P1030857** В 1802 году, — когда во Французской Республике уже безраздельно правил Первый Консул Бонапарт, — на сцене Париже был поставлен непритязательный водевиль — Allons en Russie, — Едем в Россию! (vaudeville episodique, en un acte et en prose).
Его авторами были Моро де Комманжи и Анрион (Moreau de Commagny и Henrion).
Смысл – прост: весёлые французские актёры собираются в Россию, на заработки; им жутковато: Russie – таинственная, дикая ледяная страна. (по слухам, как поёт один из персонаждей, там, на Севере, все ходят в звериных шкурах); но там французов не посмеют освистать. И там, в богатой России – актёров ждёт богатство.
Четыре года спустя, осенью 1806 года, французская труппа возникла в Москве, — в глубинной, по представлению французов, России, на границе Азии.
** Год 1808ой: в Москве — своя, местная театральная революция: 13 апреля был открыт новый Императорский театр, у площади Арбатских Ворот, в устье Пречистенского бульвара: новое здание (нарочно, и весьма спешно, возведённое для театра, — обширная ротонда, окружённая колоннадой, — удивительно красивое, но весьма непрочное, деревянное сооружение), так и утвердилось под наименованием: Арбатский театр.
Опекать новый театр взялся сам обер-камергер действительный тайный советник Александр Львович Нарышкин, директор Императорских Театров,
(вельможа ещё екатерининских времён, могущественный – одним уже своим громоподобным, почти царственным, именем).
Нарышкин постоянно жил в Петербурге, но в данном случае Москве уделил некоторое внимание.
Год 1808ой: эти цифры было бы вполне правильно разместить на фоне торжествующего французского триколора с золотой буквой N; год безусловного триумфа Франции. Внезапно возникшая наполеоновская Империя объяла собой весь континент; наступила эпоха Тильзитского мира: Россия — первый, самый грозный и самый многообещающий союзник Франции.
Театральный мост между Росией и Францией, как символ крепнущего союза Империй, — эту идею первым высказал — сам Александр. 9 сентября 1807 года временный посол Франции в Петербурге, дивизионный генерал Анн Жан Савари доносил Наполеону: русский tsar в разговоре, к слову, обмолвился, что величайшее удовольствие ему доставит приезд в Россию французских артистов.
Следовательно, Французская труппа в Москве должна была знаменовать собой двуединый стратегический союз Империй Востока и Запада. Престижность её была призвана соответствовать актуалиям имперского величия.
Было совершенно очевидно, что прежняя сборная французская антреприза – для нового величественного театра не годилась; необходимо было восхождение на новый уровень.
И – действительно: поздней осенью 1808 года в Москве появился совершенно новый, ещё небывалый театр — наполеоновский; его актёры, подданные Наполеона, прибыли из свежего королевства, только что созданного по проекту Наполеона, на троне которого сидел брат Наполеона.
К формированию труппы был призван молодой француз, театральный режиссёр Сент-Арман (по паспорту — Арман Луи Домерг). Он прибыл из Вестфалии и жил в Москве с 1807 года.
Многозначительно было именно то, что Домерг был – не из прежней, 1790х годов, эмиграции, (а в Москве было немало французских артистов, бежавших ещё в годы Революции), и не обрусевший француз (такие тоже были в наличии). Это был представитель нового поколения, гражданин Французской Империи по паспорту.
Сам по себе Сент-Арман-Домерг не пользовался какой-то особой славой, — во Франции он выявиться не успел, в России появился совсем недавно. Его репутация определялась короткой формулой – «брат мадам Бюрсэй».
** Сестра Сент-Армана (старшая, сводная по отцу) – Орор Бюрсэй, в девичестве Домерг, — это было действительно очень громкое театральное имя в тот год: в то время она — директор Французского театра в городе Кассель, столице Королевства Вестфалия.
Мадам Бюрсэй, Аврора Бюрсэй – как её привыкли звать в России, — актриса, певица, композитор, режиссёр, антрепренёр, драматург; в 1807-1808 годах её можно было считать безусловной знаменитостью – если не по всей Европе, то, по крайней мере, в странах Рейнской Конфедерации, наполеоновской Германии. К тому времени она проживала в германских землях уже двадцать лет.
