Кирилл Серебренитский: Бонапарт XXI века: Герой-сотер, катехон и актёр

В начале XIX-го столетия было востребовано неимоверной силы действие, воплощённое в личности, в нуменозмом имени Наполеона. Даже — сверхдействие. Не просто открытое и всем очевидное, но громоподобное, апокалиптически сотрясающее основы мироздания, — в ответ на сотериологический поиск, на призыв социума о спасении. Именно сверхдействие и породило бонапартистский эпический вектор. Бонапарт — это молодой лейтенант, странный и отчасти чужой (практически постоянный элемент мифа — привкус изначальной отчуждённости будущего вождя) внезапно (первый, иррациональный, чудесный акт) превратился в архистратега, национального (макроэтнического) героя-сотера.

До прихода Героя — страна терпела поражения, границы прогибались и трещали под напором тёмных вражеских легионов. Герой не просто отбросил врагов от границы; он, во главе вчера ещё отступавших батальонов, — которые чудесно переродились после его появления, — с невероятной скоростью двинулся вдаль (1796-97 — вся Италия), в неведомые сказочные, прежде недостижимые, страны (1798-99 — Мальта, Египет, Палестина, Сирия); совершил там настоящие подвиги, вернулся — и страна умолила его взять не только верховное командование над вооружёнными силами, но и всю власть в стране.


На протяжении всего сказочно короткого прорыва — от шляпы лейтенанта к короне военного диктатора, — Наполеон опирался (неосознанно, против воли) на совершенно иррациональные позиции, не старался освоить актуалии, а взрывал их. В том числе он легко опрокидывал этические каноны, откровенно выступал сразу, вопреки всем законам жанра, и в роли благородного воина-героя, и в роли хищного трикстера. (Первые шаги — по скользким ступеням — из недр политического небытия, из подвалов антисистемы: по рождению — практически изгой (как дворянин — воспринимался как «аристократ», член остракируемого социального меньшинства; как корсиканец — не имел доступа в ряды подлинного дворянства, потенциально был отторгаем элитой контрсистемы); первая заслуга — расстрел картечью мирной демонстрации, назначение командующим Итальянской армии — благодаря принадлежности к клану Барраса (несомненного трикстера), и более того — благодаря женитьбе на отставной аманте главы правительства); с первых дней командования — репутация почти криминального специалиста по контрибуциям, незаконные операции с трофеями (знаменитый итальянский каламбур — «не все французы воры, ma buona parte»).
Идеальный, эпический Бонапарт — не просто Герой-актор, он — распахивает врата Героического Действа (точнее — Действа Славы, Gloire — для всех, для всей нации, и для всего континента, — именно так воспринимали Наполеона его почитатели-враги, Денис Давыдов, к примеру: «был великий человек, рассыпатель славы»). Бонапарт глоризирует, бонапартизирует всё, к чему так или иначе прикасается. Сражаться под знамёнами Бонапарта и против знамён Бонапарта — это так или иначе путь к Gloire, в эпицентре которой — Бонапарт.
Следует вот что отметить: в начале XXI-го века как раз совершенно не востребовано то, Главное, что породило бонапартистскую мифологию: героическое сверхдействие.
Ожидаемый Бонапарт нашего времени — это не мистический сотер-организатор социума. Это — его катехон, страж. Социум для себя требует покоя, исторического покоя. В самом прямом, розановско-филистерском смысле этого слова.

Но и для покоя нужен Бонапарт, Сильная Личность, метаэйкон Сильной Власти: но теперь эта Сильная Личность обязана — служить социуму. Социум крайне встревожен тем, что слабая власть неспособна этот самый покой достаточно прочно оберегать, обустраивать, контролировать внешние границы и входы в потайные лабиринты Спокойного Времени. Бонапарт должен сидеть на цепи. И охранять. Не более.

Может быть, основной миф-доминант современной социальной мифологии — это незыблемое право на онтологический покой. Ради этого права социум готов и жертвовать, и сражаться даже, в крайних случаях — так же, как в первой половине ХХ века он готов был действовать во имя глобальной гиперрационализации.

Поэтому сейчас социальная, и тем более политическая мифология выпестовывает Бонапарта-фантома, политический симулякр Бонапарта. Ожидается личность, которая будет очень убедительно манифестовать все признаки современного Бонапарта — без права на бонапартистское действие.

Не Бонапарт-актор, а Бонапарт-актёр.