«Эта девочка вдруг на сцене. Помнишь школьный смотр!
Эта девочка вдруг в юбке колоколом, и туфельки-гвоздики…»
Василий Аксёнов «Звёздный билет».
Что такое «женственная одежда», «женственное поведение», «женственность» — вообще? Этот вопрос задавали всегда, но слишком уж активно стали задавать именно тогда, когда в дамском гардеробе появились брюки, плечистые пиджаки, туфли, в которых было гораздо больше удобства, чем изящества. Когда гендерный стереотип, наконец-то перестав быть императивно-запретительным, сделался чем-то, вроде общественного пожелания. Ах, как хотелось бы…! Доченька, внученька, милейшая моя кузина, тебе же так идут юбки с воланами и длинные косы, и эти голубые полупрозрачные банты. Так зачем тебе ковбойские штаны и спортивная шапочка, надвинутая по самые брови? Зачем ты отрезала свои золотые косы и превратилась в полумальчика — полушвабру? В общем, это всё взрослое поколение со своим постоянным брюзжанием о том, что в старинные времена девушки были чище, светлее и женственнее, небо — небеснее, театр — театральнее, мороженое — холоднее, а балык — был! И рыба — была. И она была именно рыбой… С другой стороны, считается, что женственность, как явление, как смысл, как эталон, придумали мужчины-шовинисты, якобы, не пускающие умных и сильных женщин в совет директоров. Мол, это именно они говорят про какие-то длинные юбки, высокие каблуки и мягкие локоны. На самом деле, всё гораздо сложнее и тоньше. Виноватых нет — все в чём-то правы. И бабушки, и мужчины, и вот эта девочка в джинсах. Ей хочется свободы, а её бабушке — спокойствия. А её парню — красоты, а, возможно, даже котлет. Но он стесняется это сформулировать.
Если проследить историю моды XX века, то мы будем постоянно наблюдать «прорывы» и «откаты»: актуальными попеременно становились то женственные линии, то их антиподы. Серебряный век — время борьбы традиционных форм — косетов, нижних юбок, кружевных прошивок с рациональным подходом к вопросам дамского гардероба. Пресса воюет с необузданным диктатором моды Полем Пуаре, эксцентричные миллионерши забрасывают его цветами, а косная толпа преследует женщин, рискнувших появиться на публике в jupe culotte. Водораздел — Первая Мировая, когда стало вроде бы не до корсетов и не до прошивок. Зато штаны пригодились и не один раз. Потом — громкие, буйные двадцатые. Прорыв! Женственность — смешна и старомодна. Стрижки, сигареты, мотоциклы, стратостаты, мимолётные любовники. Платье — правильный прямоугольник, иной раз даже с пайетками, а в другой раз — даже с бриллиантами. Девушка-мальчик хочет свободы. Потом — предвоенные тридцатые. Блондинка с широкими, но мягкими плечами и античной пластикой. Откат! Светлая Афродита в струящемся белом платье — она, как ни странно, верна своему Аресу, который, разумеется, уже надел форму РККА или British Army. Во время войны — какая уж там женственность? Опять — прорыв! Талия, будто перетянута солдатским ремнём, туфли на платформе, плечи, готовые принять погоны. Женщина курит папиросы и стреляет по гадёнышам-фашистам.
Послевоенные годы — крутой разворот в сторону забытых атрибутов — Диор вернул культ осиной талии, тонких запястий, высокой груди и шуршащих нижных юбок. Откат! Это был культ целомудрия, лукавства и милого ханжества. Все хотели быта, уюта, запаха пирогов — из кухни, смешиваемых с ароматами сладких духов — из гостиной… Округло, мило, вкусно. Чтобы в 1960-е всё это было выброшено на свалку истории, ибо на сцену выходит тощая девчонка, одетая в платье Мэри Куант и стриженая Видал Сассуном. Прорыв! Она свободна, умна, немного цинична, меняет парней и сбегает в Вудсток. Или — на Хибины. В её гардеробе — платья-трапеции, брючки, спортивные тапочки… Она молода и беспола. Но при этом — сексуально-активна. Женственность ей кажется таким же безобразием, как и бабушкины комоды. Зато в следующем десятилетии женщины массово оделись макси, распустили локоны, выщипали брови, освоили фольк-стиль и сделались «немного ретро». Откат! А вот их младшие сестрицы, девушки 1980-х, присвоили себе широкоплечие пиджаки, достали самую ярую косметику, возлюбили геометрические формы и — устроили драку из-за парней после дискотеки. Прорыв! Женщина должна всё сама-сама, у неё тоже есть штаны-бананы, кроссовки, пачка сигарет. Может дать прикурить! И, разумеется, полусапожки на плоской подошве, дутая куртка, джинсики… Кстати, в конце 1980-х — в начале 1990-х геометрия прямых углов сменилась геометрией овалов и округлостей. Откат.
