей не по «правизне» и «левизне», но по тому, как они различают Добро и Зло.

— Ну, тут я решительно не согласен, — если говорить об изначальных определениях право-левизны, — когда-то этими терминами обозначена была единственно подлинная линия фронта.
Традиционализм — против прогрессизма.
Меритократия (и её замершее, окостенелое порождение — аристократия) — против демо (охло-)кратии.
Индивидализм — против коллективизма.
Идеа- и спиритуализм — против материализма.

другое дело: сейчас эти определения, — шуйца-десница, — уже настолько размыты, рассеяны на элементы, переплетены с неимоверно инородными понятиями, впаяны в самые разные мозаичные композиции, — что проще от них отказаться совершенно, чем каждый раз занудно спорить о нюансах, контекстах и интонациях.

[Reply]

Ответить
Кирилл Серебренитский 31.08.2011 НА 11:17 (ИЗМЕНИТЬ)
Проблема ещё вот в чём: уже к исходу 19 века авангард прогрессистов, — марксисты, — одержали свою наиважнейшую победу, — и, несмотря ни на какие последующие события, удерживают завоёванное тогда — до сих пор.
Это победа — терминологическая.
Сейчас любой оппонент прогрессизма — вынужден пользоваться прогрессистскими терминами оперировать, так или иначе, постулатами прогрессистских доктрин.
Для меня лично это — затруднение решающее, именно из-за этого я вынужден почти что отказаться — от письменных рассуждений в этой сфере.

Вот — о правых, википедия:
«направления и идеологии, противоположные левым, в частности, ставящие капитализм, экономические или национальные цели выше равенства прав и шансов для всех слоёв населения. К ним относят консерватизм, монархизм, анархо-капитализм, национализм, фашизм и нацизм».

Я — полностью подхожу под определение «правого» с позиции автора вышеизложенных строк, — по внешним эстетическим проявлениям, по высказываниям, по кругу моих интересов; но согласиться на это — никак не могу.
Я — совершенно отвергаю понятия «капитализм», «классовая борьба», «пролетариат»; я уверен, что ничего этого просто — нет, и никогда не было. Это очень удачно, осязаемо, доказательно выстроенные фантомы. Собственно, и «фашизм» в советском понимании — историческая фикция (впрочем, всё вообще советское — по определению лживо).
Я не могу быть сторонником капитализма — просто потому, что не верю в него; более того, вообще не верю в экономику как мотивацию: человек — существо спиритуальное, и, следовательно, совершенно не экономическое.
Любой социум, от начала времён, неизменно, — несмотря на все усилия администраторов идеологов, — всегда выстраивается по одной и той же схеме: достаточно простой, её можно свести в целом к вечно длящемуся сердитому пушкинскому диалогу Булата и Злата.
В экономическом отношении социум СССР ничем не отличается от социума современных США или Испании 15 века.
Я полагаю, что единственная телеологическая мотивация любого социума — это 1) самозащита от предполагаемого Хаоса 2) и прорыв в граалический Саррас ( можно подменить любым другим словом, по вкусу: Эльдорадо, калокагатия, благодать, небесный Иерусалим, земной Эдем и тд.): в некое воображаемое пространство, насквозь одухотворённое и потому — наконец-то! — совершенно защищённое от Хаоса.
На практике социальность — это вечная перфекционистская партизанская война с онтологией (при трагической невозможности вырваться из границ Онто-).
Всё разнообразие мироустройств и государствоукадов человеческой истории — спиритуально; различны — этосы, а экономика — это всего лишь безгласная раба спиритуальности.
Не могу быть сторонником фашизма (германского национал-социализма и всех его наследственных ответвлений) — потому, что это, по моему убеждению, — социалистическое, прогрессистское и коллективистское явление (то есть — красное, левое); то, что в Третьем Рейхе уничтожали евреев, но частично щадили людей с приставкой «фон» перед фамилией, а в СССР наоборот, — это второстепенная, констекстуально-историческая подробность. Главное — это геноцид как идея, геноцид как прогрессистская методология.
Собственно, даже титул монархиста мне не по заслугам, — при всём моём личном влечении к нему; по крайней мере, современный монархизм для меня — это (почти сплошь, за исключением редких коротких проблесков чего-то близкого), — совсем чуждое, (поэтому я и укрылся под карнавальным плащом бонапартиста), музейно-скучное и действенно безнадёжное явление; его утомительно однообразные провалы — не актуальные, не политические, а. как мне кажется — концептуальные, философские, если угодно. Монархизм утратил — то, что когда-то, на исходе античности, определило его римский, цезарианский триумф: юную воинственную мужественность, изящно-хищную авантюрность (авантюрьерство), рыцарственный, — граалический, — нахально головокружительный романтизм; монархизм мог опереться на — сказку, на поэзию, на неустранимую ни при каких обстоятельствах человеческую прортивобудничную мечтательность, (это так успешно проделал в своё время — последний принц-авантюрист, Луи Наполеон). С монархизмом это бюрократическое одряхление случилось — давно, ещё до крушения Империй, может быть — после крушения французской Второй Империи (ибо Франция, как бы там ни спорили, всё-таки была и есть камертон цивилизации).
Но по мере нарастания непрочности, монархическая идеология старалась укрепиться, — (мы не хуже прочих, дескать), — именно в обыденности: в России — упрощённо-смирное православие, самодержавие как безропотное детски-страстное начальстволюбие, народность — как предложение прирученной, бездеятельной, но угрюмой (антинобилитарной, разумеется) демократии.
Самодержавие, православие, народность — это очень понятно, очень рационально, и, если присмотреться, — вполне прогрессивно (недаром современные большевики открыто и шумно жалеют: и у нас в СССР самодержавие ещё как было, народность — дальше некуда; ах, с православием-то погорячились тогда!; и они правы: радостно чтить Начальство, поститься-молиться, наслаждаться собственной просто-народностью и народно-простотой — отлично; а Царь-то — и Бог с ним, зачем? как Начальство именовать — это уж Начальству и знать лучше);
Очень скоро идеологический монархизм обрёл именно те карикатурные черты, которые в нём и видели идеологические республиканцы; а дальше, естественно — пошёл по предсказанному республиканцами пути: превращение в команды легитимистов-фанатов того или иного претендента, яростно воюющие между собой; в маленькие замшелые мистические секты, в кружки любителей политического антиквариата и стилистической реконструкции.

