Среди прочих, известен миф или предание о том, как встретился Чингис-хан с Даин Тээргом.
Как известно, создав при помощи Небес и Даин Тээрга самое обширное государство в истории, Темучин короновался как владыка мира. В момент коронации, когда ему дарили в качестве символа покорности всей земли очередную невесту, вдруг среди бела дня появился всадник. Дерзкий незнакомец схватил невесту хана и помчался вместе с ней на коне прочь. Нукеры, золотая тысяча воинов хана, настигла беглецов в степи, и окружила их. Смыкая ряды, воины ударили странного похитителя копьями и мечами. В этот момент всадник, конь и девушка превратились в каменный столб. После того, как эта колонна была в годы коммунистической революции взорвана, от нее сейчас осталось лишь основание. Тем не менее, для всех монголов, которые веками посещали и посещают Завханский аймак и лицезреют этот столб, он служит наглядным свидетельством того, что ценности мира, безграничная власть над ним и лавры победоносца, не являются высшей ценностью человеческой жизни. Если задачей Чингисх-хана, говоря проще, было построение справедливого государства, основанного на религиозном служении, и юридическом законе, где главный руководящий принцип читался как «сам погибай, а товарищей выручай», то совсем не обязательно было превращать эту миссию в ежедневное дефиле красавиц возле обагренного кровью трона.
Высшей ценностью с точки зрения тенгрианца может служит только непрерывная битва с самим собой, со своими слабостями, в которой человек способен постичь замысел Небес, и очиститься душой перед их справедливым взором. В настоящее время этот загадочный памятник шаманской истории является местом паломничества множества поборников Небесной Веры.
Шаманы обычно изображают Даин Тээрга всадником, вооруженным луком и стрелами, и сжимающим плетку. В этих атрибутах выражается смысл обретения своей судьбы, принятие вызовов мира. Конь — это время, фатум, последовательность обстоятельств жизни, в которых проявляется неизбежная смертность человека. Плетка – это самодисциплина, чувство ответственности и саморазвития, которой укрощается непокорный рок. Лук и стрелы – безупречная способность попадать в цель, достигать поставленных задач, держать данное слово, избегать промахов, ошибок, грехов.
Известным местом паломничества небопоклонников является так же пещера на берегу озера Хубсу-гул в западной Монголии. Испокон веков она существует как святилище верховного шаманского патрона. Здесь расположена в обрамлении множества хадаков, шарфов благопожеланий, его статуя в форме конного лучника в шаманских и царских регалиях. Воинственная форма божества, поясняет, что прежде всего к нему обращаются по множеству вопросов, связанных с обретением духовного могущества, аскетической практики и преодоления препятствий. Даин Тээрг может помочь решить какую-то важную ситуацию, исчерпав ее. Так же он может своему подопечному изрядно осложнить жизнь, что бы интенсифицировать его внутренний рост. Если и есть «экстремальные» пути духовного развития в этом мире, то, наверняка, тропа Даин Тээрга – одна из них. Известны случаи посещения шаманами пещеры, когда в дальнейшем их жизнь превращалась в «дурдом», их обступали неприятности, напасти, физические и нервные болезни. В таких условиях им приходилось за счет дополнительных усилий в преодолении трудностей, подниматься на более высокую ступень развития. Тем не менее, экстремальное ускорение духовного развития по ту сторону здравого смысла, испытания человеческих способностей по ту сторону человеческих возможностей не является единственным проявлением Даин Тээрга в мире. Часто здесь камлали шаманки-женщины в пользу прибавления семейства обратившихся к нему. Дарами священного шаманского покровителя бывают так же и благополучие и процветание, мир и любовь. Предполагается, что Даин Тээрг – Милостив – это одно из главных обращений к Высшему Воину, верховному божеству шаманской Черной Веры.
