«… Східнокарпатський регіон є західною, крайньою частиною Великого Євразійського Степу (Хінгано-Карпатського, довжиною біля 8000 км), який був ареною великих міграцій. Особливо давніх номадів Сходу. Наприкінці шляху їхніх західних переселень та військових вторгнень до Європи стояли Карпати. Вони відігравали роль «великої природної стіни» і водночас «воріт у Європу», де була побудована багатоешелонова система з «Довгих валів». Зокрема Римом і Болгарією, а потім поновленаранньодержавними утвореннями даного регіону… Через Східнокарпатський регіон проходили численні міграції також народів Європи – як із півночі, так і з півдня та заходу. Все це перетворювало тоді його на велику етнокультурну й етнополітичну контактну зону, яка в окремі кліматичні періоди характеризувалася значною густотою населення. У цю справді «благодатну землю»прагнули дійти й поселитися десятки давніх племен і народів з Європи та Азії. Окремі з них навіть зафіксовані історично в самих назвах Карпат, зокрема як гори Ріпейські, Певкінські, Бастарнські, Сарматські, Венедські, Угорські, Руські тощо. Загалом у Східнокарпатському регіоні давнє населення належало до чотирьох історико-географічних ареалів: Східносередземноморського, Центральноєвропейського, Східноєвропейського і Євразійського Степу Все це наклало відбиток на історичну долю його населення… Ця велика етнокультурна контактна зона вплинула і на надзвичайну різноманітність та своєрідність численних етнографічних груп населення регіону. Вони відображають як окремі давні, так і особливо пізньосередньовічні традиції, набуті в процесі цих переселенських і міграційних рухів…»
«Эта девочка вдруг на сцене. Помнишь школьный смотр!
Эта девочка вдруг в юбке колоколом, и туфельки-гвоздики…»
Василий Аксёнов «Звёздный билет».
Что такое «женственная одежда», «женственное поведение», «женственность» — вообще? Этот вопрос задавали всегда, но слишком уж активно стали задавать именно тогда, когда в дамском гардеробе появились брюки, плечистые пиджаки, туфли, в которых было гораздо больше удобства, чем изящества. Когда гендерный стереотип, наконец-то перестав быть императивно-запретительным, сделался чем-то, вроде общественного пожелания. Ах, как хотелось бы…! Доченька, внученька, милейшая моя кузина, тебе же так идут юбки с воланами и длинные косы, и эти голубые полупрозрачные банты. Так зачем тебе ковбойские штаны и спортивная шапочка, надвинутая по самые брови? Зачем ты отрезала свои золотые косы и превратилась в полумальчика — полушвабру? В общем, это всё взрослое поколение со своим постоянным брюзжанием о том, что в старинные времена девушки были чище, светлее и женственнее, небо — небеснее, театр — театральнее, мороженое — холоднее, а балык — был! И рыба — была. И она была именно рыбой… С другой стороны, считается, что женственность, как явление, как смысл, как эталон, придумали мужчины-шовинисты, якобы, не пускающие умных и сильных женщин в совет директоров. Мол, это именно они говорят про какие-то длинные юбки, высокие каблуки и мягкие локоны. На самом деле, всё гораздо сложнее и тоньше. Виноватых нет — все в чём-то правы. И бабушки, и мужчины, и вот эта девочка в джинсах. Ей хочется свободы, а её бабушке — спокойствия. А её парню — красоты, а, возможно, даже котлет. Но он стесняется это сформулировать.