До сих пор по российским публикациям бродит легендизированная биография мадам Бюрсэй:
«С детских лет Аврора проявляла завидные способности, музицируя на нескольких инструментах, сочиняя стихи и обнаруживая задатки незаурядной актрисы. На двенадцатом году жизни чудо-девочка отправила свои стихи Вольтеру.
: Я видела твою Альфиду,
Лились слезы из очей!
Но посмотрев твою Заиру,
Я стала чувствовать сильней.
Вольтер ответил бойкой малютке:
В уме у вас столь много ясной силы,
Что не придаст цены вам красота сама,
Но вы при том так хороши и милы,
Что даже без ума сводили бы с ума.
Но ежели душа любви не постигает,
Земные все дары – ничтожные мечты,
Лишь чувство пылкое сторицей превышает
И красоту ума, и прелесть красоты.
С этой переписки началась литературная известность Авроры, которую она укрепила, переведя драму Коцебу «Ненависть к людям и раскаяние». Столь богато одарённая талантами девица в довершение ко всему была ещё и редкой красавицей. И чем старше становилась она, тем краше расцветала, совершенно сводя с ума поклонников.
Сама она полюбила парижского актёра Бюрсе и в шестнадцать лет стала его женой. Но едва ей минуло двадцать два, как Аврора овдовела».
Творец этого маленького актёрского эпоса – вышеупомянутый Арман Луи Домерг; так сестра описана в его мемуарах.
Таланты мадам Бюрсэй – вряд ли могут быть подвергнуты сомнению, и факты её биографии свидетельствуют и о других качествах: она обладала редкой силой духа, была бесстрашна и упорна. Но, по крайней мере, в её судьбе почти всё было иначе.
Anne Jeanne Domergue, дочь профессионального художника, родилась в 1762 году, в Монпелье; она училась в Королевской академии музыки, в Париже, и там приняла сценическое имя — мадмуазель Aurore.
В 1787 году Аврора поступила в труппу Парижской Оперы,
(удивительно поздно, обычно карьера певицы начиналась значительно раньше; где она была и что делала до 25 лет – неведомо).
В Опере Аврора выступала всего лишь год; в 1788 году её заметил принц Генрих Прусский, брат короля Фридриха II.
Принц, приятель и собеседник Вольтера, по вкусам – давний галломан, в тот год собирался поселиться во Франции, поскольку окончательно разочаровался в своей стране
(брат, Фридрих Великий, долгие годы вытеснял Генриха из всех политических сфер; в 1786 году на трон Пруссии сел новый король – Фридрих Вильгельм II, — но и он не собирался допускать дядю к руководству страной).
Принц Генрих, в 1788ом шестидесятидвухлетний старик, прожил весьма значительную жизнь, и уже казался олицетворением Большой Истории.
На протяжении многих лет он стремился создать собственную страну, занять какой-либо престол; во время войн европейской коалиции с Османией – предполагалось создать для него королевство Валахия; одно время он казался вполне вероятным кандидатом на трон Польши. Нашумела его попытка от 1786 года: в новорожденной заокеанской стране Северо-Американские Соединённые Штаты образовалась весьма влиятельная партия роялистов, и намеревалась посадить принца Генриха на трон Королевства Северной Америки. Во главе этой партии стояли Натаниэль Горхэм (Nathaniel Gorham), спикер Конгреса САСШ и герой войны за независимость — генерал Фридрих Вильгельм фон Штёйбен (Friedrich Wilhelm von Steuben),родом из Пруссии.
Принц Генрих Прусский — весьма значительный, — и успешный! – стратег, полководец Семилетней и Баварской войн; дипломат и политик; мистик и масон (он состоял в Ложе-Матери шотландского ритуала в Париже; возможно, он был причаслен также к «египетскому» ритуалу: на его могиле до сих пор загадочно высится, вместо обычного склепа. белая пирамида).
Было широко известно, что этот странный принц — покровитель литературы и искусств, прежде всего – театра.
Ещё в 1753 году принц Генрих в своём бранденбургском замке Рейнсберг (Rheinsberg). открыл собственный французский театр. По некоторым отзывам, его спектакли были превосходны, актёры, которых приглашал принц, были тщательно подобраны; но в своём замке принц Генрих жил достаточно замкнуто, и в зрительный зал приглашал немногих. Ставились на этом театре в основном комические оперы.
