Павел Казарин: Запад устал от эксперимента построения в России гражданского общества

Подготовка может повысить твои шансы. А еще слаженность, взаимодействие и опыт. Но полномасштабная война вносит в уравнение переменную, которую до конца просчитать невозможно. Свои мины. Чужие снаряды. Дружественный огонь. Рикошет. Умных смертей не бывает, но бывают глупые и обидные. В какой-то момент к этой мысли привыкаешь.

Разговоры об армии, целиком состоящей из добровольцев, хороши для мирного времени. Пехота имеет свойство заканчиваться – и мобилизация доберется до тех, кто с армией связывать свое будущее не планировал. Права категории С, курса такмеда и занятия по тактической подготовке вполне могут стать вашей инвестицией в будущее. В то самое, в котором вы будете носить пиксель.

Политика – это спор о контурах будущего. Прежде о них спорили в телевизорах, на улицах и на выборах. Теперь это все недоступно. Единственная доступная форма политики сегодня – это армия. Во-первых, лишь она определяет контуры нашего будущего. Во-вторых, лишь она определяет контуры каждой персональной биографии. Вопрос «а что вы делали после 24 февраля» рискует стать довольно популярным после войны. 

И да. Не стоит в порыве высокопарности поминать всуе «потерянное поколение». Мы станем им только если проиграем. А еще не стоит спрашивать нас о том, «как дела на фронте». Мы не знаем. Можем рассказать про свой участок, роту и командиров. Для всего остального у нас не хватает допусков по секретности и звезд на погонах. 

Мы не очень похожи на героев ваших любимых боевиков. Наши будни не выглядят как игровой процесс из «Call of duty». Это война артиллерии и автоматам в пехоте нередко отведена роль кроличьей лапки. Копать вы точно будете чаще, чем стрелять, а от скоб и полиэтилена проку будет больше, чем от баллистических очков. А еще армия – это хороший повод перестать жить отложенной жизнью. Потому что случайности никто не отменял. Чем меньше ты откладываешь на завтра, тем больше в твоей жизни будет сегодня. 

Впрочем, случайности вовсе не отменяют существование закономерностей. Думаю об этом всякий раз, когда читаю новости из Крыма. 

Нужно понимать, что на полуострове «стабильность» всегда выполняла роль идола. На нее молились. Ей поклонялись. Именно стабильность водружала на свои знамена Россия, когда захватывала полуостров в феврале 2014-го. Через восемь лет стабильность дала трещину. 

Крым перестал быть центром циклона. Лозунг «лишь бы не было войны» потерял смысл. Россия принесла на полуостров не мир, но меч, и статус «приграничного региона» перестал быть фигурой речи. Восемь лет регион жил взаймы, а теперь оказалось, что все имеет свою цену. 

В 2022 году Россия превратилась в страну, которая может гарантировать захваченным территориям лишь деградацию. Ее прошлое благополучие строилось на праве продавать Западу углеводороды и покупать на вырученное все остальное – включая союзников. Но теперь от ее стабильности осталась лишь несменяемость власти. Страна едет на эскалаторе, который везет ее вниз. 

60 лет назад США ввели против Кубы торговое эмбарго. Американским гражданам и компаниям было запрещены любые операции с Гаваной, под удар попали кубинский экспорт и суда, заходившие в порты острова. К 2010 году убытки Кубы с учетом инфляции составили $975 млрд. Мы можем хвалить кубинские пляжи и покупать сигары, но больше Гаване похвалиться нечем. 

Российский телевизор абсолютно прав: санкции не приведут к революции. Но в том и штука, что санкционный эффект меряют не социологи, а экономисты. Задача ограничений – обескровливание и деградация. Российское общество может смыкать ряды и шагать строем, но единственная форма стабильности, которая ему светит – это стабильность в нищете. 

И в эту же копилку – дискуссия о шенгенских визах для россиян.

Тридцать лет назад Запад начал эксперимент. Вкладывал годы и миллиарды в российское общество. Учреждал проекты и проводил обмены. Открывал границы и инвестировал в soft-power. В 2022 году эксперимент окончен. Общество в России так и не появилось. Европейская дискуссия о визовом отгораживании – это не наказание. Это усталость. «Приемные дни по вторникам и четвергам с двух до трех в пятом окне».

Если Кремль и сумел чего-то добиться – так это того, что развязанная им война стала восприниматься как мерило этического. Прямо как в экранизации эпоса, где по одну сторону энтропия и зло, а по другую – надежда и шанс. От того, чем закончится эта война, зависит куда больше, чем только лишь судьба нашей страны. Если российский президент планировал вписать свое имя в историю – ему это удалось. 

Только ему вряд ли понравится результат.