Павел Зарифуллин: Цвести и давать плоды

Выступление координатора Движения по защите прав народов Павла Зарифуллина на секции «Наука» Поморского съезда. Архангельск, 18 сентября 2011

Метафора дерева

Давайте попробуем символически  понять общественные процессы. Есть классический пример  такого мировосприятия – «метафора дерева», которая связана с германским романтизмом. В сей метафоре корни – это народ, спящий в земле, обрастающий бактериями и впитывающий в себя минералы. Ствол – власть.  А вот культурная элита – ветви, которые могут цвести и плодоносить, благодаря чему воспринимается и ценность самого сада. Если ничего не растет и не плодоносит, значит, сад имеет малую цену. А если в нем  растут яблоки, да еще и молодильные – молодильные яблоки русской цивилизации – цены такому саду нет.
Французский философ-структуралист Гастон Башляр предлагал переструктурировать классическое понимание общества. Он выделял три типа мышления: рацио (типичное мышление российской власти, которая все выстраивает по линиям и квадратам  еще с германских, татарских времен), мышление сна (свойственно народу, который просыпается лишь в неожиданные моменты) и мышление грез. То есть с одной стороны есть философский субъект – рациональное мышление, с другой стороны – философский объект, то к кому субъект обращается. Что между ними, как правило, не рассматривается. Хотя это самое интересное.
Именно там возникают грезы, мифы, то, что ученик Башляра социолог и антрополог Жюльбер Дюран называл «имажинер» (l’imaginaire (фр.) – первичный процесс, состоящий из воображаемого, воображающего, воображения и самого процесса воображения одновременно), порождающий мифы, заставляющий укреплять корни, взращивать дерево и давать плоды.
С этой точки зрения грезовидцы и мифотворцы, которые в современной России вряд ли имеют хоть какую-нибудь ценность (c точки зрения нашей власти и наших обывателей), являются людьми, как раз страну и народ создающие, интегрирующие, реструктурирующие.
Можно назвать представителей этих ветвей интеллигенцией, интеллектуалами, элитой, шляхтой.  Они и есть те самые ветви, дающие молодильные яблоки. Бесконечное поколение людей, порождающие смыслы русской цивилизации, благодаря скромному, тихому, перманентному труду, совершенно неблагодарному в течение столетий, начиная от издателя и общественного деятеля Николая Новикова, который печатал книги Якова Бёме (знаменитую «Аврору»), сотрудничал со старообрядцами, и продолжая нынешними поморскими интеллектуалами Иваном Мосеевым и Павлом Есиповым или «Московским Евразийским Клубом».
В принципе, мы делаем одно общее дело – реструктурируем смыслы.
Исходя из постулатов российской политической философии, цены этому нет никакой. Наша власть считает,  что она сама по себе прекрасна, увлекательна, удивительна.  Народ сидит  «в земле» и лишь периодически обращается к интеллигенции, разыскивая там какие-то скрытые смыслы. Зато тонкий слой интеллигенции – и есть соль русской цивилизации, русской мысли, культуры. Это абсолютное золото, и не надо его искать в корнях или властной вертикали. Это то, благодаря чему Россия дышит и живет.

Революция в сознании

Как ведет себя интеллигенция в российских условиях? Есть целое движение интеллигенции, которые обращаются к объектной ценности, к «народу», они считают, что там можно найти «дух Меркурия», о котором говорил швейцарский психоаналитик Карл Юнг (В фигуре Гермеса-Меркурия Юнг угадывал принципиальный архетип, сохранившейся в Европе со времён античности.) Они идут в народ и провоцируют эти корни на восстание против своей власти, то есть самого древа. Что-то находят,  что-то нет, в основном они вытаскивают оттуда «бесов», «перегнившие яблоки» – типа Григория Распутина. Яблоки-падалицу, от которой можно и опьянеть. Ведь сам народ ничего не творит, он консервирует, хранит то, что делает элита на предыдущих этапах истории.
«Дух Меркурия» с точки зрения психоанализа имеет две стороны: божественную и дьявольскую. Современные архетипические представители такого подхода к поискам нашей идентичности – это националисты Холмогоров, Крылов, они пытаются эти корни раскачать, родить в них «новую нацию» и вытащить оттуда русского универсального человека. Но вслед за Распутиным они оттуда извлекают Егора Свиридова, футбольного фаната, которого и предлагают сделать знаменосцем возрождения русской нации.
Другая часть интеллигенции идет встраиваться во властную вертикаль. Это писатель Александр Проханов, журналист Михаил Леонтьев, художник Алексей Гинтовт, Александр Дугин. Они считают, что главное – прислониться к «стволу дерева». Ветки, по их мнению, не имеют ценности. Первична сама вертикаль. Но подобное чинопочитание всегда заканчивается творческим упадком, потому что власть не нуждается в похвальбе, она и так уверена в своем превосходстве. Люди, которые ее расхваливают, не получают в итоге ничего, кроме изломанного творческого пути и изломанной жизни.
Есть и третий путь: обратиться к ветвям: культуре, элите, интеллектуалам, к «горизонтали Святого Духа», «листьям» Руси, «отвечающим за фотосинтез». Представить на минуту, что ценностью России является не власть и не народ – это революция в сознании. Нужно предпринять усилие, чтобы понять значимость этой тонкой прослойки интеллигенции, грезовидцев, мифотворцев, «художественного пролетариата». И вот тогда в нашем сознании появляется фигура артократора, который и создал русскую и всякую другую цивилизации.

