“Меридиан знания не проходит через книги”, — изрек Джон Ди, увидев в Мортлейке руины своей библиотеки. В холодный бледный пепел были обращены древние гримуары и инкунабулы, бесценные фолианты и пергаменты, рукописи и таблицы. Обезумевшая чернь, до смерти напуганная премудростью книжного знания, сожгла уникальную библиотеку Джона Ди дотла, но из этого он не стал делать трагедии: меридиан знания не проходит через книги, потому что книжные знания мертвы. В лучшем случае книга напоминает о чем-то важном, пробуждает дремлющее знание, активизирует трансцендентальную память; изредка она может побудить к действию, вызвать реакцию, направить на путь (очень редко когда) истинный. И не более того. Не следует делать ошибки и полагать, уподобляясь фарисеям и книжникам, что книги пишутся для запоминания бессчетного множества прописных истин. Нет, они служат совсем другой цели. Книги пишутся для напоминания.
Другое дело – поэзия: возвышенность и красота слога, рифмы и ритмика, метафоры и мелодика звучания делают стихи легко и надолго запоминающимися. В поэзии нет раз и навсегда застывших форм. Стихи живут своей особенной жизнью, они передаются из уст в уста, от поколения к поколению, помогают сохранять и проносить сквозь века живое слово традиции. Священные тексты всегда только стихотворные, и только устная передача сакральных знаний бывает полноценной, а “необходимость письменной фиксации – первый знак декаданса или страха эвентуальной гибели традиции” (Титус Буркхарт).
Языковые барьеры для поэзии непреодолимы. Даже если интерпретатору удается передать общий смысл стихотворения, теряются нюансы, ритмика, настроение, магия звука, исходные ассоциативные ряды, то есть при переводе исчезает инициатическая глубина, которая только и делает поэзию по-настоящему ценной. Посмотрите, как это произошло при переводе стихотворения Dreamland, написанного Эдгаром Алланом По в 1844 году. На русский язык его в разные годы переводили три весьма именитых поэта – Бальмонт, Брюсов, Андреевский, и вот какими получились начальные строфы их интерпретаций:
Перевод К. Бальмонта (1901):
Дорогой темной, нелюдимой,
Лишь злыми духами хранимой,
Где некий черный трон стоит,
Где некий Идол, Ночь царит,
До этих мест, в недавний миг,
Из крайней Фуле я достиг,
Из той страны, где вечно сны, где чар
высоких постоянство,
Вне Времени — и вне Пространства.
Перевод В. Брюсова (1924):
Тропой темной, одинокой,
Где лишь духов блещет око,
Там, где ночью черный трон
(Этим Идолом) взнесен,
Я достиг, недавно, сонный,
Граней Фуле отдаленной,
И божественной, и странной,
дикой области, взнесенной
Вне Пространств и вне Времен.
Перевод С. Андреевского (1878):
По тропинке одинокой
Я вернулся из страны,
Где царит во тьме глубокой
Призрак Ночи-сатаны,
На окраине далекой,
Средь отверженных духов —
Вне пространства и веков.
Все три “перевода” озаглавлены одинаково: “Страна снов”. Но о чем эти стихи? Не очень понятно, о чем. Достигло их “я” этой самой “страны снов” или, наоборот, из нее вернулось? Произвол психоделического драйва интерпретаторов обескураживает… А впрочем, чего церемониться – ведь говорят же, что Эдгар Аллан По до такой степени злоупотреблял алкоголем, что умер в возрасте 40 лет от белой горячки. Так, может быть, и вся его поэзия есть не что иное, как результат блужданий в мрачном лабиринте алкогольного делирия, бегства от жизни в страну снов? Но, с другой стороны, проза Эдгара Аллана По поражает остротой, силой и ясностью ума автора, его чистым, ничем не замутненным интеллектом. Так что алкоголь здесь не причем, и все дело, конечно же, в стихотворных “переводах”, точнее в их полной несостоятельности.
Начать с того, что Dreamland Эдгара Аллана По – это никакая не “страна снов”. В толковом словаре A.S.Hornby читаем: Dreamland – region outside the laws of nature, as experienced in sleep or in the imagination, то есть “сфера за пределами действия законов природы, как это бывает, например, во сне или воображении”. А где еще действуют иные законы мироздания кроме мира снов и воспоминаний? Стихотворение Эдгара Аллана По дает ответ на этот вопрос:
By a route obscure and lonely,
Haunted by ill angels only,
Where an Eidolon, named NIGHT,
On a black throne reigns upright,
I have reached these lands but newly
From an ultimate dim Thule —
From a wild clime that lieth, sublime,
Out of SPACE — out of TIME.
Путем безвидным и пустынным,
Который ангелам в страдании лишь открыт,
Где Божество, чье имя НОЧЬ,
На троне черном правит справедливо,
Я сих краёв достиг, но стал иным,
Вступив в неочевидные пределы Ультима Туле –
Страны исконной, что покоится столь царственно
Вне ПРОСТРАНСТВА – вне ВРЕМЕНИ.
Нарратор сообщает, что достиг легендарной Туле – земли, которая, как считали в древности, была одним из островов архипелага Перия, лежащего за северными морями на самом краю Земли. Причем время от времени Туле то появлялась в нашем мире, то вновь исчезала. Дальше за ней – целиком вне пределов земного мира – находилась Гиперборея, за которой в свою очередь покоилась Гелиодея – необъятный материк неподвижного солнца. О Гелиодее нам поведал Пифагор, узнавший о ней от жрецов Саиса – древней столицы Египта.
В пифагорейской географии Туле венчала собой “полюс живой жизни”. Первую букву ее названия – греческую T (тау) – пифагорейцы считали символом жизни, в противоположность которой буква Θ (тета) служила им эмблемой смерти. Правда, в античности смерть понималась в ином, нежели сейчас, смысле: “нет смерти в природе. Угасание какой-либо данности есть погружение в другую матку, растворение первого рождения и становление новой натуры”, как сказал об этом Парацельс.
Однако вернемся к Эдгару Аллану По.Интерпретаторы его стихотворения об Ультима Туле предпочли за лучшее либо вообще не упоминать этот таинственный остров, либо превратили Туле в Фуле, заменив литеру “Т” на “Ф”, Жизнь на Смерть! Замена многозначительная. И сообразно ей смысл стихотворения Dreamland поменялся на прямо противоположный: страдающие ангелы, ill angels, вышли из-под пера переводчиков злыми или отверженными духами; богиня Ночь, у Эдгара Аллана По олицетворяющая закон и справедливость, сделалась неким зловещим идолом, призраком. И так далее по всему тексту… В итоге “Страна снов” оказалась диаметральной противоположностью Dreamland буквально во всем. Но тогда, в силу элементарных правил логики и поскольку “Страна снов” — страна воображаемая, постольку Dreamland – страна не воображаемая и поэтому совершенно реальная! Хотя, конечно, фантастическая.
Между воображением и фантазией есть большая разница: “одно дело – в закрытых глазах отражение ранее увиденной женщины, и совсем другое, проявление там неведомой фантомальной…сущности”, — проясняет ситуацию Евгений Головин.
