Галина Иванкина: Средь шумного бала… Случайно!

Эмиль Нольде Танец вокруг Золотого Тельца 1910 г.

«’Давно я ждала тебя’, — как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка своей просиявшей из-за готовых слёз улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцевала превосходно. Ножки её в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от неё делали свое дело, а лицо её сияло восторгом счастия».
У Бидструпа есть замечательная карикатура — «старики» осуждают танцы молодых, причём, сами они в своё время были изрядными танцорами и тоже оказывались под огнём родительской критики. Танец, как критерий. Танец — форма, отражающая внутреннее содержание. Откуда такое пристальное внимание к ритмичным движениям под музыку — не от далёких предков ли? Не от особого ли отношения к танцу, как к ритуалу? Неправильно танцуешь, совершаешь запретные, бессмысленные движения — нарушаешь закон Вселенной? Чужой танец — это чужая природа, иноплеменный ритуал, который вредит нашему местному «микрокосму». Новые танцы — то есть отход от привычных телодвижений — гораздо чаще, чем даже новые моды вызывают взрыв эмоций.

Стиляг осуждали не только и не столько за одежду, сколько за «кривляния», за движение «стилем», да и сами нонконформисты-западники были, прежде всего, поклонниками танцевальной культуры, а потом уже всего остального, включая любовь к придуманной Америке и к прочим брюкам-дудочкам. Танец, кроме всего прочего, это общение мужчины и женщины. Выехать на бал, пойти на танцы, заскочить на дискотеку — это всегда отношения. Это — незначительный флирт, это — начало любви, это восторг от близости. И неважно, кто перед нами — князь Андрей с юной Ростовой или сантехник Афоня с карикатурно-громадной женщиной в мини-платье.

Никола Ланкре ‘Менуэт’. Подражание Ватто!

Владимир Лагранж ‘Твист. Париж’.

Юрий Пименов ‘На танцы’.

Вся знакомая с детства литература наполнена танцем. Мы так и движемся от Золушкиного бала — к Мерлезонскому балету, а там — к первому вальсу Наташи Ростовой, чтобы потом насладиться сатанинским балом Маргариты. «Бал! — пронзительно взвизгнул кот, и тотчас Маргарита вскрикнула и на несколько секунд закрыла глаза. Бал упал на неё сразу в виде света, вместе с ним — звука и запаха». Танцем наполнена история королей. Вечная девственница, рыжая Бетси Тюдор плясала гальярду, плясала её до самой старости, пока держали ноги. Людовик XIV — Король-Солнце и первый зам Аполлона на территории Галлии, танцевал с юных лет в специально создаваемых для него балетах. Он бы так и вошёл в историю человечества, как король-артист, если бы не воля к власти — основной инстинкт разумных королей. Мария-Антуанетта в вихре бала растеряла всё, кажется, даже остатки разума — прелестная, румяная танцорка не знала, чем плачено за её бальный наряд.Впрочем, она не знала и чем ей придётся заплатить за фразу: «У них нет хлеба? Так пусть едят пирожные!». Николай I танцевал мазурку, хотя ненавидел Польшу и поляков. Ах да, Матильда Кшесинская вспоминала, что Николай I специально выписал её отца Феликса из Варшавы, чтобы держать на сцене отменного исполнителя мазурок. Царица — Шарлотта Прусская — любимая жена Николая Палкина, всех очаровывала в вальсе, когда скользила по паркетам, едва касаясь пола. Николаевская эпоха — время балов и маскарадов… «Они неслись, увитые прозрачным созданием Парижа, в платьях, сотканных из самого воздуха; небрежно касались они блестящими ножками паркета и были более эфирны, нежели если бы вовсе его не касались». Воздушная прелесть нарядов, ножек, локонов.

Первый бал Наташи Ростовой и Мерлезонский балет.

