По перечислению всех яфетидов, у нас остается немало неидентифицированных персонажей из «Эдды». Они явно не яфетического происхождения, но причислены, например, к асам по политическим мотивам, тех или иных альянсов древности. Перечислим некоторых:
ХЁД (Höðr , т. е. «воитель») — якобы сын Одина и Фригг. Он слеп — то ли от рождения, то ли по болезни. В Gesta Danorum он появляется под именем Hotherus и его история несколько иная, чем в «Эдде», где всё представлено, как злоумышление Локи. Саксон Грамматик описывает историю иначе. Хотерус сватается к Нанне, дочери конунга Гевара. Одновременно с сим, Бальдр видел Нанну и влюбился в нее, и посватался за нее, опередив Хотеруса. Отец Нанны отказывает Хотерусу и тот убивает Бальдра стрелой. Я не согласен с предложенной этимологией имени Хёда. Мне очевидна древне-германская вокализация имени Хет (חֵת). Очевидно, что имеет место быть описание столкновений. Причем весьма архаического времени. На сие наводит размышление и имя девушки — Нанна. Этимология имени совершенно неясная. Многие изследователи связывают ее имя с шумерской «Царицей Неба» Инанной и фригийской богиней Наной. Думается и то и другое — верно. Очень вероятно, что фригийская богиня — осмысление шумерского персонажа. Хотя сама локализация не случайна во Фригии. Также контексте Хёда=Хета следует вспомнить титул хеттских цариц Таван-нанна. Нанна именуется «дочерью Непа», о коем ничего неизвестно. По Саксону Грамматику ее отца зовут Гевар, чье имя можно перевести как «дар». В скандинавской мифологии известна богиня Гевьон, коя, не исключено, есть переосмысленный Гевар. Интересно, что при сватовстве Бальдра Нанна ему отказывает, отмечая, что они имеют две разные природы. Похоже, что «эддическая» версия сильно изменена последующими сказителями.
ХЕРМОД, чье имя толкуется как «храбрый, дух воина», всегда выполняет роль посланника Одина. Но не является ли он Архангелом Михаилом или каким иным ангелом — т. е. вестником-служителем?
ХЕЙМДАЛЛЬ имеет имя весьма тёмное значение для этимологических толкований. Сходятся на том, что «тот, кто просвещает мiр». С полной уверенностью я его отождествляю с праотцем Ноем. К тому указывает много особенных деталей. Хеймдаль обитает в Himinbjörg, т. е. на «небесной горе», кою легко отождествить с Араратом. Там же он охраняет Бифрёст — мост между небом и землей, коя есть радуга. Напомню, что «сказал [Господь] Бог: вот знамение завета, который Я поставляю между Мною и между вами и между всякою душею живою, которая с вами, в роды навсегда: Я полагаю радугу мою в облаке, чтобы она была знамением [вечного] завета между Мною и между землею» (Быт.9:12-13). Он имеет рог Гьяллахорн, в коий должен вострубить пред концом света. Но такой рог известен как шофар, для созыва на молитву у евреев. И маловероятно, что се — еврейский, а не ноахитский обычай. Хеймдаль назван «сыном девяти матерей». Сих «девять матерей» часто сближают с «девятью дочерьми» Ран, т. е. с волнами, по той причине, что сии «матери» названы «сестрами». Но можно понимать и иначе. Одна единственная мать могла иметь все сии эпитеты за время своей жизни, - девять ступеней духовного восхождения. Но более вероятно иное. Библейский аналог Хеймлаля Ной был десятым от Адама. т. е. имел до себя 9 поколений. Девять матерей, даже если понимать их как сестры, соотносимы с сими допотопными поколениями избранного человечества. Толкуя дочерей Рана, как волны, и сие понятно: 9 поколений покрыты волнами Потопа. Сейчас является также устроителем общественных классов, он вообще под именем Риг назван «отцом людей», что также очень справедливо по отношению именно к Ною, спасшему последнее человечество. Показателен тот факт, Хеймдаль назван не только мудрейшим среди асов, но и hvítastr ása, т. е. «белейшим». Сие прямо соотносимо с текстом из Книги Еноха (20:1-3): «После некоторого времени мой сын Мафусаил взял своему сыну Ламеху жену, и она зачала от него и родила сына. Тело его было бело, как снег и красно, как роза. И его волосы на голове были как волна. И его глаза были прекрасны, и когда он открыл их, они осветили весь дом, подобно Солнцу, так что весь дом сделался необычайно светлым. И как только он был взят из рук повивальной бабки, он открыл уста и стал говорить к Господу Правды»...