ВНЕ ПРОСТРАНСТВА
В рукописи стихотворения Dreamland три слова (и только они!) выделены Эдгаром Алланом По прописными буквами – NIGHT, SPACE, TIME (Ночь, Пространство, Время). Вместе они образуют треугольник, в основании которого лежат соединенные дефисом “Пространство” и “Время”, а вершину обозначает слово “Ночь”.
Выше мы уже имели возможность убедиться в том, сколь большую роль могут играть первые буквы слов. В данном случае – это N, S, T.
N – знак Норда. Оппозицию ему составляет Зюйд (знак S). Актуализация Норда в стихотворении соотнесена со страданием, ангелами, женским божеством, Ночью и путем, ведущим в “неочевидные пределы Ультима Туле”. Югу в стихотворении соответствует Пространство или, точнее, географическое пространство Земли.
N и S, Nord и Sьd, Север и Юг. Night и Space, Ночь и Пространство. Если такая расшифровка верна, планета Земля представляет собой некий пространственный объект, по отношению к Туле целиком расположенный на Юге, причем Туле венчает собой отнюдь не географический Северный полюс Земли, а некий иной “полюс живой жизни”. Но где же тогда находится истинный полюс, где искать Абсолютный Норд?
Знаменитый английский космограф, географ, картограф, астролог, алхимик, политик Джон Ди утверждал, что Земля есть двойная звезда. Как, скажите на милость, следует относиться к утверждениям подобного рода с позиций сегодняшних знаний об устройстве Вселенной? Видимо, как к курьезу. И тем не менее…
Ультима Туле – запредельна во всех смыслах. Путь в нее пролегает через Норд и то открывается на короткое время, то делается вновь недоступным. В новейшей истории ничего подобного, похоже, не случалось, если, конечно, не принимать в расчет рассказы об арктических миражах типа Земли Санникова, возникающей и исчезающей невесть откуда и куда. Ну, а все-таки, что если… Что, если Туле – это пограничная область, где периодически соприкасаются два тела Земли – двойной звезды, тайну которой раскрыл Джон Ди: тело видимое и тело невидимое? Тогда одно из них – это доступная нашему восприятию, “видимая” Земля, известная как подлунное царство; второе тело – царство подсолнечное, мифическая Гелиодея, Земля Неподвижного Солнца!
В герметике символом Солнца служит окружность, в центре которой обозначена точка, именуемая Истинной Землей. На экзотерическом уровне считается, что это символизирует движение Солнца по круговой орбите вокруг Земли, на чем основана геоцентрическая система мироздания, утверждающая, что “Земля есть посреде округов небесных, яко точка во окружальном колеси”, как записано в старославянском тексте “Козмографии” 1670 года издания. Однако у данного солярного знака есть и другая трактовка, буквальная: Истинная Земля находится внутри неподвижного Солнца, в самом его центре! (Речь здесь идет о Солнце как центре нашей солнечной системы, вопрос об “истинном животворном Солнце”, которое светит в Гелиодее и играет фиолетовыми отблесками Северного Сияния, сейчас не рассматривается).
Другими словами, герметическая традиция кроме тайн нашей “видимой” Земли знает тайну еще одной Земли – “невидимой”, или Истинной Земли: Земли, “одетой в Солнце” и поэтому являющейся именно звездой, а не планетой. Точнее двойной звездой, которая неким парадоксальным, с точки зрения физического восприятия, образом включает в себя нашу “видимую” Землю. Принцип двойной звезды снимает противоречие между гео- и гелиоцентрической системами: они верны сразу обе и взаимодополняют друг друга; к тому же и та, и другая дают совершенно правильные описания траекторий движения небесных тел вне зависимости от выбора центра Вселенной. Но раз это так, а не иначе, почему тогда Земля не может быть двойной звездой, являющейся двойным центром Вселенной? Ведь, строго говоря, это утверждение ничему кроме особенностей нашего физического восприятия не противоречит и, по меньшей мере с математической точки зрения, является истинным!
Джон Ди был учеником Герхарда Меркатора, одного из самых известных космографов и картографов мира. Меркатор впервые в истории картографии назвал собрание географических карт “Атласом”, поместив на его фронтисписе весьма необычное изображение этого титана, который в наказание за бунт против Зевса должен вечно держать небесный свод на своих плечах. У Меркатора Атлас занят совсем другим делом: он вращает земной шар, держа в руках циркуль – инструмент, означающий понимание мировых законов и умение применять их на практике. У ног титана, мирно покоится второй земной шар гораздо больших размеров, чем первый.
Взгляды Герхарда Меркатора на устройство Вселенной, судя по всему, совпадали с точкой зрения его друга Джона Ди. А иначе зачем бы этому знаменитому космографу понадобилось менять символику древнего космогонического мифа? К слову сказать, за свои взгляды друзья едва не поплатились жизнью: святая инквизиция обвинила обоих в занятиях черной магией и других нехороших делах. От костра они спаслись, но фламандцу Жерару де-Кремеру пришлось спешно покинуть родину и искать спасения у германских протестантов, взяв себе новое имя “Меркатор” (“купец” по-латыни), которое, собственно, и было затем вписано в историю человечества золотыми буквами. А Джон Ди лишился своей уникальной библиотеки. Правда, потом – уже после его смерти – “чудесным образом” были обретены около 3000 “сгоревших” томов, то есть книги, собранные Джоном Ди со всего света и каждая из которых стоила целое состояние, не столько жгли, сколько… тырили!
СЕРДЦЕ СЛЕВА, СЕРДЦЕ СПРАВА
На своей первой карте мира 1538 года Герхард Меркатор применил очень редкий метод отображения поверхности земного шара на плоскости – так называемую проекцию “двойной кардиоформы”, или проекцию в виде двойного сердца. Причем сделал он это, исходя исключительно из космических представлений и соответствий. Результат получился необычный – континенты и моря исказились до неузнаваемости, оказавшись частично в “сердце слева” (южная гемисфера), частично в “сердце справа” (северная гемисфера). Никакого практического применения для нужд мореплавания или международной торговли такая несуразная карта иметь заведомо не могла и не имела.
Более привычной была простая кардиоформная проекция, сохраняющая основные очертания континентов и морей, хотя она тоже использовалась довольно редко и в основном для того, чтобы передать идею Земли как живого сердца, бьющегося в центре живой Вселенной, в центре одушевленного Космоса.
Герхард Меркатор был признанным знатоком герметического искусства, и двойная “сердечная” проекция, вероятно, была использована им, чтобы показать связь двух планов мироздания – макрокосма и микрокосма. Дело в том, что в герметической анатомии говорится о наличии у человека двух сердец! Одно – обычное, в груди оно бьется слева. Второе находится справа: это “истинное солнечное сердце”, роль которого в человеческом организме играет копьевидная мышца, в обычном, неинициированном, состоянии никак себя не проявляющая.
“На алхимических гравюрах справа от человека изображают Солнце, слева – Луну. Это значит, что обычное сердце соответствует идее Луны и идее чаши, — раскрывает одну из величайших тайн королевского искусства Евгений Головин, — Заметим любопытное сходство с идеей святого Грааля (чаши святого Грааля, над которой находится непрерывно сочащееся кровью копье). То же самое мы имеем, согласно герметической традиции, и в наших телах: копьевидная мышца, которая суть “солнечное сердце”, в минуты особого напряжения озаряет наше обычное сердце “солнечной кровью”… ”.