Rheinsberg_Castle
** Неведомо, чем именно понравилась певица Аврора престарелому печальному принцу Генриху; особенно странно то, что принц терпеть не мог женщин, и даже стяжал прочную репутацию гомосексуалиста, о чём было известно при всех дворах Европы.
Но принц, отказавшись по каким-то причинам от французских планов, забрал Аврору Домерг с собой, в Пруссию. Официально мадмуазель Аврора была назначена помощницей принца Генриха по театральным делам.
В замке Рейнсберг она прожила двенадцать лет. И такм вышла замуж. В 1798 или 1799 году её мужем стал молодой француз Флёри Бюрсэй (Fleurie Bursay), комедийный актёр из Театра принца Карла Лотарингского в Брюсселе
(Большая актёрская семья Бюрсэй после захвата Брюсселя французскими войсками приютилась у принца Генриха в Рейнсберге).
В 1800 году супруги Бюрсэй прибыли в Брауншвейг, столицу герцогства Брайншвейг-Вольфенбюттель-Люнебург. Здесь Аврора нашла нового покровителя – им стал Карл II Вильгельм Фердинанд, правящий герцог Брауншвейгский,
(знаменитый, доблестный, и при том неудачливый полководец, — Генералиссимус войск антиреспубликанской Коалиции в 1792ом).
Герцог Карл приходился родным племянником принцу Генриху Прусскому; скорее всего, старый, тяжело больной принц Генрих и направил Аврору, своего искреннего дурга, к племмянику, с решительными рекомендациями.
В отличие от дяди, герцог Брауншвейгский откровенно и шумно увлекался дамами, его фаворитками были легендарные красавицы Германии, у него было несколько внебрачных детей. Правда, в 1800ом ему было уже шестьдесят пять лет.
Но мадам Бюрсэй (без малого сорокалетняя), приобрела лестную репутацию очередной фаворитки герцога.
Примерно в это время, в первые годы своего брауншвейгского триумфа, (около сорока лет от роду) мадам Бюрсэй овдовела.
17 марта 1800 года французская труппа мадам Бюрсэй, — известная просто как «Французские Комедианты», — дебютировала на сцене с новым спектаклем. С этого времени шесть лет подряд, почти без перерывов, французская труппа давала три спектакля в неделю: понедельник — большая опера, среда — трагедия и короткая комическая пьеса; пятница — опера-буфф или комедия.
Некоторое время французская труппа считалась гастролирующей антрепризой театра в замке Рейнсберг. Но в 1802 году (3 августа) принц Генрих умер, театр в замке упразднён.
И мадам Бюрсэй прочно обосновалась в Брауншвейге. Там, при усердном содействии герцога, была создана новый Французский театр.
Аврора, фаворитка герцога, отныне стала его олицетворением, и – вообще всем сразу: полновластной директрисой, режиссёром и продюсером.
Брауншвейгский театр по праву именовался чаще – просто: театр мадам Бюрсэй.
Столетие спустя писатель Фриц Хартманн, (1905 год) описывал Аврору:
«…могучая женщина, шагающая, как молодой слон, заставлявшая дрожать пол от своих шагов; …говорившая баритоном и певшая контральто … столь мужеподобная, что актёры труппы звали её мадам Barbe a menton».
Основу труппы составили достаточно известные имена: актёры: отец и сын Pierson, Claparede, Girard, Duberneuil, Baillet; актрисы: мадам Vestris, Serigny, Pierson мать и дочь, Duquenoy, мать и дочь Decligny.
Где-то около 1803 года в Брауншвейге появился молодой парижский актёр со сценическим именем Арман или Сент-Арман, то есть Луи Антуан Домерг, сводный брат мадам Бюрсэй. В 1807 году (или, по некоторым упоминаниям, ещё в 1805ом) он выехал в Москву.
** Осень 1806го: Наполеон ворвался в срединную Германию; главнокомандующим прусскими войсками был назначен семидесятилетний генералиссимус Карл Вильгельм Фердинанд, герцог Брауншвейгский. Последовал стремительный, феерический разгром Пруссии и её союзников. 14 октября 1806го прусская армия была уничтожена при Ауэрштедте; герцог Брайншвейгский был тяжело ранен в голову, полностью ослеп, едва живого генералиссимуса увезли в Альтон (там он не прожил и месяца).