Возвращаясь к Одину, надо заметить, что он имеет двух (как и Иафет) братьев. По именам Vili и Vé, т. е. «волевой» и «жрец, посвященный». По отношению к сынам Ноя высказывалось предположение, что они, очевидно совмещая в себе все социальные функции, все же различались некоторыми направлениями, кои должны были бы передаваться и их потомству. Так, Сим явно находился в позиции жреца (эна шумеров), Иафет - воинского предводителя (лугаля шумеров), а Хам — земледельца. Но последний совершил невероятный дерзкий и кошунственный поступок в отношени своего отца, т. к. проявил ВОЛЮ, что явилось нечто невообразимым для того периода. Посему, вероятно отождествление Сима с Vé, а Хама — с Vili. (То, что Vili отождествим также с асом Hœnir, указывают некоторые авторы. Сие допустимо даже по признаку консонанты). Указанное вовсе не значит того, что касты имели четкие грани. Хотя Иафет и мог быть царем-кшатрием послепотпного мiра, он также не был чужд пророчеств и неких Богослужений. Именно так надо понимать всю историю с его «повешением на древе». Вот, что сказано в Hávamál, 138–141: «Знаю, висел я / в ветвях на ветру / девять долгих ночей, / пронзенный копьем, / посвященный Одину, / в жертву себе же, / на дереве том, / чьи корни сокрыты / в недрах неведомых. / Никто не питал, / никто не поил меня, / взирал я на землю, / поднял я руны, / стеная их поднял / — и с древа рухнул». Среди интерпретаций рассматриваемого мифа еще с XIX в. существует концепция Софуса Бугге и его последователей, связывавших предание о самопожертвовании Одина с евангельским образом распятого Христа. Согласно Бугге, древние скандинавы позаимствовали этот мотив, услышав рассказы о Христе во время своих путешествий к Британским островам, и впоследствии присвоили новый сюжет своему главному богу. Примечательно, что столь значимый мотив полностью отсутствует у автора Младшей Эдды Снорри Стурлусона (коий был христианином). Помимо отсутствия соответствующего пассажа из «Речей Высокого», Снорри, как указывает Ричард Норс — «не использует кеннинг Эгиля для мира — «Виселица Одина» (Elgjar galgi) из Sonatorrek, хотя, вероятно, знал эту часть поэмы». Некоторые исследователи полагают, что сие «молчание» обусловлено именно неудобными параллелями с Христом.
Наше понимане несколько иное. Представялется, что имела места двойная или даже переинтерпретация мифа, восходящая к яфетическому известию. Можно согласиться, что христинам было неприятно сравнивать Распятие Христа с Повешенным Одином, т. к. культ одинизма уже сильно утвердился в Скандинавии той эпохи. Но первоначальное яфетическое известие было следующим. Один-Иафет имел пророчество о грядущем Спасителе и потому, согласно известию, был сам повешен на Древе (возможно, буквально распят!) на трое суток. Девять ночей из «Речей Высокого» - девять инициатических служб — уже после самого трехдневного Распятия. То, что он прободен копьем — также не совпадение и не «христианское влияние», а существенная деталь пророчества о Спасителе. «Прозревать мiры» можно только в особом состоянии, что Один и испытал, пребывая на грани жизни и смерти.
Постоянно упоминается, что Один общается с черепом Мимира, или Мима, чье имя можно толковать как «помнящий». Исходя из описанного в апокрифах почитания черепа праотца Адама, я отождествляю Мимира именно с Адамом. Женой Мимира называют великаншу по имени Sinmara, чье имя может толковаться как суккуб. В данном случае она вполне отождествима с Лилит, коя как раз соответствует данному образу.
Особый интерес представляет и странное существо, иногда трактуемоего «великаном», как Ymir. По сути, он — андрогин: «Никак не признаем мы его за бога. Он был очень злой и все его родичи тоже, те, кого зовем мы инеистыми великанами. И сказывают, что, заснув, он вспотел, и под левой рукой у него выросли мужчина и женщина. А одна нога зачала с другою сына. И отсюда пошло все его потомство — инеистые великаны. А его, древнейшего великана, зовем мы Имиром» («Видение Гюльви», 5). Однако питала его некая корова Аудумла, из вымени коей текли 4 молочные реки — явное соотнесение в четыремя райскими реками (Был.2:10-14 ). В «Речах Гримнира» (строфы 40-41) окончательное завершение сотворения мiра изложено так:
стала землей,
кровь его — морем,
кости — горами,
череп стал небом,
а волосы — лесом.