Более того, “согласно герметической схеме человеческое тело представляет собой ромб или два оппозиционных игрека. Первый игрек: гениталии, солнечное сплетение, сердце справа и сердце слева. Заметим “в скобках”, что понятие двух сердец имеет очень большое значение в герметической анатомии. Второй игрек: темя, горло, сердце слева, сердце справа. Понятия “сердца справа” нет больше ни в одной традиции, кроме ацтекской”, — уточняет Евгений Головин.
“Y” в герметике имеет название “пифагорейской буквы” и символизирует собой “пифагорейский коридор”, соединяющий огненные Небеса с низшими сферами мироздания. Интересно, что на глобусе 1541 года Герхард Меркатор изобразил этот коридор в двух локсодромиях, а в своих знаменитых “Космографических рассуждениях” интерпретировал факт наличия такого коридора симпатией высших существ к низшим. При этом Меркатор исходил из того, что наш мир остается открытым для общения и сообщения с миром высшим благодаря наличию в низшем мире частичек той самой неземной “материи”, из которой созданы небеса и сверхнебесные сферы мироздания. В силу этого высший мир имеет естественную симпатию к нижнему, а нижний – священное благоговение перед верхним.
Едва ли Меркатор разделял ветхозаветные взгляды на творение мира “из ничто”.
Согласно “Изумрудной Таблице” Гермеса Трисмегиста, “то, что внизу, аналогично тому, что вверху”. Это универсальный закон мироздания. “Натура, космос и все его данности – единое великое целое, организм, где все вещи согласуются между собой, и нет ничего мертвого, все органично и живо. Космос – пространная живая сущность, нет ничего телесного, что не таило бы духовного и не существует ничего, что не таило бы в себе жизни. Жизнь, это не только движение, живут не только люди и звери, но и любые материальные вещи”, — так говорил Парацельс, и было это совсем недавно.
Однако с некоторых пор – сначала в узко научных кругах, потом и в широком общественном сознании – возобладал противоестественный взгляд на мир, в котором мы живем. Магическому миру пришел конец, и человек столкнулся лицом к лицу с мертвой материей, подверженной лишь энтропии, угасанию и распаду. Мир перестал быть живым; человечество уверовало в “великое Ничто” и “абсолютную” Смерть, а вера в Абсолютную Жизнь осталась уделом немногих романтиков, таких как Меркатор, Джон Ди, Эдгар Аллан По. Последний , к слову сказать, свято верил, что “все сотворенное суть не что иное как мысли Бога”. А разве мысли Бога могут быть мертвыми?
ВНЕ ВРЕМЕНИ
В стихотворении Dreamland мы выделили три литеры N, S, T. Первые две задают географическое направление Север-Юг, однако и третья имеет самое непосредственное отношение к географии: еще задолго до нашей эры литера “Т”, буква Жизни, была вписана в земной круг, очерченный Океаном. Так выглядели самые древние карты мира, и Земля на них включала в себя три составные части:
— Азию, лежащую на Востоке и занимавшую весь верхний полукруг (карты тогда были в основном ориентированы на Восток, Ориент, что, собственно, и дало само понятие ориентации);
— Европу, которая помещалась в северо-западном секторе карты и была отделена от Азии рекой Танаис (то есть Доном, а вовсе не Уральскими горами, как это считается сейчас!);
— Африку, расположенную в юго-западном секторе карты и отрезанную от Азии Нилом (реже Красным морем), а от Европы – Средиземным морем.
Знак “Т” на карте проявлялся благодаря Т-образному пересечению водоразделов Азии, Европы и Африки, то есть внутренних рек и морей, порождаемых Океаном. “Транскосмическое единство манифестируется в этом мире двояко, — сообщает Евгений Головин, — каждый элемент космогонии обладает двойной природой: мать Земля оплодотворяется пресной водой, отец Океан оплодотворяет морские берега соленой водой. Земля дает своим креатурам жизнь изменчивую и транзитную, Океан – жизнь вечную. Пальма – древо жизни, где рождается феникс, согласно вавилонской мифологии – растет на морском берегу, ее корни питаются солью, а “в морской соли скрыт творящий огонь” (Авиценна)”.
В представлении древних Океан был рекой, которая циркулировала вокруг Земли и постоянно возвращалась к своим истокам. Океан втекал в самого себя, замыкая Землю в кольцо. Гомер называл его Отцом Океаном и прародителем богов, истоком всего сущего. Океан тек на самом краю земного круга и служил границей, отделяющей человеческую Ойкумену от мира иного, мира внешнего и потустороннего по отношению к Ойкумене.
Эмблема Земли в виде окружности или буквы “О” со вписанной в нее “тау” свидетельствовала о том, что, во-первых, Земля ограничена Океаном; во-вторых, Земля есть живое существо, потому что “тау” — символ жизни; и, в-третьих, Земля, как и всякое живое существо, смертна, ибо в эмблеме скрытно присутствует знак Смерти – окружность с горизонтальным диаметром, пифагорейская “тета”.
Отметим теперь вслед за Вольфгангом Гигеричем, что архетипическая идея о водном потоке, замкнутом на себя самого, нашла отражение в открытии Уильямом Харви в 1628 году внутреннего кровообращения в организме человека. К тому времени Океан уже перестал восприниматься как река, но исконный архетип циркулярного пра-потока был транспонирован извне вовнутрь человеческого тела. Человек поглотил Океан. А последний воспринимался древними, между прочим, не только в виде реки, опоясывающей Землю, но одновременно он являл собой образ змея, кусающего собственный хвост. Змей держал земной мир в единстве, и Океан поэтому был не просто географической границей мира, но динамической, активной силой. В Орфическом мифе творения Океан предстает мировым змеем, имя которого – Хронос, Время. В данном случае это время, текущее по кругу, то есть время циклическое.
Отказавшись от старой системы символов и, по выражению Вольфганга Гигерича, “интериоризировав Океанос”, человек наглухо замкнул себя кольцом лунной крови (на удивление схожей, кстати, с композиционным составом ионов морской воды). Тем самым человек практически полностью исключил возможность озарения солнечной кровью лунного сердца, стиснутого кольцами древнего змея. Человек признал свою смертную природу и стал рабом времени – неизбывного настоящего, заключенного в нем самом. Как вырваться из этих крепких пут? Как разомкнуть кольцо времени и преодолеть дурную бесконечность настоящего, чтобы вступить в Вечность? Попытка заменить циклическое время линейным не дает желанного результата, ибо человек по-прежнему остается связанным потоком событий, зацикливается в рамках ограниченности собственной природы, будучи смертным и твердо зная, что у любого начала рано или поздно будет конец. Линейное время на поверку оказывается короткой дугой на окружности очень большого диаметра…
Разбирая греческие мифы, Вольфганг Гигерич обратил внимание, что Океан в них был связан с понятием τελος, причем изначально это слово использовалось для обозначения венца, короны, повязки Судьбы, отмечающей вехи становления человека и окончательность его реализации, завершенность во времени. Однако постепенно слово “телос” приобрело иной смысл и стало означать “цель”, “конец”, “граница”. То есть в нем обозначились сразу два смысла – временной (быть завершенным, последним) и пространственный (быть границей, быть на краю). Но ведь точно такое же двойное пространственно-временное значение имеет латинское слово ultima, которое является одним из традиционных определений Туле – Ultima Thule, лежащая вне времени и вне пространства. Получается, что Океан втекает сам в себя, кусает свой хвост, именно в точке Ultima Thule. Это и есть та самая точка, где можно переплыть Океан и оказаться на другом берегу, “во вселенском Океане, в космосе “воды”, в недоступных систематике метаморфозах” (Головин); там, где Смерти нет, там, где царит Вечность.