26 октября Французский театр в Брайншвейге был распущен.
Герцогство Брайншвейг-Вольфенбюттель-Люнебург-Бреверн исчезло. В августе 1807 года появилось новое государство — Konigreich Westphalen, Королевства Вестфалия, (созданное из западно-германских стран — Ганновера, Брауншвейга и Гессен-Касселя, а также из герцогства Магдебург, отобранного у Пруссии).
На трон воссел двадцатидвухлетний король Иероним Наполеон I — то есть Жером Бонапарт, младший брат Наполеона.
Молодой король сам был вдохновенным театралом, и в Касселе сосредотачивались лучшие парижские актёры.
Мадам Бюрсэй переехала со своими артистами в новую столицу королевства, — в Кассель.
Там в 1807 году Французский театр возобновился — на тех же условиях, с тем же составом.
Создание мадам Бюрсэй после этих бурных событий, перекроивших карту Европы, только ожило и засверкало заново.
В это время с Орор Бюрсэй познакомился, — и подружился, — будущий участник московской театральной эпопеи 1812 года, — юный сотрудник интендантства Великой Армии, -– двадцатитрёхлетний Мари-Анри Бейль (Henri Beyle), отставной другунский су-лейтенант, помощник военного комиссариата (adjoint aux commissaires des guerres); в Брауншвейг он прибыл 13 ноября 1806, и провёл там весь 1807 год.
(Увы, его дневник этого времени через пять лет был потерян во время кампании в России).
Только благодаря этому мимолётному приятельству, о мадам Бюрсэй можно отыскать достаточно много сведений – в книгах, не погружаясь в архивы; интендант Бейль тщательно изучен биографами, — потому что позже он стал классиком мировой литературы под именем Стендаль.
** Неясно, почему летом 1808го мадам Бюрсэй вдруг решилась покинуть Кассель и отправиться в экспедицию на границы Азии; видимо, для того были серьёзные причины.
Актёры Французского театра за ней не последовали. По крайней мере — в 1812ом не было в Москве ни одного актёра из прежней, вестфальской, труппы.
Театр в Касселе продолжал существовать, и с 1809 года ведущим танцором и хореографом там стал знаменитый миланец Филиппо Тальони.
.Мадам Бюрсей сноровисто взялась за эту историческую миссию: сотворение французского театра в старой столице России, — самого восточного из французских театров. По её призыву в Кассель собрались артисты из Франции; также искали кандидатов в лучших театрах Италии и Германии.
В июле новая труппа, 22 актёра и актрисы, в семи каретах отправилась на восток; актёрам было назначено огромное, по тем временам, жалование, а директриса получила аванс — 65 000 рублей.
Тем не менее, труппа продвигалась медленно, деньги по дороге были растрачены.
Путешествие из Касселя в Москву продолжалось четыре месяца.
Только в конце октября труппа устроила гастрольный спектакль в Петербурге, в Эрмитажном дворце. В Риге, а потом в Петербурге, некоторый интерес к труппе мадам Бюрсэй проявлял великий князь Константин Павлович, наследник российского престола. Северо-столичная публика их там приняла, кажется, холодно.
В это время наполеоновские актёрские десанты ненадолго, но вполне победоносно овладели сценой в обеих столицах; в Петербурге в то время уже действовала французская труппа, и над ней, как знамя триумфа, реяло самое громкое в то время имя Европы: мадмуазель Жорж, (настоящее имя — Marguerite-Josephine Weimer).
Это был подлинный олицетворённый символ, — артистический, и – куртуазный, даже эротический, — Тильзитского мира.
Во-первых, было определённо известно, что в своё время её возлюбленным был сам Бонапарт (ещё Первый Консул, — с января 1803 года и приблизительно до осени 1804го).
В мае 1808 года мадмуазель Жорж приехала в Петербург (как утверждалось, против воли Императора Наполеона, разорвав контракт с Комеди Франсэз, — что грозило ей трибунатом). Поначалу с ней открыто жил молодой подполковник Александр фон Бенкендорф, вместе с ней приехавший из Парижа (он сам признавался в мемуарах, что совсем потерял голову и готов был даже жениться; в августе 1808 года актриса даже подписала письмо к матери – «Жорж де Бенкендорф»).