Из век его Мидгард
людям был создан
богами благими;
из мозга его
созданы были
темные тучи.
Если абстрагироваться от примитивной скандинавской поэтики, то и в сем мифе четко проглядывается древняя мысль о Адаме-Кадмоне, - Адаме в процессе творение, т. е. еще не вполне разумном. Представленная космогоническая модель кажется хотя и странной, но вполне понятной дикарям.
«Видение Гюльви» вообще является неким сборником ответов на многочисленные вопросы, волновавшие древних скандинавов. Текст — сложносоставной, в нем переплетены совершенно разные источники. Особенное место занимает тема о Всеотце и Трех, сидящих на престолах.
Начнем с того, что конунг Гюльви прибывает в Асгард, где, в особом сооружении «Он увидел три престола, один другого выше. И сидят на них три мужа. Тогда он спросил, как зовут этих знатных мужей. И приведший его отвечает, что на самом низком из престолов сидит конунг, а имя ему — Высокий. На среднем троне сидит Равновысокий, а на самом высоком — Третий» («Видение Гюльви», 2). На мой взгляд, се есть очевидное переосмысление раннехристианской проповеди среди древних германцев о Пресвятой Троице. Она, при деградации миссии, вполне могла выродиться до таких интересных образов. Однако. Более важным является указание о Всеотце: «И вот Ганглери начал спрашивать: «Кто самый знатный или самый старший из богов?» Высокий говорит: «Его называют Всеотец, но в древнем Асгарде было у него двенадцать имен: первое имя Всеотец, второе — Херран, или Херьян, третье — Никар, или Хникар, четвертое — Никуд, или Хникуд, пятое — Фьёльнир, шестое — Оски, седьмое — Оми, восьмое — Бивлиди, или Бивлинди, девятое — Свидар, десятое — Свидрир, одиннадцатое — Видрир, двенадцатое — Яльг, или Яльк». Тогда спрашивает Ганглери: «Где живет этот бог? И в чем его мощь? И какими деяниями он прославлен?» Высокий говорит: «Живет он, от века, и правит в своих владениях, а властвует надо всем на свете, большим и малым». Тогда молвил Равновысокий: «Он создал небо, и землю, и воздух, и все, что к ним принадлежит». Тогда молвил Третий: «Всего же важнее то, что он создал человека и дал ему душу, которая будет жить вечно и никогда не умрет, хоть тело и станет прахом иль пеплом. И все люди, достойные и праведные, будут жить с ним в месте, что зовется Гимле («защита от огня») или Вингольв («обитель блаженства»). А дурные люди пойдут в Хель, а оттуда в Нифльхель (преисподняя). Это внизу, в девятом мире». Тогда спросил Ганглери: «Каковы же были деяния его до того, как он сделал землю и небо?» И ответил Высокий: «Тогда он жил с инеистыми великанами»...» («Видение Гюльви», 3).
Явное возвышение культа Одина вносит в переосмысление и в понимание того, есть есть Всеотец: «И должно величать Одина Всеотцом, ибо он — отец всем богам и людям, всему, что мощью его было создано» (9), «Одина называют Всеотцом, ибо он отец всем богам» («Видение Гюльви», 20). Однако, сие отождествление очень позднее — в эпоху «развитого одинизма». Первоначально, согласно большинству свидетельств, Всеотец — есть Единственный Бог, а по «Видению Гюльви», Триединый Бог. Практически невозможно представить, что древние скандинавы создали самостоятельно такое почитание. Тут или действительно, христианское влияние, причем — древнейшее, чуть ли не апостольских времен, но в любом случае до-никейской. Или же мы наблюдаем остатки первобытной религии праотца Ноя. Сей эпический свейский конунг Gylfi (Geuleif?), однако, по одной из версий «саги о Хервёр», выдал замуж свою дочь Хейд (др.-сканд. Heiðr) за Сирглами, конунга Гардарики.[Sigrlami átti Heiði, dóttur Gylfa konungs; þau attu sun saman, sá hèt Svafrlami], что указывает на конкретный исторический период. В таком случае, не исключено вовсе, что здесь мы сталкиваемся в древним христианским ОГЛАШЕНИЕМ. Необходимо отметить и то, что скандинавское религиозное создание четко знает понятие, выражаемое в символе Фалькнут. Сей символ, нам известен вплоть до самых архаических времен человечества и явно означает Триединого Бога, что весьма важно для идентификации древне-германских верований, в своей основе.
Комментариев нет:
Отправить комментарий