БЕСЧЕЛОВЕЧНОЕ ОБРЕТЕНИЕ ЛАТИНСКИХ ФИЛОСОФОВ
Деление Земли на три части всегда было каноническим. Правда, каноны по ходу истории менялись. Например, в Средние века трехчастная структура Земли обосновывалась Ветхим Заветом и жребиями детей Ноя – Сима, Хама, Иафета: первому, как известно, досталась Азия, второму – Африка, третьему – Европа. Другие части света, хотя и были известны, но считались незаселенными и недоступными, по каковой причине не наносились на Т-О карты.
“В лето 7178-е” на основе трудов Меркатора, Ортелиуса, Мелы и других зарубежных авторов был сделан рукописный извод на старославянском языке под наименованием “Книга, глаголемая Козмография, сиречь описание сего света земель и государств великих”. В предисловии к ней говорилось, что “Сия же книга География из давних лет составлена, еже есть описание сего света земель, трех частей сынов Ноевых — Сима, Хама, Иафета. Яко ж пишет боговидец Моисей в книге своей миротворной, еже есть в Бытии, разделиша сынове Ноевы всю землю на три части. По разделении же, писаша древние философы, Симову часть – первого сына – положиша восточную и нарекоша имянем ея Азиа. Конец ж ея достизает до восточнаго моря, до Макарицкого острова, еже есть близ блаженного рая. Другий ж конец до Фарсийского моря и до Чермнаго. Третья ж страна разделяет от китайскаго царства, и до зверообразных людей, еже есть Сибирь, и до Хвалимскаго моря…”.
Завершается предисловие к “Козмографии” такими словами: “После сего много лет мину, не в давних временах латинские философы обрели на западе на море окиане в долгой пучине многия островы различныя. Овы – людны и богаты, овы ж – бесчеловечны, и нарекоша тии островы имянем Америка…”.
Новое – западное и “бесчеловечное” – обретение латинских философов, переплывших Океан, добавило четвертый континент к трем исконным. Это сделало неактуальной традиционную эмблему земли – круг со вписанной в него греческой буквой “Тау” или латинской буквой “Т”, буквой Жизни. Той самой Т, что, по словам Тертуллиана, “составляет настоящую форму креста, которая, по пророчеству, должна будет изобразиться на наших челах в истинном Иерусалиме”!
Мракобесная старославянская “Козмография” говорит об Америке как об островах, обретение коих поставило крест на традиционных представлениях о земном круге. Любопытно, что Джон Ди, занимаясь инвокацией, вызвал некоего Нафража, и тот тоже поведал ему, что Америка суть группа островов на месте горных вершин затонувшей Атлантиды, а вовсе никакой не материк! За минувшие с тех пор пять веков Америка, видать, заметно подвсплыла… Хотя, с другой стороны, наше восприятие очень сильно отличается от ангелического, и Бог его знает, что на самом деле имел ввиду Нафраж, когда говорил об Америке как об архипелаге.
После открытия Америки Т-О карты на Западе были повсеместно упразднены, а на Востоке произошедшая перемена нашла отражение в пришедшей им на смену царской державе и в православной иконографии.
Изображение земного шара под шуицей Спасителя является символом Божьего Вседержительства Христа–Пантократора, “Которому слава и держава во веки веков” (1 Пет. 4, 11). Шар, символизирующий землю встречается, кроме того, на Державной иконе Божией Матери и на иконах Архангела Михаила, который поставляет на престолы царей земных, облекая их державной властью. Одной из ее главных регалий является держава – образ земного шара, который венчает четырехконечный крест: “Се четвероконечный Крест, имеяй высоту, глубину и широту” (Канон Честному Кресту, песн. 4).
“Символика Царской Державы и само понятие “Держава” связаны с учением Церкви об Удерживающем мировые силы зла, которым, по толкованию святых, являлась Императорская власть, власть христианского Царя – Помазанника Божия, — проповедует в интернете владыка Вениамин (Пушкарь), епископ Владивостокский и Приморский. — Это учение опиралось на пророчество Апостола Павла из Второго послания Фессалоникийцам: “тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь” (2, 7). При этом разрешение тайны беззакония явью беззакония не означает онтологическую победу беззакония, а отъятие удерживающего не означает окончательное отъятие его. По церковно-славянски удерживающий называется “держай”, что напрямую созвучно и слову “держава””.
ИММИССА ЧЕТЫРЁХ СТИХИЙ
Золотой шар Российской Императорской Державы посередине охвачен горизонтальным обручем, который делит его на два полушария. Верхнее полушарие, в свою очередь, поперечно опоясано полуобручем “ребра Северова” (Пс. 47, 3) с крестом на вершине. Таким образом, вершина царского яблока символически соотносится с Северным полюсом, а венчает ее четырехконечный (“латинский”) крест, или по-другому “иммисса” (от латинского immisceo – переплетать, сочетать, связывать). В герметике такой крест на латинский манер именуется крестом четырех элементов, а по-гречески называется крестом четырех стихий. В нем сочетаются четыре первоначала, всеобщие для проявленного (подлунного) мира: “земля”, “вода”, “воздух” и “огонь”. Центральная точка креста соответствует пятой стихии – квинтэссенции, или эфиру.
По степени плотности-субтильности, фиксированности-подвижности, жесткости-мягкости, тяжелости-легкости четыре стихии выстраиваются в вертикальный ряд: плотная и фиксированная “земля”, подвижная и менее плотная “вода”, разреженный и подвижный “воздух”, субтильный и динамичный “огонь”.
Если же за основу взять такие свойства, как горячий-холодный и сухой-влажный, между стихиями обнаружатся парные оппозиции и взаимные симпатии. Это показано на схеме:
Стихия “земля” — сухая и холодная, стихия “вода” — холодная и влажная, стихия “воздух” — влажная и горячая, стихия “огонь” — горячая и сухая. Эта принципиальная схема была предложена еще Аристотелем, который указывал также, что каждая из стихий имеет главенствующее качество: “земля” по преимуществу сухая, “вода” – холодная, “воздух” – влажный, “огонь” – горячий. При этом присущий “огню” Жар есть сила разделения, потому что Жар приводит каждую субстанцию к ее внутренней природе и разлагает сложную композицию путем связывания веществ одной и той же природы. В противоположность Жару, Холод связывает вещества различной природы и позволяет смешиваться разным субстанциям. Жар делает все утонченным, легким, восходящим и центробежным. Холод делает все сгущенным, тяжелым, нисходящим и центростремительным.