Откуда взялся солнечный германец?

Один из самых известных и ярких артократоров  – немецкий композитор, создатель цикла опер по сюжетам германской мифологии Рихтер Вагнер, человек, который сформировал «германский тип». Он искал именно «солнечного германца», бродил по немецким княжествам, но не находил. В итоге Вагнер его придумал, импортировал и всем навязал.  Подобные поиски солнечного германца вели и немецкие лингвисты братья Гримм. Они искали преимущественно в лесах, но им попадались лишь какие-то карлики и ведьмы. Кстати, когда-то все германцы молились именно в лесах, как и современные марийцы.  У марийцев ни одного солнечного человека на таких молениях, к сожалению, не встретишь. У них все очень мрачовато. Так и немцы XIX века были очень мрачными людьми, тихими, слезливыми.
Так откуда же появился «солнечный германец»? За основу своего «делания» Вагнер взял фигуру Зигфрида – мифологического героя, завладевшего сокровищами Нибелунгов и победившего дракона. Зигфрид или Сигурд по уверению «Старшей Эдды» был гуннский князь и родственник Аттилы. Как правило, социум или этнос закрыты, и герои, появившиеся извне, кажутся сверхлюдьми. Поэтому и гунн Сигурд-Зигфрид казался средневековым германцам своими «повадками» каким-то сверхчеловеком – он ходил по Германии и уничтожал драконов, вызывая ужас и восхищение. Но Вагнер долго не мог описать Зигфрида, он искал его протопит. В Дрездене композитор познакомился с русским мыслителем и революционером Михаилом Бакуниным, который вдохновил его на создание неистового образа солнечного германца.  Фактически Зигфрид (о чём много раз писал сам Вагнер) был списан с Бакунина, «современного гунна», русского князя-анархиста, устроившего в Дрездене восстание и брошенного в тюрьму.
Бывший адъютант «Зигфрида»-Бакунина Вагнер едет в Швейцарию писать оперу «Золото Рейна» и «Валькирию».
И он уверен, что вскоре появится германский князь, который новый миф профинансирует. Вскоре он получает письмо от Людвига Баварского, который и начинает обустраивать этот миф материальными вещами: строит замки по вагнеровским сюжетам и оперу.  Народ за это Людвига страшно ненавидит. Власти Баварии вставляют палки в колёса, германские князья считают идиотом. Но сейчас, как мы видим, Бавария существует именно на наследии, которое оставил Людвиг, все его замки – объекты туристического паломничества. Но это уже к вопросу об экономической ценности артократии.
Далее фигура «солнечного человека» начинает самовоспроизводиться, рециклироваться. Фриц Ланг снимает фильм о Зигфриде и нибелунгах. А режиссёр Вернер Херцог и поныне пытается воспроизводить в своих фильмах этот «солнечный тип». Германцы «после Вагнера» воспринимаются среди народов мира, как активные, сильные и «солнечные» люди. Вот она работа мифа и мифотворца!

Пассионарные артократоры Русского Севера

Сейчас происходит возрождение народа поморов. Одним из культурных флагманов этого возрождения является художник из Архангельска Вячеслав Ларионов.  У него есть удивительный фотоснимок – старообрядческий псалтырь, на которой лежит сухая рыба. Сама фотография сделана очень изысканно. Его спросили: «Где он это увидел?». А он ответил: «На небе».  Грезовидящим людям, мифотворцам свойственно видеть архетипы целиком и сразу. У современных автохтонных поморов, униженных и оскорблённых, умирающих с голоду, потому что «Гринпис» запретил им охотиться на тюленей, быть может, такого псалтыря и рыбы сейчас и не увидишь. Ларионов – не помор, живущей на Белом море и занимающийся рыбным промыслом, но он увидел, создал и воспроизвёл их миф.  С его картинами скоро будут печатать книги на «поморской говоре».
Гениальный поморский этнограф Николай Теребихин разобрал, а потом собрал мифос «Русского Севера», в его работах показана удивительная красота этих мест, понятая и разложенная, как «этнографическая таблица Менделеева». Именно теперь, используя книги Теребихина, вдохновляясь его словами, можно активно и рационально возрождать поморскую культуру.
Так кто воспроизвёл народный миф? Сам народ? – нет. Власть? Тоже нет: она активно боролась с поморами, утверждая, что их не существует. Получается, что народный мифос, образно говоря, формируют такие люди, как Теребихин и Ларионов. Они увидели световой архетип, из которого когда-то поморы возникли. В итоге, и народ, и язык, и традиции грядущего будут на этот архетип опираться. Благодаря Теребихиным и Ларионовым существует Россия. В целом пассионарные артократоры на гребне мифической пены ведут за собой полчища сказок и архетипов. Из своего собственного кокана они структурируют будущие смыслы.
Время от времени в русской истории наступают времена триумфа артократоров и мифотворцев. Серебряный век Русской литературы был большим всплеском «новой русской мифологии». С точки зрения ценности артократии получается, что наши народовольцы занимались не тем. Народники из партии эсеров, вкладывались в народ, но эти 100 000 крестьянских общин, за которых они отправлялись на каторгу, в трудную минуту их предали и бежали. А вот одна только группа «Скифы» русского философа и грёзовидца Иванова-Разумника вложила в русскую идентичность гораздо больше, чем современное ей многомиллионное русское крестьянство.

