Андрей Сошников: Московскому царю важно было доказать, что он – не русский, а немец, «этнически дистанцироваться» от презренных русских подданных – «грубых и невоспитанных» «воров»

История Третьего Рима – это весьма логичная структура: собранные в ней вымыслы объединены одной общей задачей: доказать августейшее происхождение московских самодержцев для легитимного обоснования претензий на наследование власти в Риме, Константинополе, Киеве.

Дело в том, что просто так заявить о своем августейшем происхождении, при всем своем желании, московский князь Василий III (сын Ивана III и Зои Палеолог, которая была племянницей последнего императора Византии, и не обладала правом на трон) никак не мог, а потому в 1510 г. чернокнижник Спиридон (московский политтехнолог того времени), написал  «Послание о Мономаховом венце». По легенде, придуманной предприимчивым писакой, первый римский император Октавиан Август раздал своим родственникам вассальные права на землю. Так Прусу он дал землю по реке Висле и Южной Балтике там, где сейчас Пруссия. Потомком Пруса о 14 колене был Рюрик, которого, согласно Спиридону, новгородцы призвали на княжение. 

Прус в XVI в. становится основным идеологическом обоснованием самодержавия, неотъемлемым звеном, фигурой, объединяющей в единой хронологической последовательности Римскую и Византийскую империи с православной Москвой. Своим августейшим прусским происхождением кичился Иван Грозный:  «... мы как есть государи почен от Августа кесаря, обладающему всею вселенною, брата его Пруса, егож постави в березех Вислы реки во град Машборок и Торунь и Хвойница и Преслава и Гданеск и иных многих городов по реку глаголемую Немон, впадшую вморе Варяжское, до сего часа по имени его зоветца Пруская земля. А от Пруса четвертоенадесять колено до великого государя Рюрика даже и до нас, Божиею благостью самодержцы есмя, ни от кого, кроме Бога, не жалаем, з Божьею благостьюсвою честь держим и на своих государствах государствуем, потому и сами о себеименуемся» 

Однако стремление Ивана приблизиться к немцам объяснялось не только его имперско-генеалогическими амбициями. В ещё большей степени оно вытекало из чувства глубокого презрения, которое первый русский царь испытывал к русскому народу.

Английский дипломат Джайлс Флетчер, побывавший в Москве в 1588—1589 годах (то есть уже в эпоху следующего царя, Фёдора Иоанновича), свидетельствовал, опираясь на рассказы своих соотечественников-англичан, постоянно проживавших в Москве: «Иван Васильевич, отец теперешнего императора, часто гордился, что предки его не русские, как бы гнушаясь своим происхождением от русской крови. Это видно из слов его, сказанных одному англичанину, именно, его золотых дел мастеру. Отдавая слитки для приготовления некоего блюда, император велел ему хорошенько смотреть за весом. «Ведь мои русские все воры», — сказал он. Мастер, слыша это, взглянул на императора и улыбнулся. Тогда Царь, человек весьма проницательного ума, приказал объявить ему, чему он смеется. «Если Ваше Величество просит меня, – заметил золотых дел мастер, — то я вам скажу. Ваше Высочество [так в оригинале] изволили сказать, что русские все воры, а между тем забыли, что вы сами русский». «Я так и думал, — заметил император, – но ты ошибся: я не русский, моими предками были германцы»…»

А вот ещё одно свидетельство о том, что Иван IV почитал себя самым чистокровным немцем. Саксонец Ганс Шлитте, которого в 1547 г. Иван Грозный отправил в Европу для вербовки разного рода специалистов (правда, из этого дела ничего не вышло, так как Шлитте арестовали на обратном пути в Ливонии, что затем стало одним из поводов Ливонской войны), около 1556 г. сочинил проект царского письма императору Священной Римской империи Карлу V. В этом письме от имени русского монарха говорилось, что «мы одного корня и происхождения с германцами».

Современник Ливонской войны и её хронист ливонский летописец Бальтазар Руссов приводит цитату из обращения Ганса (Иоанна) Таубе и Ульриха (Элерта) Крузе, немецких агентов Ивана Грозного, к жителям Ревеля (которых они в 1569 году уговаривали сдаться, впрочем, тщетно). Эти слова дополняют картину убеждённости в собственном германском происхождении следующими деталями: «царь всея России, наш всемилостивейший государь, сказал нам, что он сам немецкого происхождения, из баварского рода и желает поэтому, чтобы немцы были свободныи чтобы в стране не было ни поляка, ни литовца или шведа. Русские и сами очистят страну. Великий князь сам сознает, что неприлично русским жить у немцев, тем менее управлять и повелевать ими. Потому что это грубый, невоспитанный народ, а великий князь удивительный государь, который не особенно-то доверяет своим собственным людям, русским. Потому что он любит правду, суд и справедливость, и дал нам полномочие вести переговоры также и с другими городами и сословиями в Ливонии, и все что мы сделаем по этому поводу, будет ему приятно, и он твердо сдержит свое слово».

По свидетельству одного из очевидцев, в 1570 г. в ходе «переговоров» с марионеточным Ливонским правителем – герцогом Магнусом Иван Грозный в присутствии членов Боярской думы и иностранцев сказал «королю» Ливонии буквально следующее: «…сам я немецкого происхождения и саксонской крови...». Московскому царю важно было доказать, что он – не русский, а немец, «этнически дистанцироваться» от презренных русских подданных – «грубых и невоспитанных» «воров».