С проникновением буддизма в Монголию, Тыву и Бурятию, Даин Тээрг стал объектом почитания всех сторонников Желтой Веры, так называется ламаизм в этих краях. Ему строились отдельные монастыри и храмы. Этому грозному воину, если судить по буддийской иконографии, была отведена роль просветленного защитника учения. Его изображают на тханках в таких же атрибутах как и других божеств войны, таких как Бегдзе, Пехар, Далха. Наиболее каноническим является изображение, когда Даин Тээрг распологается в центре иконы, восседая на белом скакуне. Его голову венчает нимб бирюзово-изумрудного цвета, как у полностью просветленных существ. Над ним в верхней части полотна изображаются высочайшие учителя тибетского буддизма, почитаемые как совершенные будды. В левой части помещен Лотосорожденный Гуру Падмахасамбхава, «отец» старой школы ньингма, и мастер пути безумной мудрости в традиции дзогчен. В правом углу располагается Гуру Лама Цзонхава, основатель новой школы Гелуг, и традиции пути благих деяний лам-рим. По середине – бодхисатва Ваджрапани – главное выражение аспекта просветленной силы учения. Будучи отмечен такими же достоинствами нимба, как и у совершенных просветленных Учителей, Даин Тээрг, объединяет в силовом защищающем аспекте методы обучения и древних и новых времен. Он Учитель и Защитник для тех, кто избрал себе дерзкий подвиг бесстрашия, всепобеждающей веры, и для тех, кто встал на путь трудолюбивого рассудительного скопления заслуг, обретаемых посредством благих мирных деяний.
Небесный воин облечен в корону, украшенную тремя зеркалами кузунгу, как его способность прозревать истину в трех мирах сансары. Он видит так же и прошлое, и настоящее, и будущее. Кузунгу – это главный шаманский атрибут, зеркало мира, отображающее истину за пределами делений на «нравится» и не «нравится». На его шее – буддистские четки – инструмент непрерывного сострадательного усилия. В одной руке он держит белое знамя. Этот бунчук означает кристальную чистоту его помыслов, которая служит вдохновением для всех его последователей, и открывает им спасительный Путь. В другой руке он держит сосуд с драгоценными камнями. Это символ полноты возможностей, которые открывает его путь, а то — те дары и богатства, которые человек способен уже в этой жизни обрести, встав на Путь освобождения. На боку его лук и колчан. Буддисткие ламы и иконописцы так же не забывают о том, что этот Образ — существа «строгого, но справедливого».
Свиту великого Учителя и защитника составляют четыре богатыря верхом на снежных львах разного цвета, что символизирует возможности его небесного воинства проявляться во всех направлениях, и держать «под контролем» любую ситуацию. На иконах так же изображаются дети древнего как мир, и юного как Совершенное Просветление, Даин Тээрга. Это его седовласый сын Сарайтан, великий прорицатель и целитель, защитник сирот и обездоленных, а так же его прекрасная дочь Сарайнмоо, игрою на своем музыкальном инструменте посылающая благородных детей в семьи, и освобождающая домочадцев от страданий. Его дети выделены магическими атрибутами мужского и женского начала в совершенных проявлениях. Это Ханский Браслет – выражение совершенной мужской энергии и Царская Серьга, соответственно, — женской. Просветленные дети Даин Тээрга окружены животными, парой оленей, парой рыб, парой белых лебедей и яков. Таким образом манифистируются различные благие духовные сущности, которые помогают людям сообразно бесконечному состраданию, мудрости и могуществу Сарайтана и Сарайнмоо. Эти животные приходят к шаманам как духи – помощники во время камланий, а так же оберегают род людской как ангелы – хранители. Имена являются отцовским и материнским вариантом корня «саран». Это слово однокоренное и с русским и с тюркским «чаран» — очаровательный, прекарсный, чудесный, удивительный. На монгольском саран – шаман, на кыргызском чаран – так же шаман, кудесник, чародей.
Среди многочисленных фольклорных басен монгольского народа известна история о споре Далай-ламы и Даин Тээрга. Предметом разногласий, как свидетельствует простонародное предание, послужила их основная деятельность, — спасение душ человеческих из лап страданий сансары. Побившись об заклад, два просветленных существа взялись решить спор, каждый используя свои «фирменные» методы. Бодхисаттва Сострадания, Великий Милосердный Чангарасэг, воплощенный в Далай-Ламе всю ночь проявлял внимание и мягкие увещевания к людям, дарил им бескорыстную взаимную любовь, и спас 1000 душ своей заботливой нежностью. В это время суровый воитель Даин Тээрг пробуждал в людях решимость и безжалостность к самим себе, смех над смертью и презрение к опасности, ставив подопечных в ситуации полные страха и смятения. Как говорят, он спас за эту же самую ночь 1200 человеческих душ. По версии монгольского фольклора, метод Даин Тээрга оказался более действенным. Мы не беремся судить о том, был ли такой спор на самом деле между двумя величайшими сущностями этого мира, мудрость которых так же безгранична как Вечное Небо. Скорее, существовал некоторый исторический спор между людьми, сторонниками разных школ, разных традиций. По нашей версии, венцом диалога буддизма и шаманизма является такая религиозная форма, которая соединяет воедино два, казалось бы, полярных пути. Этот культ известен как тантрический, или Желтый Шаманизм. На иконах, тханках, или храмовых росписях Даин Тээрг изображается в компании со своим буддистским коллегой – Авалокитещварой, в своей небесной тысячерукой форме, и в его проявлении в мире людей, Далай-Ламе XIV Тензине Гьятцо. В этой традиции принято называть шаманского вечного лидера — Хам Богдо Даин Тээрг. Это означает «Всесвятой Будда Шаман Высочайший Воин».