Танец — это целая наука, недаром столь популярны были танцклассы и вот чудесно — Пушкин впервые видит юную Натали в знаменитом танцклассе Йогеля. Танцевать учат и купеческих дочерей. Отцы всё ещё в плисовых кафтанах, при бородах, при дедовских законаях и обычаях, а дочки — в кринолинах, в цветах, в самых тугих корсетах, чтобы не опозориться перед благородными. И вот Олимпиада Самсоновна желает танцевать исключительно с военными — у них усы, манеры, слова… Буржуазия вальсирует плохо, зато уверенно. А на пороге большой войны и революции случится танго. Неприличный, портовый танец, вызов обществу, тоска по уходящей эпохе. Это потом оно станет красивой классикой, такой же застывшей, как менуэт, а пока «замученный бессонными ночами, оглушающий тоску свою вином, золотом, безлюбой любовью, надрывающими и бессильно-чувственными звуками танго — предсмертного гимна, — он жил словно в ожидании рокового и страшного дня!».Потом была Великая Война, а пришедшие с фронтов солдаты не узнади своих женщин — те были стрижены, циничны, нервно-веселы и неплохо разбирались в отравляющих газах. Френсис Скотт Фицджеральд, желая задеть легкомысленных девушек-флапперов, писал: «Возможно, они куда охотнее проводят время с ней, чем с теми пустышками, которых приглашают по десять раз за вечер, но это вскормленное джазом поколение страшно непостоянно и протанцевать больше одного фокстрота с той же самой девушкой им неинтересно…». Девушка эпохи джаза отличалась раскованностью — она курила, громко смеялась и танцевала со всеми подряд. Двадцатые годы — время безудержных танцев. Сергей Есенин прямолинейнее и грубее Фицджеральда, но пишет об одном и том же: «Кроме фокстрота, здесь почти ничего нет, здесь жрут и пьют, и опять фокстрот. Человека я пока ещё не встречал и не знаю, где им пахнет!». Или как там у Остапа? «А теперь уже танцует шимми целый мир!».

Обучение чарльстону и…практические занятия.

Впрочем, нет, сам Остап любит иначе: Командор всё ещё танцует танго, старое провинциальное танго, родом из своего отрочества. «Его медальное лицо было повернуто в профиль. Он становился на одно колено, быстро поднимался, поворачивался и. легонько переступая ногами, снова скользил вперед. Невидимые фрачные фалды разлетались при неожиданных поворотах». Тридцатые годы — эпоха вождей и отката к прошлому. Swing-Kids — стиляги Третьего Рейха — танцуют «негритянские», чуждые танцы, проповедуют голливудскую дольче вита и не желают служить в армии! Немецкая молодёжь должна танцевать венские вальсы в баварских штанах! Советские пролетарии тоже вальсируют и учатся хорошим манерам, унаследованным у старорежимного дворянства. Токарь с МОГЭСа вечером надевает бостоновый костюм и ведёт Нюру на танцы в ДК «Прожектор». Там — свет, оркестр, мороженое. Политес. Не беда, что в общежитии двадцать человек в одной комнате, главное, что вечером будет вальс, отвоёванный в боях за Советскую Власть.Как потом напишет Люмила Петрушевская, правда, уже о годах послевоенных: «Это было начало пятидесятых годов, детей учили чинным танцам Смольного института благородных девиц…». Танцклассы Йогеля при ДК имени Пролеткульта. А джазмен Алексей Козлов, которому хотелось танцевать стилем напишет иначе: «Это была странная смесь концлагеря с первым балом Наташи Ростовой. Танцы, утвержденные РОНО, да и манеры были из прошлого века — падекатр, падепатинер, падеграс, полька, вальс». Девочки фабричные, девчата, спешат на танцы. Иной раз и кавалеров-то не хватает — танцуют друг с другом. Потом придут твист, шейк, а затем ещё и диско. Дискотека моей юности — сильно накрашенные девчонки с агрессивными начёсами топчутся и прыгают под CC Catch, а потом, после бала, выясняют отношения с конкурентками — она увела парня!, она чужая!, она мне не понравилась!, снимем с неё импортную шмотку! Каждому времени — свои нравы, свои танцы, свои танцоры…

Танцы правильные и неправильные.

Сейчас — интересное время. Нет запретных танцев, как нет устаревших вальсов. Каждый танцует что-то своё или не танцует вовсе. Кто-то извивается по клубам под однообразно-отупляющую музыку, кто-то ходит на реконструкторские балы, изображая князей Барятинских, правда, живущих при этом в 7-м микрорайоне города Гусь-Бетонного (аккурат возле заброшенного завода бетонных изделий). Кто-то предпочитает восточные сказки и два раза в неделю послушно выводит животом завлекательные «восьмёрки». Некоторые любят ещё погорячее и учатся всяким латина-дэнсам. Я же не танцую вообще. Зато у меня есть новый велосипед, а танцевать на велосипеде — опасно для жизни…!