Если проследить историю моды XX века, то мы будем постоянно наблюдать «прорывы» и «откаты»: актуальными попеременно становились то женственные линии, то их антиподы. Серебряный век — время борьбы традиционных форм — косетов, нижних юбок, кружевных прошивок с рациональным подходом к вопросам дамского гардероба. Пресса воюет с необузданным диктатором моды Полем Пуаре, эксцентричные миллионерши забрасывают его цветами, а косная толпа преследует женщин, рискнувших появиться на публике в jupe culotte. Водораздел — Первая Мировая, когда стало вроде бы не до корсетов и не до прошивок. Зато штаны пригодились и не один раз. Потом — громкие, буйные двадцатые. Прорыв! Женственность — смешна и старомодна. Стрижки, сигареты, мотоциклы, стратостаты, мимолётные любовники. Платье — правильный прямоугольник, иной раз даже с пайетками, а в другой раз — даже с бриллиантами. Девушка-мальчик хочет свободы. Потом — предвоенные тридцатые. Блондинка с широкими, но мягкими плечами и античной пластикой. Откат! Светлая Афродита в струящемся белом платье — она, как ни странно, верна своему Аресу, который, разумеется, уже надел форму РККА или British Army. Во время войны — какая уж там женственность? Опять — прорыв! Талия, будто перетянута солдатским ремнём, туфли на платформе, плечи, готовые принять погоны. Женщина курит папиросы и стреляет по гадёнышам-фашистам.
Послевоенные годы — крутой разворот в сторону забытых атрибутов — Диор вернул культ осиной талии, тонких запястий, высокой груди и шуршащих нижных юбок. Откат! Это был культ целомудрия, лукавства и милого ханжества. Все хотели быта, уюта, запаха пирогов — из кухни, смешиваемых с ароматами сладких духов — из гостиной… Округло, мило, вкусно. Чтобы в 1960-е всё это было выброшено на свалку истории, ибо на сцену выходит тощая девчонка, одетая в платье Мэри Куант и стриженая Видал Сассуном. Прорыв! Она свободна, умна, немного цинична, меняет парней и сбегает в Вудсток. Или — на Хибины. В её гардеробе — платья-трапеции, брючки, спортивные тапочки… Она молода и беспола. Но при этом — сексуально-активна. Женственность ей кажется таким же безобразием, как и бабушкины комоды. Зато в следующем десятилетии женщины массово оделись макси, распустили локоны, выщипали брови, освоили фольк-стиль и сделались «немного ретро». Откат! А вот их младшие сестрицы, девушки 1980-х, присвоили себе широкоплечие пиджаки, достали самую ярую косметику, возлюбили геометрические формы и — устроили драку из-за парней после дискотеки. Прорыв! Женщина должна всё сама-сама, у неё тоже есть штаны-бананы, кроссовки, пачка сигарет. Может дать прикурить! И, разумеется, полусапожки на плоской подошве, дутая куртка, джинсики… Кстати, в конце 1980-х — в начале 1990-х геометрия прямых углов сменилась геометрией овалов и округлостей. Откат.
Эпоха супермоделей. Они — уникальны и великолепны — на все вкусы — от экзотических до традиционных. Талию начали туго и сексапильно подчёркивать, откуда-то снова явились рукава с буфами, цветочные принты… Гладко зачёсанные волосы, яркий, но не перламутрово-безумный make-up. А потом — гранж, который был априори бесполым и каким-то неопрятным. Не прорыв и не откат. Топтание на месте. Женщину спас минимализм 1990-х — он, как раз, был женственным и немного надменным. Но не откат. И снова не прорыв. Много белого, бледно-серого, тонкий каблук, безупречность линий тела. Асексуальная женственность эльфа, живущего в ритме хай-тек. В 2000-х было интересно — розово-игрушечный и при этом — сексуально-претенциозный гламур сражался с джинсово-простецким унисексом, возникал компромиссный полистилизм, варианты, отрицающие и розовые шпильки, и бахилы-govnoдавы. А сейчас? Сейчас мы опять видим откат к традиционным вариантам женственности. Всё лето приходилось наблюдать эти плиссированные макси-юбки, это возвращение фольк-стиля в самых разных его вариациях… Причём, эти откаты никогда не происходят отдельно от общего, коллективного, иной раз, бессознательного желания традиционности. Немного в сторону. Вам всё ещё кажется, что откуда-то вдруг, из тёмного (или — наоборот слишком светлого) прошлого взялось средневековое мракобесие и наступление ортодоксальных сил? Да ещё смешанное с совьет-ностальжи.