[Reply]

Ответить
Кирилл Серебренитский 31.08.2011 НА 12:42 (ИЗМЕНИТЬ)
Собственно, если спорить, тем более — противостоять, то — только и важна — методология; мне не столь уж важно, что обо мне думают, и даже — что говорят; важно — что со мной сделать намереваются.
Точнее даже — важна практическая конфликтология, методика разрешения конфликтных ситуаций.
Здесь, как мне кажется, на этой позиции и непримиримо противостоят — традиционализм и прогрессизм. Конфликтология как методика, как праксиология — это и есть точка отсчёта (кто — относительно это точки — правый. левый, траво- и плотоядный, гладкий и мохнатый, красный и белый, атлантический и евразийский
Традиционализм по определению стремится — сохранить, уберечь неимоверное разнообразие исторического бытия; разнообразие для традиции — это сложнейшая, почти непостижимая. но всё же — Система, то есть Порядок, Не-Хаос. Стремление уберечь эту узорно-символически-иероглифическую сложность — иррационально (хотя традиционализм, конечно, и делает вид (обычно — стыдливо, нарочито, достаточно наивно), что ищет какие-то осязаемые гуманитарные смыслы, приветствует — когда кто-то пытается необходимость сложности объяснить разумно и приземлённо; но — всё равно, объяснение чаще всего сводится к одному точечно-краткому объяснению: Воля Божья, нам не уразуметь.
Хаос для традиционализма (а для христианской традиции это догмат) — это до-созидательная, до -Логосная пустота и безграничная простота, » Земля же бе безвидна и пуста» — что может быть проще? — то есть — пустынная однородность, однообразие небытия.
Поэтому конфликтологическая методика традиционализма — это парцелляция, или, если угодно — сегрерация. Чуждое должно быть отторжено, отгорожено, отделено, но — не уничтожено, не стёрто с лица Земли, потому что и чуждое — от Бога.

[Reply]

Ответить
Кирилл Серебренитский 31.08.2011 НА 12:48 (ИЗМЕНИТЬ)
Прогрессизм — наоборот: нацелен на сокрушение сложности, предельное (или — беспредельное, ведь прогресс вечен) тотальное подчинение онтологии некоему единому глобальному мегапроекту; и уничтожение подробностей — как излишнего.
Хаос для прогрессиста — это именно многообразие, подавляющая беспредельность количеств подробностей: совершенно иррациональная, а потому — неохватная для разума, неуправляемая, и — архаичная (то есть мучительно выходящая за пределы актуалий, не вместимая в жёстко выделенный отрезок человекодней (прогресс — это прежде всего категория времени, прогрессизм апеллирует ко времени, точнее — к линейной направленности времени, оправдывает себя — тем, что время линейно-необратимо; для традиции же время — циклично, и потому вообще почти что условно).
Спасение от Хаоса — стало быть, — уменьшение мнообразия, то есть: беспощадная унификация.
Поэтому конфликтологическая методика прогрессизма — это агрегационный геноцид, — в широком понимании этого термина: уничтожение враждебного — по генотипическим — родовым, очевидным, обще-семиотическим признакам.
В ракурс прогрессизма совершенно не укладывается — антропэйкон, человеческая личность; просто потому, что именно из-за беспорядочного многообразия личностей и творится — суетное мельтешение подробностей неуправляемого бытия.
Пока прогрессизм не разработал доктрины коллективизма — он был зыбок, смутен, неубедителен, — хотя и интересен: он был (и это самый его обаятельный период, гомилетический), — скорее, умоляющим призывом к человечеству:образумиться и упорядочиться.
Коллективизм превратил учение о прогрессе — в действенную силу, вооружил его, а главное — указал непосредственное направление действия: деиндивидуализация.

[Reply]

Ответить
Олег Гуцуляк 31.08.2011 НА 20:57 (ИЗМЕНИТЬ)
Кирилл, сделал из твоих ответов статью http://falangeoriental.blogspot.com/2011/08/blog-post_31.html

[Reply]

Ответить
Кирилл Серебренитский 01.09.2011 НА 11:14 (ИЗМЕНИТЬ)
Может — лучше здесь ?

тем более, как это ни парадоксально, Мюрат как раз имеет самое непосредственное отношение к заявленному: и к дихотомии белые-красные, и к евразийству.