Михаил Фонотов: На одной земле: Башкирская тема в откровенном и уважительном диалоге

Есть у меня папка, на которой написано: «Башкиры». В нее я складываю всякую  информацию про башкир. Прошли долгие месяцы, пока я почувствовал, что  башкирское досье «созрело» для выхода на страницы газеты.
Вопрос: почему башкиры? А потому, что земли, на которых стоят русские города  Челябинск, Магнитогорск, Златоуст, Миасс и другие, прежде русских были  обжиты башкирами. Уже триста лет башкиры и русские живут на одной земле, но  до сих пор это «общежитие» обоюдно не осмыслено.
Чтобы поговорить о башкирах, я пригласил Урала Кафеевича Сафиулина, в  одном лице офицера, историка, краеведа, учителя, художника, певца,  редактора газеты «Уралым» и вообще известного в нашем крае человека.

— Урал Кафеевич, я предлагаю вам поговорить о башкирах. Я понимаю: говорить  о нациях, о народах всегда рискованно — одним неосторожным словом можно  кого-то остро обидеть. Не дай Бог, чтобы наш разговор всколыхнул какие-то  отрицательные эмоции. С другой стороны, как журналист я не могу признать,  что есть какие-то запретные темы. Надеюсь, что наша тема тоже позволит нам  говорить откровенно и уважительно.
Я начну с того, с чего обычно заканчивают. Мой первый вопрос: какое будущее  у башкирского народа?



— Около трехсот лет назад башкиры занимали территорию от Волги до Иртыша и  от Камы до Среднего Урала. В то время численность башкир составляла 20  миллионов человек. Сейчас башкир осталось полтора миллиона. Доля  коренного населения в Башкортостане снизилась с 80 до 25 процентов.

Я скажу так: будущее башкирского народа плачевно. Лет через сто, через сто  пятьдесят башкиры совсем исчезнут. Условия таковы, что народ тает,  рассасывается, теряет свое лицо. Теряется прежде всего язык. В детском  садике, в школе, дома — везде ребенок слышит русскую речь. Плюс к тому —  смешанные браки. Мой сын женился на русской. Скажите, на каком языке будут  говорить мои внуки? Да и мы с женой, она башкирка, тоже часто говорим  по-русски, сами того не замечая.

— А что, если я попрошу вас определить, что такое башкирская культура. Что  всплывает в памяти, когда мы говорим «башкир» или «башкорд»? Например, для  меня рядом с башкиром обязателен конь.

— Да, конь. Для меня башкир — это воин. Папаха, кольчуга, широкий узорчатый  пояс, сапоги. На боку — сабля. И он стоит на вершине горы.

— На вершине горы? Почему?

— Потому что башкирский народ очень высок духом. Это народ гордый,  воинственный и в то же время гостеприимный.

— Воинственный — это какое качество?

— Воинственный? Это, я думаю, чисто мужское качество. Башкир, он с двух-трех  лет уже в седле, он естественно воин. В истории башкир было много войн и  сражений. Приведу пример. Первое сражение башкир с монголами было у  берегов Иртыша в 1216 году. И до 1236 года башкиры сдерживали натиск  монгольского нашествия на восток. И только заключив союз с башкирами,  монголы смогли вторгнуться в Европу.

— Значит, прежде всего воин.

— Да. С другой стороны, это абсолютно мирный житель. Пастух. Рыболов.  Пчеловод. Только опасность заставляла его браться за оружие.

— Но, может быть, образ воина устарел? Вот я смотрю на вас — вы похожи не на  воина, а на интеллигента.

— Образ устарел, конечно, но речь шла именно об образе, о первом  впечатлении. А современные башкиры разные. И у нас за последние годы  произошло расслоение. Появились «новые» башкиры. А остальные:

Перспектив мало. Особенно плохо в деревнях — безработица, нищета, пьянство.

— А в городе?

— Переехав из села в город, башкир не находит в нем себе места. Все-таки он  человек от земли. Как-то Хабира Самохужина, сталевара, Героя  Социалистического Труда, спросили, как дела, и он ответил: «Все хорошо. В  городе все «теплые» места у башкир. Кто в котельной, кто у печи». Нет, в городе  башкиру жить тяжело.

— Простите, но я этого не замечаю. Вроде все на равных.

— Это потому, что вы не смотрите на жизнь глазами башкир. Как-то ехали мы в  автобусе в Кулуево, разговорились между собой, и русская женщина  возмутилась: «Почему разговариваете на башкирском языке? Может быть, вы  что-то про меня говорите».

— Урал Кафеевич, я хочу вернуться к прошлому и спросить вас: как  складывалась история башкирского народа? Когда возникло башкирское  государство?

— В IV-V веках нашей эры башкиры входили в состав тюркского каганата. Потом  были ханства. Был, например, хан Башкорд, помните?

— Тот, который был в родственных связях со славянами?

— Да, и упоминается в русских летописях. В начале XIII века возникла Великая  Венгрия — башкирское государство. Потом башкиры вошли в состав Золотой  Орды. После падения Казанского ханства башкиры добровольно вошли в состав  России. А самостоятельное башкирское государство образовалось только в  ноябре 1917 года.

— Я бы остановился на взаимоотношениях башкир и русских в XVII-XVIII веках.  Столкновения племен и народов — дело, к сожалению, обычное. Наивно  рассуждать о том, что их будто бы могло не быть, что кто-то был справедлив, а  кто-то несправедлив. Что было, то было. И войны, и жестокость, и кровь. И если  я возвращаюсь к тем временам, то потому, что где-то там остались корни  взаимных обид. И я вас спрашиваю: что осталось в памяти башкир от тех  времен?