Власти не потакать, но образовывать власть

Как говорил Марк Наумович Бернес, нужно не потакать публике, а ее образовывать. Можно добавить – не потакать власти, а ее образовывать. Эта культрегерская миссия интеллигенции отличается от того, что делают наши коллеги — русские националисты и охранители Холмогоровы, Рогозины, Дугины, раскалывающие культурную среду российской интеллигенции. Одни считают центральным архетипом возрождения русской нации городского гопника-фаната Егора Свиридова. Другие называют «священной царем»  Владимира Путина, который деликатно уворачивается от навешанных ярлыков. Эти люди накачивают энергетикой совсем не то, что принесёт плоды. Профессор Александр Эткинд подобное явление называл термином «люкримакс» – недоверие к собственной культуре, невосприятие ее как абсолютной ценности, провцирование культурного раскола.
Интеллигент должен вспомнить о том, что он культрегер, персонаж, призванный написать свое «житие протопопа Аввакума». Это и есть позиция центрального солнечного человека. Есть целые русские племена, вроде усть-целемы, которые считают себя «детьми Аввакума». Кто Аввакум с точки зрения власти? Бунтовщик. А с точки зрения народа? Негодяй. Его с семьей выгоняли отовсюду, где бы они ни селились, и в первую очередь из родной деревни. А сейчас в обществе есть целые кластеры, ассоциативно воспроизводящие себя от него.
Андрей Денисов (князь Мышецкий), как его называли «патриарх старообрядцев» своим деланием когда-то сделал так, что в самых удалённых уголках России до сих пор знают про поморов. Он создал Поморскую старообрядческую церковь. И почти в каждом нашем городе есть свои «поморы». И для миллионов староверов во всём мире главнейшей настольной книгой по сию пору являются «Поморские ответы» братьев Денисовых. Князь Мышецкий сформировал и запечатлел в своих трудах, а также в замысле Выгореции уникальный образ свободного человека – помора – умного, сильного и солипсичного. Этот образ трепетно хранят по сию пору в своих сердцах духовные потомки Андрея Денисова.

Художественный пролетариат

Современное понятие «художественный пролетариат» (выдвинутое питерским философом Александром Секацким для обозначения изучаемой нами группы «грезовидцев») не является чем-то эксклюзивным. Интеллигенция, русскоговорящий арт-пролетариат бывших советских республик – своего рода «божья дудка» для воспроизведения мифов. Интеллектуалы готовы создавать и формировать «новые мифы», как своих этносов, так и будущего братского Евразийского Союза. Но никакой Расул Гамзатов, Фазиль Искандер, Чингиз Айтматов и их творчестве не будут восприниматься абсолютной ценностью в нынешних условиях наших местечковых постсоветских республик-лимитрофов и «бантустанов». Никакой Всеволод Емелин не станет великим художником и поэтом, потому что прожигает свой талант на поэтизацию блогов. Он не ездит «напитываться впечатлениями» в братские республики, как в советские времена, а прозябает в душной Сети. Подобной социальной группе нужна большая площадка. Эти люди заинтересованы в интеграции постсоветского пространства, в масштабных творческих проектах.
Но сегодня в нашей истории опять переломный момент и ценность и необходимость вменяемой и ответственной интеллигенции возрастает.
Подобно ценам на картины австралийских аборигенов (выросших за полстолетия в цене в тысячи раз) резко поднимаются в цене работы чувашских этнофутуристов.
Есть значительное количество авторов, настоящих артократоров, которые на наших глазах формируют сознание. После фильма «Овсянки», люди вспомнили о народе меря. Согласно последней перепеси населения, мерянами записались несколько тысяч человек, в основном – представители интеллигенции, вспомнившей свои финнские корни.  То есть на глазах артократоры опять «воссоздают народы» и будут это делать, потому что они  способны видеть архетипы. Если мы поймем, что это ценность, то для активных творческих людей в России появляется целеполагание.
Тогда Россия будет иной, а русская культура станет важнейшим фактором, скрепляющим евразийское пространство. А наше совещание сегодня в рамках Поморского съезда приобретает совсем иное значение: не просто «интеллигентской трепотни», но практически священной теургии.