Однажды мне посчастливилось получить такое переживание, вспоминая о котором, мое дыхание становится глубоким и спокойным, лишние мысли покидают ум, оставляя в нем только самое важное дело, которое нужно выполнить немедленно. Если это дело невыполняется, то в моей душе просыпается скорбь и тоска, из которой мне следует выжать готовность и уверенность в реализации задачи.
На седьмой год своего ученичества я спал однажды у себя дома. Мне стал сниться очень странный сон, в ходе которого я проснулся. Имея определенный опыт управления снами, как способ посещения различных миров и общения с их обитателями, я старался максимально трезво разобраться с энергией ситуации. Я видел, что я поднимаюсь по лестнице колокольни вверх. Ранее, до принятия шаманских обетов, я работал несколько лет звонарем Свято-Троицкого Кафедрального Собора г. Саратова. Я узнал очертания своей родной колокольни, по которой я поднимался вверх, не касаясь ступеней. Я летел, считая пролеты. Насчитав их девять, я оказался в каком-то помещении, переполненном энергией, которую я не мог толком воспринимать. Мое восприятие не было способно видеть это как какие-то формы, очертания предметов, сотканных из привычных деталей. Я не был способен адекватно воспринимать давление этой энергии, которая была жива, и вступала со мной в интенсивнейший контакт. Предприняв какое-то сверхусилие восприятия, я постарался максимально дистанцироваться от ситуации, предоставив ей проявиться за пределами своего тщедушного эго с его утлыми возможностями познания. Я увидел перед собой нечто вроде энергетического облака, сгустка эктоплазмы, который формировал реальность вокруг себя, в том числе и мою собственную возможность воспринимать происходящее. Я отчетливо почувствовал своим нутром команду «умыться», и странным образом увидел перед собой умывальник. Попив воды и умывшись, я наконец -то, «навелся на резкость», и увидел перед собой обнаженного атлетичного мужчину, который мне сказал «Давайте-ка посмотрим на ученых шаманов». Стерев с глаз остатки воды, я стал разглядывать это удивительное существо. Это было то самое невыразимое скопление энергии, которое приобрело человеческие очертания. Энергия переполняла совершенные формы тела, кипела молниями и переливалась по поверхности прекрасными узорами. «Движущиеся татуировки» имели вид постоянно меняющихся, сотканных драгоценностями переплетений, и передавали завораживающие, захватывающие дух, истории великих подвигов и постижения невысказанных тайн прошлого и будущего. Они были наполнены удивительной грацией, и рассказывали о существовании такой глубины у происходящего в бытовом мире, что я непрерывно себя щипал и щипал, что бы просыпаться и просыпаться. Гневный благородный узор сияющего многими парами глаз существа неожиданно вычертил воинский погон у него на плече. Он приложил пальцы к нему, потом указал ими на меня. Буд-то сраженный навсегда молниеподобной стрелою, не имея шанса более на какую-либо иную судьбу, кроме своего служения совершенному благородству, осознавая при этом свою немощь в сравнении с масштабом предполагаемых задач, я вновь умылся водой, и пришел в себя в своей постели.
Довольно долго я пребывал в странном смешении чувства своей слабости и ограниченности, а так же наэлектризованности могучими вибрациями, в состоянии энергетического шока и паралича. Глубокий диссонанс вызывало понимания своей одномерности перед объемом удивительной могущественной воли, побуждающей каждое мгновение жизни наполнять усилиями альтруистического служения. Эти требования настолько высоки и строги, и я их сейчас ощущаю настолько остро в своей жизни, что свои личные силы понимаю как явно недостаточные для их исполнения. Порою мне кажется, что земное притяжение выросло в несколько раз под грузом этой ноши. Я встаю с лопаток неудач, и снова нахожу себя в исповедальном строю своего Милосердного Небесного Главнокомандующего Хам Богдо Даин Тээрга.
Комментариев нет:
Отправить комментарий