— Когда башкиры пришли к Ивану Грозному, он им обещал не трогать земли  башкир, их обычаи. Надо было только платить небольшой ясак. Но по мере  усиления Россия стала продвигаться, давить, захватывать земли. В ответ  начались восстания. Это была эпоха захвата колоний. Россия продвигалась на  восток.

— Но какой был смысл заключать договор с Россией? Платить ясак? За что?

— Дело в том, что с юга башкир подпирали ногайцы. Беспокоили киргызы, то есть  казахи.

— Значит, договор имел в виду защиту башкир от набегов. К тому времени ни у  Башкирии, ни у России на востоке четких границ не было. Тем не менее  закладка города Оренбурга на том пограничье вызвала протест башкир.

— Потому что такого договора не было, чтобы строить крепости. Это был форпост  против башкир.

— Оренбург — против башкир? Форпостом могла быть и Уфа.

— Кроме того, Оренбург был шагом на пути завоевания Средней Азии.

— С этим нельзя не согласиться. Конечно, пришельцам никто никогда не рад. Что  бы они ни несли с собой — варварство или цивилизацию. Собственно, Башкирия  во все времена преследовала одну цель — создание своего государства. Была  ли она когда-нибудь близка к этому?

— Такая возможность возникла после Октябрьской революции. Были всякие  коллизии, но когда Ленин подписал декрет об автономии Башкирии, башкирские  войска перешли на сторону Советской власти. Было создано правительство  Башкирии во главе с Ахметом Заки Валидовым. Между прочим, почти все лето  1918 года правительство Башкирии находилось в Челябинске, куда переехало  из Оренбурга. Оно занимало особняк купца Ахметова на улице Уфимской. Здесь  выходила газета «Башкорт», в издании которой большую роль сыграл известный  башкирский ученый, писатель и журналист Абдулкадир Инан. Сам он родом из  деревни Шигай, теперь это деревня Сарыкульмяк в Кунашакском районе. В то  лето в Челябинске побывал великий башкирский поэт Ш. Бабич, его имя носит  башкирская библиотека в нашем городе.

— И, насколько мне известно, башкирская дивизия в конце 1919-го, в начале 1920  года обороняла Петроград.

— Да, обороняла. Против Юденича. Башкиры воевали и против Колчака. Но затем  мечта о создании своего государства столкнулась с политикой большевиков,  направленной на создание советской империи. Центр отнял у республики такие  функции, как продовольствие, финансы, военные вопросы, иностранные дела,  внешняя торговля.

— Вы считаете, что Башкирия могла быть полностью самостоятельной?

— Да, ведь современный Башкортостан имеет больше свободы, чем раньше. И  если сравнить жизнь башкир нашей области и Башкортостана, то разница  очевидна. Там выше и уровень жизни, и культура, и спорт, и все остальное.

— Но Башкортостан живет лучше не потому, что имеет привилегии перед нашей  областью?

— Он живет лучше, потому что имеет свое государство.

— Не за счет всех?

— За счет своего. Башкортостан живет не на дотациях, наоборот, он  поддерживает федеральный бюджет.

— Урал Кафеевич, я согласен, большой нации присущ шовинизм, но согласитесь и  вы, что и малый народ может очень сильно давить на большой, постоянно  жалуясь на то, что его обижают. Живут лучше, а жалуются.

— Это ответ на великорусский шовинизм.

— Но не секрет, что в бывшем СССР уровень жизни почти во всех без  исключения национальных республиках был выше, чем в собственно России.

— Тем не менее русские привыкли быть первыми в России. А малым народам что  остается? Сохранять свой язык, обычай, одежду, музыку. Каждая нация хочет  сохранить себя. На лугу должно быть много цветов. Плохо, если все сольется в  один серый цвет.

— Разумеется. Потеря национальных культур — потеря не частная, а всеобщая.  Конечно, хотелось бы все оставить, всю пестроту культур. Разнообразие, а не  однообразие. Но глобальная тенденция — на нивелировку. Причем от нее не  защищены и большие народы. Как вести себя в этой обстановке? Смириться или  противостоять?

— Надо все-таки сохранить и башкирскую, и русскую, и другие культуры.

— Если бы я пошел в гости к башкиру и он стал бы меня угощать щами, салом или  простоквашей, то это меня огорчило бы. Ведь каждый народ создал свои  кулинарные шедевры. Даже потеря национальной кухни невосполнима.

— Я хочу сказать о пассионарности. Может быть, она объясняет то, что  численность башкир упала с 20 миллионов до полутора.

— Вы уверены в цифре 20 миллионов?

— Да. Правда, во времена Великой Венгрии башкиры еще не сформировались  как единая нация. Были племена. Вот я, например, из племени кара-табын.  Челябинск стоит на земле нашего племени.

— Я насчитал всего 44 башкирских племени. И они, согласитесь, ушли в историю.  К чему я это говорю? В литературе остались многие свидетельства об ужасном  быте башкир в былые времена, о неустроенности кочевой жизни, о едва ли не  поголовной неграмотности. Это, согласитесь, все-таки преодолено. Башкиры  поднялись к современной цивилизации. Наверное, не без потерь. Поэтому я не  разделяю ваш пессимизм насчет будущего башкирского народа.

«Челябинский Рабочий», апрель 2001 г.