Вскоре прошёл слух, что мадмуазель Жорж всерьёз увлечён Император Александр I. Летом 1809го, актриса поселилась на Каменном острове, близ от Каменноостровского дворца (где чаще всего пребывал Александр). А расстроенный полковник фон Бенкендорф тогда же отпросился в Молдавскую армию и почти три года воевал против османских войск.
Через год в Москве мадмуазель Жорж очень помогла своим коллегам и компатриотам из труппы Бюрсэй.
** Только к началу ноября 1808 года французская труппа прибыла в Москву.
Арбатский
Ещё до прибытия труппы Бюрсэй весь Новый (Арбатский) театр был насыщен французским духом.
Балетную труппу создал балетмейстер Жан Ламираль (Jean Lamiral); он уже два года жал в Москве, а до того три года в Петербурге; у этого француза были в сфере балета – диктаторские полномочия; например, он выкупал способных крепостных балерин в частных театрах, а также разыскивал балетные дарования среди крестьянских детей; воспитанием балерин руководила его супруга – Елизавета Ламираль, сама – великолепная балерина. В 1809 году Ламираль, человек уже немолодой, вышел в отставку (и остался в Москве); его сменил другой главный балетместер Императорского театра, — тоже выписанный из Петербурга француз, Доминик Лефевр; он же возглавил балетный класс в Московском театральном училище.
Сложной и весьма необычной по тем временам сценической техникой (машинерией) руководил тоже — француз, механик Борнье.
Французские актёры изначально оказались орудием в железных руках имперской дипломатии, и потому – тоже оказались на линии противостояния, и даже, в какой –то степени, были принесены в жертву.
Внутри России стеной вставало неприятие союза с Бонапартом, — после полутора десятилетий войны с республиканской Францией, после разгрома российских войск при Аустерлице и Фридланде; Москва была оплотом суровой антифранцузской фронды.
За несколько недель до прибытия французской труппы, в том же Арбатском театре, была поставлена новейшая русская комедия «Вести, или Убитый живой», — и с огромным успехом; это была своего рода политическая манифестация.
Автором комедии был граф Фёдор Васильевич Ростопчин, — идеолог противонаполеоновской, антифранцузской стихийной оппозиции; главный герой, отставной полковник Сила Богатырёв, со сцены возвещал:
— .. я люблю все русское, и если бы не был русский, то желал бы быть русским; ибо я ничего лучше и славнее не знаю. Это бриллиант между камнями, лев между зверьми, орел между птицами.
Московская коренная публика из патриотических соображений время от времени атаковала французских артистов.
Русская труппа поневоле конкурировала с французской, — оказавшись на одной сцене, — и патриотический раж публики породил своего рода театральную войну, — которая должна была словно вознаградить ущемлённые отечестволюбивые чувства после грандиозных поражений в кампаниях 1805-1807 годов.
Русские актёры, — тем более, давние, привычные, — выдвинуты были против французов, как атакующая колонна.
В живое знамя превратилась знаменитая (считавшаяся тогда едва ли не лучшей) – мсоковская оперная певица, — меццо-сопарано. – Елизавета Уранова, вывезненная в Москву их Петербурга, в прошлом – любимица Императрицы Екатерины. По паспорту эта певица именовалась – Елизавета Семёновна Сандунова; её мужем был актёр Сила Сандунов, режиссёр домашнего театра генерала Познякова.
(В 1808ом ей было то ли тридцать. То ли около сорока лет; к тому времени Елизавета Уранова, собственно, жила отдельно от мужа, хотя и без официального развода).
Москва считала эту певицу своей реликвией; с небольшими перерывами Уранова жила во второй столице с 1795 года.
Предводителем уранистов-сандунистов стал персонаж – для театральной сферы в то время весьма необычный: пожилой миллионер, именитый гражданин Пётр Михайлович Гусятников.