Такого рода “элементарные” представления античных философов легли в основу сложнейших алхимических деланий, целью которых была трансмутация телесной природы в духовную и – как встречная работа – “материализация” духов. Со второй задачей алхимики, судя по всему, справлялись намного успешней, чем с первой, что провоцировало соответствующее отношение к ним со стороны христианской церкви: “если еще возможно на уровне хризопеи (химическая трансмутация свинца в золото) оставаться христианином, то спиритуальная алхимия исключает монотеизм в силу неприятия любой самодовлеющей догматики” (Головин).
Однако все это не помешало христианству воспринять античные идеи о первоначалах проявленного мира. Греческий святой и учитель церкви Иоанн Дамаскин в “Диалектике” объясняет, что “Стихия вообще есть то, из чего что-либо первоначально происходит, и в то же время наконец разрешается. В частности же, стихия есть то, из чего происходит тело, и разрушается, то есть огонь, вода, воздух, земля. Огонь – тело тончайшее и самое горячее и самое сухое; земля – тело самое сухое и самое тяжелое; вода – тело влажное и очень холодное; воздух – тело самое влажное и мягкое”.
Далее святой Иоанн Дамаскин указывает: “Время – четвертая часть года или двенадцатая часть дня, цветущая пора души или расцвет тела. Весна – время, когда господствует влажность; лето – время, когда господствует теплота; осень – время, когда господствует суша; зима – время, когда господствует холод”. С учетом этих указаний, предложенная Аристотелем схема оппозиций предстает помимо всего прочего еще и в виде элементарного календаря! Ведь, как известно, весна соотносится с Востоком, осень – с Западом, лето – с Севером, зима – с Югом. (В Северном полушарии с наступлением зимы Солнце с каждым днем поднимается все ниже и ниже над горизонтом, и описываемая им за день дуга постепенно стягивается к Югу, а в полярных областях и вовсе уходит за горизонт, поглощается Югом). Таким образом, наша “элементарная” схема задает вектора пространственной ориентации и представляет собой не только календарь, но и знак Земли, которая, действительно, очень часто символизируется квадратом или ромбом.
В виде ромба такой пространственно ориентированный календарь служит прообразом стрелки компаса, а в виде квадрата (именуемого мировым квадратом) соответствует эмблеме земного круга с вписанной в него буквой “Т”. Однако здесь есть один важный нюанс: “огонь” и “земля” на эмблеме Земли в отличие от мирового квадрата не разделены между собой! Элементы “огонь” и “воздух” считаются мужскими началами, “земля” и “вода” — женскими. Неразделенность “огня” и “земли” символизирует их иерогамию – священный брачный союз. Божественное дыхание проявляется в нем как активное огненное начало, пробуждающее в холодной земной материи жизнь, стремящуюся к огненным Небесам. Отсюда логически вытекает идея Востока и Азии как географического месторасположения земного Рая.
ШАГИ ГЛОБАЛЬНОГО ПОТЕПЛЕНИЯ
На царской державе “ребро Северово” стягивает верхнее полушарие; южное полушарие сокровенно покоится в левой ладони православного самодержца. Земля, символом которой служит царская держава, уже совсем не тот подлунный мир, что изображался на древних ориентальных картах, в виде круга с буквой “Т”. Эмблема земного мира стала иной, потому что представления о нем перевернулись!
Причина переворота кроется в феномене ротации четырех первичных элементов мироздания, все дело в круговороте стихий. Поясним, о чем идет речь.
Греческое слово “стихия” является однокоренным с такими словами, как “шагать”, “отрезок пути”, “тень от стрелки солнечных часов”, которая тоже “шагает” по циферблату, отсчитывая земное время вслед за Солнцем. Выстроенные вертикально стихии образуют ступеньки лестницы, ведущей в Небеса. Но лестница эта не простая, а винтовая: ее спираль вкручивается в Небо, стягиваясь в точку, за счет чередования четырех стихий в последовательности: “земля” — “вода” — “воздух” — “огонь”; затем снова “земля” — “вода” — “воздух” — “огонь”, но уже с новыми (более “небесными”) качествами, и так далее. В ходе круговорота стихий материя одухотворяется, приближается к Небу, и на более высоких витках спирали составляющие ее элементы оказываются более тонкими, легкими, светлыми и благородными, чем на нижних.
Крест четырех стихий стягивается к центральной точке, к пятой стихи – квинтэссенции. Как точка пересечения стихий с противоположными свойствами квинтэссенция также обязана обладать всеми их свойствами одновременно – Теплом и Холодом, Сухостью и Влажностью, что принципиально невозможно в проявленном мире, в материи. Следовательно, квинтэссенция нематериальна, она суть чистый дух. Поэтому спираль ротации стихий не достигает центра, а крест четырех стихий, крест четырех элементов не вырождается в точку. В Античности эта идея символизировалась змеем, кусающим собственный хвост, а также мировым яйцом орфической традиции, охваченном кольцами змея, что вновь возвращает нас к символике земного круга, опоясанного Океаном-Хроносом.
Ротация элементов есть основа основ любого алхимического процесса, без чего нельзя говорить ни о какой трансмутации или переходе одной субстанции в качественно иную, как это, например, происходит при облагораживании металлов и превращении свинца в золото. Первичные стихии обладают не только противоположными качествами; у них еще есть взаимные симпатии, за счет чего собственно и оказывается возможным круговорот стихий: “огонь” и “земля” — сухие; “земля” и “вода” — холодные; “вода” и “воздух” — влажные; “воздух” и “огонь” — теплые.
Активной движущей силой, агентом ротации является Жар. Аристотель пояснял, что Влажность и Сухость – это пассивные принципы, а Тепло и Холод – активные, но при этом Холод есть не что иное как отсутствие Тепла. Поэтому именно Жар в конечном счете есть главная движущая сила, вызывающая изменения элементарной структуры любого вещества или тела.
Под действием Жара стихия “земля” становится более текучей, чем была, и приобретает свойства “воды”; “вода” превращается в пар, делаясь похожей на “воздух”; “воздух” раскаляется, как “огонь”; “огонь” дает “сажу”, которая осаждается в виде “земли”. Такого рода экзальтация материи под действием Жара, собственно говоря, и есть суть алхимического делания, в результате которого субстанция, подвергающаяся трансмутации, становится по-настоящему драгоценной, восхитительной и превосходной.
В реальной, “неалхимической” жизни, однако, все происходит с точностью до наоборот, потому что материя подвержена деградации, качество ее первичных элементов ухудшается, и под воздействием энтропийной гравитации они скользят вниз по спирали ротации стихий, раскручивающейся все дальше от центра к периферии и уходящей в низшие регионы мироздания. В отсутствие Жара “огонь” из горячего становится “теплым”, как “воздух”; “воздух” конденсируется в пар, делаясь, как “вода”; “вода” смерзается в лед и “землю”; “земля” тлеет, как “огонь”.