Общество само этого желает. Оно устало от цинизма, от потребительства, от женщин на один час, которые вовсе не профи, а нормальные офисные дамы — в меру прокуренные, в меру бывалые, в меру читающие в меру литературу. И вот тут, как раз, и возникает потребность в макси. Я не верю в целомудрие длинных платьев, но именно они — символ. С этим спорить очень сложно, да и вряд ли нужно. В моде — винтаж, старинные моды. Юные девочки играют в ролевые, реконструкторские игры — в средневековых принцесс и николаевских кисейных барышень. Девочкам не десять лет, а, скажем, девятнадцать. Они инстинктивно тянутся к рюшам, к ретро-ароматам, к баволеткам, к цвету гридеперль, к цвету перванш, к цвету вердегри. Популярны танцы галантных столетий, какие-то магазинчики, торгующие и бутоньерками 1900-х, и бонбоньерками 1950-х, а также олдскульным винилом, умными советскими книжками без картинок и разной вкусной всячиной былых времён. Отсюда же бесконечные разговоры о женственном / неженственном, о правильном и ложном, о так называемом православном дресс-коде и прочих спорных, иной раз, болезненных, темах. Кого-то несёт и дальше — эти ратуют за женщину у плиты, в чём-то длинном и широком, многодетную, пахнущую пирогами с капустой, с могучими бёдрами и природно-тонкой талией. Всё спорно, всё скатывается в дискуссию, иной раз — в скандал. Так что же, у нас грядёт новая феминность, целомудрие эпохи всепроникающих гаджетов?
Эта девочка вдруг в юбке колоколом, и туфельки-гвоздики…»
Василий Аксёнов «Звёздный билет».
Что такое «женственная одежда», «женственное поведение», «женственность» — вообще? Этот вопрос задавали всегда, но слишком уж активно стали задавать именно тогда, когда в дамском гардеробе появились брюки, плечистые пиджаки, туфли, в которых было гораздо больше удобства, чем изящества. Когда гендерный стереотип, наконец-то перестав быть императивно-запретительным, сделался чем-то, вроде общественного пожелания. Ах, как хотелось бы…! Доченька, внученька, милейшая моя кузина, тебе же так идут юбки с воланами и длинные косы, и эти голубые полупрозрачные банты. Так зачем тебе ковбойские штаны и спортивная шапочка, надвинутая по самые брови? Зачем ты отрезала свои золотые косы и превратилась в полумальчика — полушвабру? В общем, это всё взрослое поколение со своим постоянным брюзжанием о том, что в старинные времена девушки были чище, светлее и женственнее, небо — небеснее, театр — театральнее, мороженое — холоднее, а балык — был! И рыба — была. И она была именно рыбой… С другой стороны, считается, что женственность, как явление, как смысл, как эталон, придумали мужчины-шовинисты, якобы, не пускающие умных и сильных женщин в совет директоров. Мол, это именно они говорят про какие-то длинные юбки, высокие каблуки и мягкие локоны. На самом деле, всё гораздо сложнее и тоньше. Виноватых нет — все в чём-то правы. И бабушки, и мужчины, и вот эта девочка в джинсах. Ей хочется свободы, а её бабушке — спокойствия. А её парню — красоты, а, возможно, даже котлет. Но он стесняется это сформулировать.
Разъярённая толпа гонит модниц, одетых в юбку-брюки. 1900-е годы.
Стирание граней между полами — товарищи 1920-х годов.
Типичная женственная блондинка 1930-х — Барбара Картлэнд.
Если проследить историю моды XX века, то мы будем постоянно наблюдать «прорывы» и «откаты»: актуальными попеременно становились то женственные линии, то их антиподы. Серебряный век — время борьбы традиционных форм — косетов, нижних юбок, кружевных прошивок с рациональным подходом к вопросам дамского гардероба. Пресса воюет с необузданным диктатором моды Полем Пуаре, эксцентричные миллионерши забрасывают его цветами, а косная толпа преследует женщин, рискнувших появиться на публике в jupe culotte. Водораздел — Первая Мировая, когда стало вроде бы не до корсетов и не до прошивок. Зато штаны пригодились и не один раз. Потом — громкие, буйные двадцатые. Прорыв! Женственность — смешна и старомодна. Стрижки, сигареты, мотоциклы, стратостаты, мимолётные любовники. Платье — правильный прямоугольник, иной раз даже с пайетками, а в другой раз — даже с бриллиантами. Девушка-мальчик хочет свободы. Потом — предвоенные тридцатые. Блондинка с широкими, но мягкими плечами и античной пластикой. Откат! Светлая Афродита в струящемся белом платье — она, как ни странно, верна своему Аресу, который, разумеется, уже надел форму РККА или British Army. Во время войны — какая уж там женственность? Опять — прорыв! Талия, будто перетянута солдатским ремнём, туфли на платформе, плечи, готовые принять погоны. Женщина курит папиросы и стреляет по гадёнышам-фашистам.