Князь Пётр Вяземский писал: «Страсть к театру развилась в публике позднее; но и тогда уже были театралы и страстные сторонники то русских актеров, то французских. В числе первых был некто Гусятников, человек зрелых лет и вообще очень скромный. Он вышел из купеческого звания, но мало-помалу приписался
к лучшему московскому обществу и получил в нем оседлость. Он был большой поклонник певицы Сандуновой. Она тогда допевала в Москве арии, петые ею еще при Екатерине II, и увлекала сердца, как во время оно она заколдовала сердце старика графа Безбородки, так что даже вынуждена была во время придворного спектакля жаловаться императрице на любовные преследования седого волокиты. Гусятников был обожатель более скромный и менее взыскательный.
В то время, о котором говорим, приехала из Петербурга в Москву на несколько представлений известная Филис-Андрие. Русская театральная партия взволновалась от этого иноплеменного нашествия и вооружилась для защиты родного очага. Поклонник Сандуновой, Гусятников, стал, разумеется, во главе оборонительного отряда. Однажды приезжает он во французский спектакль, садится в первый ряд кресел, и только что начинает Филис рулады свои, он всенародно затыкает себе уши, встает с кресел и с заткнутыми ушами торжественно проходит всю залу, кидая направо и налево взгляды презрения и негодования на недостойных французолюбцев (как нас тогда называли с легкой руки Сергея Глинки, доброго и пламенного издателя Русского Вестника).
Под Рождество, 6 (18) декабря 1809 года, сам Император Александр побывал на спектакле «Старинные святки», — в котором главную партию исполняла Елизавета Уранова.
Когдла Уранова под конец запела святочное величание – «слава русскому Царю, слава», — в ответ весь зал взревел: «слава русскому Царю».
** В этих условиях наполеоновская труппа в первые четыре года была несколько потеснена, хотя и не бедствовала. Но мадам Бюрсэй – как директор, антрепренер и продюсер, — развернулась и в Москве.
Брат её, Сент-Арман, он же Луи Домерг, стал её главным сподвижником — в основном в роли режиссёра.
Видимо, благодаря её усилиям, на сцене Арбатского театра появились, — и были восторженно приняты, — первые этуали французского театра того времени.
В 1810 году побывала в Москве мадмуазель Марс (настоящее имя — Анн Франсуаз Ипполит Буте, Boutet), прима Комеди Франсэз. Её видела юная Елизавета Римская-Корсакова (главная героиня московской саги «Рассказы бабушки»):
«За год или за два до неприятельского нашествия приезжала в Москву известная трагическая актриса мамзель Марс и там играла. Мне довелось видеть её раза два или три; мы ездили с Титовыми и дивились прекрасной игре её».
Это актрисе тоже приписывали роман с Наполеоном, — впрочем, судя по всему, напрасно;
В ноябре 1809 года ом достаточно долго на арбатской сцене выступала великая драматическая актриса – мадмуазель Жорж .
(в ореоле своей нестерпимо скандальной славы: Москва была растеряна этим нашествием: с одной стороны – бывшая любовница Бонапарта, и, несомненно, его анентесса. – по опасливым слухам, околдовавшая самого русского Царя; а с другой стороны, — несомненно, величайшая драматическая актриса).
В целом, Москва была покорена, хотя и тут – шли настоящие сражения в зале. Наполеоновской этуали была противопоставлена молодая русская трагическая актриса – Екатерина Семёнова, видимо, преднамеренно вызванная в Москву. Она играла в те же главные роли, в тех же классических драмах («Андромаха», «Ифигения», «Гофолия», «Федра» Расина, «Меропа», «Танкред», «Заира» Вольтера); и патриотическая театральная клака свирепо защищала её превосходство. Возникла партия «семёновцев».
Вместе с мадмуазель Жорж в Москве побывал также молодой балерун Луи Антуан Дюпор, (считалось, что он – политический эмигрант, личный враг Бонапарта, что особенно обеспечивало успех этого танцора в России).
Тем не менее, мадмуазель Жорж выступала вместе с артистами мадам Бюрсэй. – и тем самым высветила московско-французскую труппу, поделилась с ней своей славой. Укреплению престижа труппы способствовала и мадумазель Марс.
Второй раз мадмуазель Жорж выступала в Арбатском театре весной 1812 года — перед самой войной.
Комментариев нет:
Отправить комментарий