Эпоха супермоделей. Они — уникальны и великолепны — на все вкусы — от экзотических до традиционных. Талию начали туго и сексапильно подчёркивать, откуда-то снова явились рукава с буфами, цветочные принты… Гладко зачёсанные волосы, яркий, но не перламутрово-безумный make-up. А потом — гранж, который был априори бесполым и каким-то неопрятным. Не прорыв и не откат. Топтание на месте. Женщину спас минимализм 1990-х — он, как раз, был женственным и немного надменным. Но не откат. И снова не прорыв. Много белого, бледно-серого, тонкий каблук, безупречность линий тела. Асексуальная женственность эльфа, живущего в ритме хай-тек. В 2000-х было интересно — розово-игрушечный и при этом — сексуально-претенциозный гламур сражался с джинсово-простецким унисексом, возникал компромиссный полистилизм, варианты, отрицающие и розовые шпильки, и бахилы-govnoдавы. А сейчас? Сейчас мы опять видим откат к традиционным вариантам женственности. Всё лето приходилось наблюдать эти плиссированные макси-юбки, это возвращение фольк-стиля в самых разных его вариациях… Причём, эти откаты никогда не происходят отдельно от общего, коллективного, иной раз, бессознательного желания традиционности. Немного в сторону. Вам всё ещё кажется, что откуда-то вдруг, из тёмного (или — наоборот слишком светлого) прошлого взялось средневековое мракобесие и наступление ортодоксальных сил? Да ещё смешанное с совьет-ностальжи.
Общество само этого желает. Оно устало от цинизма, от потребительства, от женщин на один час, которые вовсе не профи, а нормальные офисные дамы — в меру прокуренные, в меру бывалые, в меру читающие в меру литературу. И вот тут, как раз, и возникает потребность в макси. Я не верю в целомудрие длинных платьев, но именно они — символ. С этим спорить очень сложно, да и вряд ли нужно. В моде — винтаж, старинные моды. Юные девочки играют в ролевые, реконструкторские игры — в средневековых принцесс и николаевских кисейных барышень. Девочкам не десять лет, а, скажем, девятнадцать. Они инстинктивно тянутся к рюшам, к ретро-ароматам, к баволеткам, к цвету гридеперль, к цвету перванш, к цвету вердегри. Популярны танцы галантных столетий, какие-то магазинчики, торгующие и бутоньерками 1900-х, и бонбоньерками 1950-х, а также олдскульным винилом, умными советскими книжками без картинок и разной вкусной всячиной былых времён. Отсюда же бесконечные разговоры о женственном / неженственном, о правильном и ложном, о так называемом православном дресс-коде и прочих спорных, иной раз, болезненных, темах. Кого-то несёт и дальше — эти ратуют за женщину у плиты, в чём-то длинном и широком, многодетную, пахнущую пирогами с капустой, с могучими бёдрами и природно-тонкой талией. Всё спорно, всё скатывается в дискуссию, иной раз — в скандал. Так что же, у нас грядёт новая феминность, целомудрие эпохи всепроникающих гаджетов?
Эта девочка вдруг в юбке колоколом, и туфельки-гвоздики…»
Василий Аксёнов «Звёздный билет».
Что такое «женственная одежда», «женственное поведение», «женственность» — вообще? Этот вопрос задавали всегда, но слишком уж активно стали задавать именно тогда, когда в дамском гардеробе появились брюки, плечистые пиджаки, туфли, в которых было гораздо больше удобства, чем изящества. Когда гендерный стереотип, наконец-то перестав быть императивно-запретительным, сделался чем-то, вроде общественного пожелания. Ах, как хотелось бы…! Доченька, внученька, милейшая моя кузина, тебе же так идут юбки с воланами и длинные косы, и эти голубые полупрозрачные банты. Так зачем тебе ковбойские штаны и спортивная шапочка, надвинутая по самые брови? Зачем ты отрезала свои золотые косы и превратилась в полумальчика — полушвабру? В общем, это всё взрослое поколение со своим постоянным брюзжанием о том, что в старинные времена девушки были чище, светлее и женственнее, небо — небеснее, театр — театральнее, мороженое — холоднее, а балык — был! И рыба — была. И она была именно рыбой… С другой стороны, считается, что женственность, как явление, как смысл, как эталон, придумали мужчины-шовинисты, якобы, не пускающие умных и сильных женщин в совет директоров. Мол, это именно они говорят про какие-то длинные юбки, высокие каблуки и мягкие локоны. На самом деле, всё гораздо сложнее и тоньше. Виноватых нет — все в чём-то правы. И бабушки, и мужчины, и вот эта девочка в джинсах. Ей хочется свободы, а её бабушке — спокойствия. А её парню — красоты, а, возможно, даже котлет. Но он стесняется это сформулировать.
Разъярённая толпа гонит модниц, одетых в юбку-брюки. 1900-е годы.
Стирание граней между полами — товарищи 1920-х годов.
Типичная женственная блондинка 1930-х — Барбара Картлэнд.