Мода военных лет.
Изысканная линия 1950-х годов.
Карикатура Херлуфа Бидструпа на женщину 1960-х годов.
Послевоенные годы — крутой разворот в сторону забытых атрибутов — Диор вернул культ осиной талии, тонких запястий, высокой груди и шуршащих нижных юбок. Откат! Это был культ целомудрия, лукавства и милого ханжества. Все хотели быта, уюта, запаха пирогов — из кухни, смешиваемых с ароматами сладких духов — из гостиной… Округло, мило, вкусно. Чтобы в 1960-е всё это было выброшено на свалку истории, ибо на сцену выходит тощая девчонка, одетая в платье Мэри Куант и стриженая Видал Сассуном. Прорыв! Она свободна, умна, немного цинична, меняет парней и сбегает в Вудсток. Или — на Хибины. В её гардеробе — платья-трапеции, брючки, спортивные тапочки… Она молода и беспола. Но при этом — сексуально-активна. Женственность ей кажется таким же безобразием, как и бабушкины комоды. Зато в следующем десятилетии женщины массово оделись макси, распустили локоны, выщипали брови, освоили фольк-стиль и сделались «немного ретро». Откат! А вот их младшие сестрицы, девушки 1980-х, присвоили себе широкоплечие пиджаки, достали самую ярую косметику, возлюбили геометрические формы и — устроили драку из-за парней после дискотеки. Прорыв! Женщина должна всё сама-сама, у неё тоже есть штаны-бананы, кроссовки, пачка сигарет. Может дать прикурить! И, разумеется, полусапожки на плоской подошве, дутая куртка, джинсики… Кстати, в конце 1980-х — в начале 1990-х геометрия прямых углов сменилась геометрией овалов и округлостей. Откат.
Романтическая леди из журнала мод 1970-х годов.
Типичные леди-боссы и леди-барбосы родом из 1980-х годов.
Линия конца 1980-х — начала 1990-х годов.
Гранж, минимализм, гламур…
Общество само этого желает. Оно устало от цинизма, от потребительства, от женщин на один час, которые вовсе не профи, а нормальные офисные дамы — в меру прокуренные, в меру бывалые, в меру читающие в меру литературу. И вот тут, как раз, и возникает потребность в макси. Я не верю в целомудрие длинных платьев, но именно они — символ. С этим спорить очень сложно, да и вряд ли нужно. В моде — винтаж, старинные моды. Юные девочки играют в ролевые, реконструкторские игры — в средневековых принцесс и николаевских кисейных барышень. Девочкам не десять лет, а, скажем, девятнадцать. Они инстинктивно тянутся к рюшам, к ретро-ароматам, к баволеткам, к цвету гридеперль, к цвету перванш, к цвету вердегри. Популярны танцы галантных столетий, какие-то магазинчики, торгующие и бутоньерками 1900-х, и бонбоньерками 1950-х, а также олдскульным винилом, умными советскими книжками без картинок и разной вкусной всячиной былых времён. Отсюда же бесконечные разговоры о женственном / неженственном, о правильном и ложном, о так называемом православном дресс-коде и прочих спорных, иной раз, болезненных, темах. Кого-то несёт и дальше — эти ратуют за женщину у плиты, в чём-то длинном и широком, многодетную, пахнущую пирогами с капустой, с могучими бёдрами и природно-тонкой талией. Всё спорно, всё скатывается в дискуссию, иной раз — в скандал. Так что же, у нас грядёт новая феминность, целомудрие эпохи всепроникающих гаджетов?
Комментариев нет:
Отправить комментарий