Эта деградация зафиксирована в символике царской державы, заменившей собой Т-О эмблему Земли.Нынешнее положение дел ненормально уже хотя бы потому, что букву “Т” на эмблемах никогда не пишут вверх ногами! Наоборот, когда на монограммах присутствует “Т”, ее делают самой заметной и центральной как несущую “истинную форму креста”. И для того, чтобы трехконечный крест занял на эмблеме подобающее ему место, нужен радикальный поворот элементов по восходящей спирали. Уж не предвещает ли этот долгожданный момент то самое глобальное потепление, что сейчас так триумфально шествует по планете?
АНТАРКТИДА
Как не трудно понять, круговорот стихий имеет самое прямое отношение к символу, ставшему широко известным во времена Третьего Райха. К слову сказать, немецкий орден, занимавшийся тогда поисками Ultima Thule, почему-то взял на вооружение аббревиатуру, которая прежде служила монограммой Святого Духа, Spiritu Sancto. И в своих поисках немецко-фашистские захватчики зашли очень далеко, на самый край Земли:
Сакральный флот,
Укрытый льдами,
Надежда, Вера и Оплот,
Неслышно движется рядами
В морях мистических широт.
В этих строчках стихотворения “Сакральный флот” Л.Озерного слышится явственный отголосок легенды про то, что эсэсовцам будто бы удалось кое-что отыскать в Антарктиде и даже создать там стратегические базы – в гротах под толщей льда и в ожидании, когда на Землю снизойдет Небесный Огонь в виде молнии и победной руны “Зиг”. Его Жар растопит вековые льды Антарктиды, и тогда безжизненная “земля из воды” – эта анти-Валгалла внутри неприступного ледяного кольца течения Западных ветров – станет вновь зеленой и цветущей Землей, преисполненной солнечного света…
У Евгения Головина есть стихотворение, которое так и называется – “Антарктида”:
не поднимайте бровь —
над мысом катастроф
ползет шизоконечная звезда
лохматая волна
нам в ухо прошипит
электро-ледяное “да!”
на этих проклятых скалах
в обломках кораблей
мерцают генитальные мозги
и мы как дураки
ласкаем чей-то скальп
в надеждах субтропической любви
вдали от зодиака
злая лесбиянка
раскинулась нагая антарктида
но мы идем вперед
ебись она в рот
станция амундсен-скотт
и надо же было случится тому
что нас всего семь
и вслед идет невидимый восьмой
сквозь синие леса
мы смотрим на него
и вырываем бесполезные глаза
Мертвенная белизна и абсолютная безжизненность Антарктиды надежно хранят ее тайну. Евгений Головин, приоткрыв завесу секретности над ней, тут же предусмотрительно поставил на свое стихотворение что-то вроде грифа СС — “Совершенно Секретно”, сделав это при помощи непечатных выражений и тем самым не позволив тайне стать “достоянием гласности”.
Станция Амундсен-Скотт находится непосредственно на Южном полюсе. Идти дальше некуда: всё – все пришли! Но они идут вперед сквозь синие леса… Антарктиды! Под фиолетовым Солнцем?
В поэзии тема Южного полюса, насколько нам известно, была впервые поднята в 1778 году в “Поэме древнего моряка” Самуэля Тейлора Колериджа. В ней повествуется о том, как необычайно сильное морское течение занесло одинокое судно в высокие южные широты. Там его затерло льдами, в которых, однако, открылся проход, и через него судно вышло в неведомое море – море мертвой тишины по ту сторону Южного полюса. В раскаленном небе цвета меди стояло кровавое полуденное солнце размером не больше луны. По ночам море мерцало зелеными, голубыми и белыми огоньками. Ничто не нарушало царившей вокруг неподвижности за исключением каких-то склизких тварей, бесшумно и быстро проносящихся на своих ногах по маслянистой поверхности моря, похожей на мазь, которой ведьмы натираются перед шабашем. И тишина… Мертвая тишина…
…И великий Жар.
Поначалу завесу тишины разрывали голоса матросов, но вскоре и они затихли, потому что рты и глотки пересохли от жары и жажды и уже не могли произвести ни единого звука. В момент наибольшего отчаяния и безысходности, охватившей экипаж, нарратор увидел корабль, идущий далеко на Западе. Он прокусил себе руку и высосал из раны кровь, дабы смочить пересохшие горло и прокричать: “Парус! Парус!”. Корабль начал стремительно приближаться, рассекая волны кроваво-красного цвета, будто летел по воздуху на крыльях, а не шел по морю под парусами. И вдруг на корабле, на котором не было видно ни одного матроса, восстала странная женская фигура: корабль шел против Солнца и в тот же самый миг солнечный лик оказался как бы за тюремной решеткой.
Кто была та женщина, в одиночку ведущая огромный и стремительный, точно альбатрос, корабль? Женщина, способная заточить за решетку само Солнце… Была она Смертью или же Смерть – это только ее помощник, и их на корабле двое?
Ее губы были красными, формы – переменчиво-грациозными,
Ее локоны были желтого цвета, точно золото:
Коже ее была той же белизны, что и лепра,
Ночным кошмаром Жизни-в-Смерти была она;
Та, что студит в человеке кровь.
Her lips were red, her looks were free,
Her locks were yellow as gold:
Her skin was as white as leprosy,
The Night-mare Life-in-death was she,
Who thicks man’s blood with cold.
С загадочным морем безмолвия, находящимся в самом сердце Антарктиды, мы встретимся еще раз в 1837 году, когда у себя в журнале Эдгар Аллан По опубликует “Сообщение Артура Гордона Пима из Нантукета”.
“Беспредельный водопад бесшумно ниспадал в море с какого-то далекого горного хребта, темная завеса затянула южный горизонт. Беззвучие, угрюмая тишина. Яркое сияние вздымалось из молочной глубины океана, сверху падал густой белый пепел, растворяясь в воде… Только ослепительность водопада проступала во тьме все более плотной. Гигантские мертвенно белые птицы врывались в завесу с криками “текели-ли”. Нас неотвратимо несло в бездну водопада. И тут на нашем пути восстала закутанная в саван человеческая фигура – ее размеры намного превышали обычные. И ее кожа совершенной белизны снега…”. Артур Гордон Пим и старый моряк Самуэля Тейлора Колериджа в центре абсолютной Смерти встретились с Жизнью стерильно белого цвета, цвета проказы или совершенной белизны безжизненного снега Антарктиды.
Белая фигура, которую оба повстречали на своем пути к Югу – это не Смерть, это Мать-Природа, женская субстанция в чистом виде, враждебная мужскому началу. Не даром в стихотворении у Головина Антарктида – “злая лесбиянка”. В алхимии женский архетип, как известно, соответствует Югу, мужской – Северу. При этом активное начало (дух) соотносится с Востоком, пассивное (материя) – с Западом. С Запада, кстати, в “Поэме древнего моряка” появляется корабль без экипажа и встреча с ним оказывается фатальной для матросов, занесенных в море тишины злым роком. Запад – это сторона, где заходит Солнце, угасает жизнь, исчезает качество и торжествует количество.
Выше мы уже говорили, что “видимая” Земля стянута к Югу. Теперь к этому можно добавить, что она находится во власти женского принципа. В кресте четырех стихий его носителями являются “земля” и “вода”. (Это, между прочим, две главные действующие “субъектши” геополитики, основанной на конфликте двух холодных, но при этом очень симпатизирующих друг другу “лесбиянок” – теллурократии и талассократии, власти “земли” и власти “воды”.