Если проследить историю моды XX века, то мы будем постоянно наблюдать «прорывы» и «откаты»: актуальными попеременно становились то женственные линии, то их антиподы. Серебряный век — время борьбы традиционных форм — косетов, нижних юбок, кружевных прошивок с рациональным подходом к вопросам дамского гардероба. Пресса воюет с необузданным диктатором моды Полем Пуаре, эксцентричные миллионерши забрасывают его цветами, а косная толпа преследует женщин, рискнувших появиться на публике в jupe culotte. Водораздел — Первая Мировая, когда стало вроде бы не до корсетов и не до прошивок. Зато штаны пригодились и не один раз. Потом — громкие, буйные двадцатые. Прорыв! Женственность — смешна и старомодна. Стрижки, сигареты, мотоциклы, стратостаты, мимолётные любовники. Платье — правильный прямоугольник, иной раз даже с пайетками, а в другой раз — даже с бриллиантами. Девушка-мальчик хочет свободы. Потом — предвоенные тридцатые. Блондинка с широкими, но мягкими плечами и античной пластикой. Откат! Светлая Афродита в струящемся белом платье — она, как ни странно, верна своему Аресу, который, разумеется, уже надел форму РККА или British Army. Во время войны — какая уж там женственность? Опять — прорыв! Талия, будто перетянута солдатским ремнём, туфли на платформе, плечи, готовые принять погоны. Женщина курит папиросы и стреляет по гадёнышам-фашистам.
Мода военных лет.
Изысканная линия 1950-х годов.
Карикатура Херлуфа Бидструпа на женщину 1960-х годов.
Послевоенные годы — крутой разворот в сторону забытых атрибутов — Диор вернул культ осиной талии, тонких запястий, высокой груди и шуршащих нижных юбок. Откат! Это был культ целомудрия, лукавства и милого ханжества. Все хотели быта, уюта, запаха пирогов — из кухни, смешиваемых с ароматами сладких духов — из гостиной… Округло, мило, вкусно. Чтобы в 1960-е всё это было выброшено на свалку истории, ибо на сцену выходит тощая девчонка, одетая в платье Мэри Куант и стриженая Видал Сассуном. Прорыв! Она свободна, умна, немного цинична, меняет парней и сбегает в Вудсток. Или — на Хибины. В её гардеробе — платья-трапеции, брючки, спортивные тапочки… Она молода и беспола. Но при этом — сексуально-активна. Женственность ей кажется таким же безобразием, как и бабушкины комоды. Зато в следующем десятилетии женщины массово оделись макси, распустили локоны, выщипали брови, освоили фольк-стиль и сделались «немного ретро». Откат! А вот их младшие сестрицы, девушки 1980-х, присвоили себе широкоплечие пиджаки, достали самую ярую косметику, возлюбили геометрические формы и — устроили драку из-за парней после дискотеки. Прорыв! Женщина должна всё сама-сама, у неё тоже есть штаны-бананы, кроссовки, пачка сигарет. Может дать прикурить! И, разумеется, полусапожки на плоской подошве, дутая куртка, джинсики… Кстати, в конце 1980-х — в начале 1990-х геометрия прямых углов сменилась геометрией овалов и округлостей. Откат.
Романтическая леди из журнала мод 1970-х годов.
Типичные леди-боссы и леди-барбосы родом из 1980-х годов.
Линия конца 1980-х — начала 1990-х годов.
Гранж, минимализм, гламур…
Общество само этого желает. Оно устало от цинизма, от потребительства, от женщин на один час, которые вовсе не профи, а нормальные офисные дамы — в меру прокуренные, в меру бывалые, в меру читающие в меру литературу. И вот тут, как раз, и возникает потребность в макси. Я не верю в целомудрие длинных платьев, но именно они — символ. С этим спорить очень сложно, да и вряд ли нужно. В моде — винтаж, старинные моды. Юные девочки играют в ролевые, реконструкторские игры — в средневековых принцесс и николаевских кисейных барышень. Девочкам не десять лет, а, скажем, девятнадцать. Они инстинктивно тянутся к рюшам, к ретро-ароматам, к баволеткам, к цвету гридеперль, к цвету перванш, к цвету вердегри. Популярны танцы галантных столетий, какие-то магазинчики, торгующие и бутоньерками 1900-х, и бонбоньерками 1950-х, а также олдскульным винилом, умными советскими книжками без картинок и разной вкусной всячиной былых времён. Отсюда же бесконечные разговоры о женственном / неженственном, о правильном и ложном, о так называемом православном дресс-коде и прочих спорных, иной раз, болезненных, темах. Кого-то несёт и дальше — эти ратуют за женщину у плиты, в чём-то длинном и широком, многодетную, пахнущую пирогами с капустой, с могучими бёдрами и природно-тонкой талией. Всё спорно, всё скатывается в дискуссию, иной раз — в скандал. Так что же, у нас грядёт новая феминность, целомудрие эпохи всепроникающих гаджетов?
Комментариев нет:
Отправить комментарий