В свое неочевидное плавание на Юг Артур Гордон Пим отправился в день летнего солнцестояния и затем вместе с Солнцем затерялся где-то в бескрайних морях ниже линии экватора. Спустя ровно полгода, в день зимнего солнцестояния, когда Солнце находится в самой нижней точке своего годового движения вокруг Земли, Артур Гордон Пим начал центростремительное движение к Южному полюсу, которое сопровождалось анормальным повышением температуры воды и воздуха. В день весеннего равноденствия полюс был достигнут, после чего каким-то таинственным образом Артур Гордон Пим вернулся домой, “заодно” замкнув годовой цикл движения Солнца. В день зимнего солнцестояния он скользнул в какое-то необычное пространство. Никакой Антарктиды на Южном полюсе не оказалось – повсюду плескался неведомый акватический материк с жидкой и нестерпимо горячей “землей” цвета и консистенции молока: “яркое сияние вздымалось из молочной глубины океана, сверху падал густой белый пепел, растворяясь в воде”.
В день весеннего равноденствия, где на нашем “элементарном” календаре проходит граница между “землей” и “огнем”, Артур Гордон Пим стал свидетелем ротации стихий в алхимически правильном направлении, которая происходила под действием Жара Солнца, поднимающегося на поверхность земли из южных и “женских” глубин мироздания. Это было новорожденное Солнце (размером не больше луны!), выходящее наружу из вагины Матери-Земли. “Огонь” осаждался в виде “пепла, который, конечно, не был таковым”, а разогретая солнечным Жаром “земля” превращалась в молочно-белую “воду”.
В “воздухе” носились гигантские мертвенно-белые птицы с криками “текели-ли, текели-ли”. Текели – так в древности именовался бескрайний южный континент, простиравшийся вглубь Антарктиды. Сама же Антарктида при этом именовалась Толь-Пам – полуостровом материка Смерти. То есть надо понимать, что Текели – это материк Смерти, и в то же время его название связано с белизной. Так следует из текста “Сообщения Артура Гордона Пима”: встреченных им на пути к Южному полюсу черных туземцев, у которых черными были даже зубы, охватывал смертельный страх при виде любого предмета белого цвета, и, указывая на Юг, они в ужасе принимались кричать: “Текели-ли! Текели-ли!”. Белизна, белый цвет и белый свет во многих языках мира имеют одну и ту же корневую основу “аль”, “эль”, “иль”, “ли”, как, например, слово “белый” в русском языке, light – в английском или Licht – в немецком и так далее. Очевидно, слово “Текели” также несет в себе корень “ли” и при этом является составным – “Теке-Ли”. Но и корень “теке” тоже есть практически во всех языках, причем он также входит в составные слова, такие как “дискотека”, “фонотека”, “библиотека”. “Тека” по-гречески означает “хранилище”, и ведь это именно греки называли антарктический континент именем Текели. Все сходится.
Таким образом, Текели может означать “хранилище белизны”, “хранилище белого света”. Однако если учесть, что это еще и материк Смерти и что Солнце северного полушария ночью пропадает на Юге, название Текели может быть расшифровано как “тюрьма Солнца”. Не даром в “Поэме древнего моряка” солнечный лик оказывается за тюремной решеткой! Но и это еще не все. Очертания берегов Антарктиды удивительно похожи на разрез головного мозга человека, как тот изображается в школьных учебниках по биологии. Евгений Головин, по-видимому, первым обратил на это внимание, связав в своем стихотворении образ Антарктиды и “генитальных мозгов”, мозгов специфически женских! Под таким специфическим углом зрения Антарктида предстает не просто в виде тюрьмы, где Солнце томится по ночам, но в качестве хранилища мирового разума, стерильно-чистого, холодного и мертвого, как ее вековые льды, как никчемное книжное знание. Артур Гордон Пим обнаружил на антарктическом острове Тсалал искусственные пещеры, имевшие причудливое сходство с буквами алфавита. “Я вырезал это в холмах, и месть моя на прах в скале”, — таковы последние слова сообщения Артура Гордона Пима.
Но в то же время нельзя забывать, что Антарктида — это вагина Матери-Земли, из которой новорожденный Свет Мира выходит после долгой полярной ночи. Тюрьмой для Солнца Антарктида становится только тогда, когда Земля перестает быть Великой Матерью, когда она застывает и засыпает в отсутствие небесного Жара и сон ее становится похожим на смерть.
СЕРДЦЕ МИРА
В геополитике есть изрядно затасканное и потому почти полностью утратившее свой исконный смысл понятие Heartland, “Сердечная Земля”, которую геополитика связывает Евразией (или ее европейской частью) как одним из двух глобальных полюсов силы – силы “земли” (Суши), противостоящей силе “воды” (Моря). Особенность геополитики в том, что при описании политических коллизий она ловко жонглирует целым набором понадерганных откуда ни попадя мифологем. Одна из них – миф о Геркулесовых столпах, которые в незапамятные времена стояли на выходе из Гибралтарского пролива в Атлантический океан и считались самой западной границей человеческого мира, заходить за которую было нельзя ни при каких обстоятельствах.
И вот здесь вам предлагается взять в руки глобус с координатной сеткой 10° по широте и 15° по долготе и провести по узлам этой координатной сетки S-образный зигзаг, проходящий через Геркулесовы столпы в направлениях вест-норд-вест и ост-зюйд-ост вокруг всего земного шара. Полученная линия пройдет через полюса и пересечет экватор под “масонским” углом в 33°, разделив при этом земной шар на две половины. В одну из них попадают обе Америки (за исключением южной оконечности Южной Америки, Огненной Земли и мыса Горн), юго-западная часть Африки, Камчатка и часть Антарктиды, лежащая в восточном полушарии). Во второй оказывается весь остальной мир, центральная его часть: Евразия, Японские острова, Гренландия, северо-восточная Африка (включая Египет и пойму Нила), Австралия, Океания, Новая Зеландия, Огненная Земля, мыс Горн и западная часть Антарктиды. Говоря другими словами, проведенная под “масонским” углом линия разделяет земной шар на условно “евразийскую” и конкретно “афро-американскую” части.
Такое деление играет исключительно важную роль в геополитике и становится еще более интересным, если провести вторую S-образную линию, повернутую на полюсах на 90° по отношению к первой так, чтобы получилось подобие свастики. Однако мы вынуждены оставить все это без комментариев, потому что они выходят далеко за рамки рассматриваемой нами темы. Отметим лишь, что “евразийская” половина включает в себя, во-первых, Ойкумену, как ее представляли себе древние греки, и, во-вторых, Антихтониус — недоступные южные территории, в том числе континент Текели, лежащий на Южном полюсе. “Афро-американская” половина начинается сразу же за Геркулесовыми столпами и расположена в запредельных и запретных для человека регионах мироздания! Запредельных за одним единственным исключением: Дальний Восток и Аляска не входят в эту запретную зону, так как они вписаны в евразийское Сердце Мира. Оно проявляется на глобусе, стоит лишь сделать симметричное отображение нашей S-образной линии по 90-му меридиану, как показано на рисунке.
Подводя итог сказанному, не остается ничего другого, как признать, что либо Земля – живой организм, у которого есть сердце и мозг, душа и ум, либо… Либо мы сами в мертвом мире трупы мертвые, иконы сатанины и телеса демонские, по слову старца Евфимия!
Великий Герхард Меркатор поместил в свое время на Северном полюсе несуществующий ныне материк, разделенный морскими протоками на четыре острова. По этим протокам внутрь материка устремлялись воды Океана и абсорбировались Великой северной бездной, в самом центре которой высилась Великая черная скала.
Первые упоминания о существовании северного полярного материка были задокументированы еще в 1364 году в утраченной впоследствии книге Inventio Fortunatae. Интересно, что она содержала свидетельства, сделанные рыцарями короля Артура, которые занимались поисками Святого Грааля.
Всё это наводит на определенные размышления, особенно если внимательно вглядеться в карту Септентриона, выполненную Герхардом Меркатором. Четыре протоки на ней выглядят так, как если бы они были реками, вытекающими из центра северного материка и впадающими в Ледовитый Океан, а вовсе не наоборот, как утверждает Меркатор! Однако упоминание рыцарей Святого Грааля сразу же расставляет всё по своим местам.
Грааль – это чаша, в которую по преданию была собрана Кровь Христа, распятого и пронзенного копьем. Копье и чаша, копьевидная мышца и сердце, сердце справа и сердце слева: Гелиодея озаряет Хартланд своим солнечным светом через Септентрион! Земля неподвижного Солнца питает подлунный мир энергией Истинного Солнца. Но вся беда в том, что северного материка давно уже нет на географических картах. На Северном полюсе нет ровным счетом ничего, кроме льдов и бездонной бездны под ними. Беда в том, что человек забыл, что Земля – это двойная звезда, что есть высший мир, есть Гелиодея. Ведь только животворное Солнце Гелиодеи способно напитать Хартланд солнечной кровью цвета Северного сияния и пробудить нашу красавицу-Землю, спящую сейчас мертвым сном на снегу!
Вспомним слова владыки Вениамина (Пушкаря): “разрешение тайны беззакония явью беззакония не означает онтологическую победу беззакония, а отъятие удерживающего не означает окончательное отъятие его”. Огненное мужское начало вернется в наш, застывший от векового холода, мир, и тогда мы увидим “фиолетовый расцвет Ее Очей”:
“Снег. Прекрасное Существо. В завывании смерти, в кругах мрачной музыки, словно спектр, расцветает пленительное тело. Роскошная плоть пронизана багровыми и черными провалами. Колориты оживают, танцуют вокруг Видения. Турбуленции, хриплая музыка, свист смерти. Мир далеко позади нас ополчился на нашу мать Красоту. Она отступает, она вздымается. О, наши кости в новом теле любви”. (Артюр Рембо, Being Beauteous).
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
“Не утруждайте глаз бесполезным созерцанием геометрических фигур. Поймите сначала, что для вашей жизни означает “вершина”, “основание”, “прямая”, — дает хороший совет Джон Ди. — Только аподесию, соединяющую полюса микро- и макрокосма, можно назвать прямой линией. Все остальные – частные случаи кривых”.
Одной из таких кривых является линейная парадигма геополитики. Она построена на противостоянии двух полюсов силы – могущества Моря и могущества Суши. Причем речь здесь идет о Суше как о воплощении качественного принципа “быть сухим” в противоположность “морскому” качеству “быть влажным”. Говоря другими словами, геополитика имеет дело с вырожденным случаем креста четырех стихий, в котором она почему-то игнорирует стихию воздуха и стихию огня, а заодно упраздняет взаимные симпатии первоначал друг к другу!
Более того, линейная, или бинарная, парадигма геополитики своим аллегорическим выражением имеет древний иудейский миф о Левиафане (морском змее) и Бегемоте (хтоническом чудовище Суши). Считается, что они ведут между собой смертельную битву. “Каббалисты утверждают, что Бегемот старается разорвать Левиафана своими рогами или зубами, Левиафан же стремится зажать своими плавниками пасть и нос Бегемота, чтобы тот не смог есть и дышать”, — пишет Карл Шмитт в книге “Левиафан в теории государства Гоббса” (1938 год). Согласно иудейским верованиям, Левиафан рано или поздно одержит победу над Бегемотом и тогда начнется долгожданный для иудеев пир Левиафана, который продлится тысячу лет, пока “избранный народ” не обглодает поверженного Бегемота до последней косточки. И никакой ротации стихий до этого момента! И солнечная кровь еще долго не озарит лунное сердце планеты, беззаботно и безмятежно уснувшей и сонной оказавшейся во власти двух исчадий ада.
Геополитика инспирирована опасной иудейской сектой. Это путь в Ничто. Это верный способ убить нашу живую Землю и предъявить ее ледяной труп “язычникам” как доказательство метафизической правоты иудаизма.
Выдающийся немецкий юрист и политик Карл Шмитт пытался переосмыслить иудаистскую геополитику в индоарийском ключе и восстановить ее парадигму до исходного креста четырех стихий. В книге “Земля и море” (1942 год) он говорит, что воздух стал третьим элементом человеческой экзистенции наряду с землей и водой. И раз это уже произошло, то “тогда к обеим мифическим животным – Левиафану и Бегемоту – стоило бы добавить и третье – большую Птицу”, — предлагает Карл Шмитт. Однако тут же оговаривается: “Но мы не должны столь опрометчиво делать столь многообещающие утверждения. Ибо если поразмыслить о том, с помощью каких технико-механических средств и энергий осуществляется господство человека в воздушном пространстве и представить себе двигатели внутреннего сгорания, которыми приводятся в действие самолеты, то скорее Огонь покажется всякому дополнительным, собственно новым элементом человеческой активности в мире. Здесь не место разрешать вопрос о двух новых стихиях, прибавившихся к земле и к морю. Здесь еще слишком сильно переплетены серьезные соображения и спекулятивные рассуждения, гипотезы и домыслы, для них все еще существует необозримое поле возможностей. Ведь и согласно одному учению времен античности, вся история человечества есть только путь через четверицу стихий”.
Говоря о геополитической борьбе за мировое господство, Карл Шмит особо подчеркивал, что народ будет окончательно повержен лишь тогда, когда он воспримет навязанные ему представления врага как свои собственные. К его словам надо добавить, что Христианство – восприявшее метафизику иудаизма, но радикально переосмыслившее ее в нордическом ключе – немедленно вырождается в иудео-христианство, лишь только начинает рассматривать живой Космос как мертвую материю, созданную из Ничто. В подлинном же Христианстве, по слову святого Апостола, нет ни эллина, ни иудея, то есть нет ни язычника, живущего на периферии живой Вселенной, ни монотеиста, поставившего себя, “богоизбранного”, в центр мертвой материи.
Христианство есть вера в Бога Живого как в причину Живой Вселенной, а христианский путь обожения и есть та самая аподесия, что соединяет полюса микро- и макрокосма, которую призывал обрести Джон Ди.
Комментариев нет:
Отправить комментарий