Однако, если внимательнее всмотреться в «Женщину моих грез», то можно обнаружить и очень существенные отличия, которые связывают этот легкомысленный фильм о любви с самыми интимными метафизическим интуициями нацистской культуры.
Действительно, и Голливуд, и Мосфильм 30-40-х годов выпустили немало фильмов о любви артистки и простого мужчины с самой что ни на есть будничной профессией, совпадающих в этом с темой «Женщины моих грез». Но в американских и советских фильмах обязательно присутствуют детали, указывающие на определенный исторический период, его специфику. Герои советских комедий тех лет читают газеты, отсылающие к современности, в зданиях встречаются портреты Сталина, из разговоров понятно, что один герой – член партии, другой – комсомолец. В «Женщине моих грез» нет ничего подобного. Действие начинается в столичном театре. Берлин тех лет пестрел нацистской агитацией, но ее нет в фильме. На протяжении всего киноповествования не ни одного упоминания о партии, ни одного портрета Гитлера. Ничего не говорится даже о войне, которая в момент съемки фильма была в разгаре и конечно, занимала мысли зрителей (сложно представить себе советский фильм той поры, пусть и принадлежащий к легкому жанру, чтобы в нем хоть на периферии повествования не присутствовала война). Герои «Женщины моих грез» как бы находятся вне истории. Понятно, что действие происходит в Германии (не только потому, что актеры говорят по-немецки, но и потому что массовка – рабочие, девушки носят национальные немецкие костюмы). Пышность декораций, классические колоны, на фоне которых поют артисты, огромные массовки – все это навеивает ощущение мощной империи. Но на этом, пожалуй, кончается связь с действительностью. Совершенно абстрактные инженеры (Петер и Эрвин) ведут взрывные работы около железной дороги. К ним в домик попадает довольно легкомысленная артистка Юлия Кестнер (в шубе, надетой прямо поверх комбинации, так как чемодан с одеждой она потеряла, когда бежала от директора театра, не дававшего ей отпуск), которая обретает здесь свою любовь, как и один из инженеров. Вот и весь сюжет. Время действия установить крайне трудно.
Думаю, здесь уместно вспомнить замечание В. Паперного из «Культуры-2» о том, что для тоталитаризма свойственно ощущение конца истории. Если традиционное общество обращено в прошлое, где в глубине времен скрыт золотой век, когда наличествовала полнота времен, то для тоталитаризма свойственно обращение в будущее, порождающее схожее, но иное ощущение – что история уже завершилась, и что сейчас и наступает застывшее навсегда и отныне неизменное будущее, золотой век, когда исполнился смысл исторический событий. Своеобразное подтверждение этому, указывающее на присутствие тоталитарного дискурса, мы находим и в «Женщине моих грез»: там изображена театральная постановка (кстати, одноименная с фильмом), где главная героиня – актриса Юлия Кестнер предстает то в виде древнеяпонской красавицы, то в виде средневековой испанки: кажется, все времена слились и превратились в лестницу, на вершине которой – немецкая культура.
Исходя из этого можно предложить неожиданный ответ на вопрос о времени действия «Женщины моих грез»: время действия этого фильма – гипотетическое тысячелетнее будущее Третьего Рейха, эпоха остановившейся истории после того, как Рейх достиг мирового господства и ему уже никто не угрожает. Согласно бессознательной интуиции авторов, которую они могли и сами не понимать, прошло уже много времени с эпохи Гитлера, эпохи борьбу за утверждение Рейха, очищения «высшей германской расы» от «декадентских еврейских влияний», наступил долгожданный арийский золотой век, счастливые немцы занимаются мирным трудом, поют и танцуют в театрах, влюбляются, женятся. Поэтому в фильме нет ни одного упоминания о войне, партии, Гитлере – все это было в истории, эпохе до III Рейха и первых лет существования III Рейха, когда еще не была окончена борьба со старым миром. Но история для персонажей фильма уже кончилась; «тысячелетний Рейх» – это эвфемизм, подразумевающий не то, что Рейх просуществует до ХХХ века от Р.Х., а то, что Рейх будет всегда, пока, по крайней мере, будет существовать человеческий род.
Интересно также, что главный герой фильма – Петер Гроль не просто инженер, он взрывотехник, при помощи взрывов в горах и на холмах, он расчищает путь для железнодорожной магистрали. Перед нами отсылка к пониманию роли мужчины в нацистской культуре. Мужчина – активное, творческое огненное начало, он разрушает, но лишь затем, чтоб заковать хтонический, доимперский хаос железом нового порядка. Существует и определенная параллель Петера Гроля с извечными персонажами немецких сказок – гномами, сторожащими сокровища в горах (собственно, появление Юлии в домике инженеров навевает ассоциации со сказкой о Белоснежке и семи гномах).
Юлия Кестнер, его возлюбленная, с которой он встречается при весьма комических обстоятельствах – тоже идеал женщины с нацистской точки зрения. Она лукава, обворожительна, эротична, игрива, наконец, талантлива, но когда она влюбляется в мужчину, она хочет быть не звездой экрана, а просто женщиной, которая готовит мужу обед и моет полы и вполне этим счастлива (напомним, что нацистский идеал женщины описывался при помощи «трех К» – Kirhe, Kueche, Kinder — соответственно по-немецки: церковь, кухня, дети). Тут тоже легко увидеть существенное отличие немецкого кино от советского, ведь даже в легких советских кинокомедиях женщина изображается как активный член общества, равный мужчине, выступающий как его сотрудник (и потому образ советской женщины гораздо менее эротичен).
Любопытно заметить также, что сам типаж «нацистской красавицы» отличается от привычного нам типажа Голливуда. Марика Рек, пожалуй, на современный взгляд обладает слишком тяжеловатой, даже грузной фигурой, она пышет откровенным здоровьем, заставляющим вспомнить розовощеких крестьянок и в этом совершено противоположна анемичным, худым и плоскогрудым красавицам либерального дискурса. И именно поэтому она представляется красавицей зрителю, выросшему в атмосфере нацистской пропаганды. Она идеальна для того, чтобы работать по дому и рожать и растить детей…
Итак, в «Женщине моих грез» изображается нацистский идеал мужчины и женщины: мужчина – властелин разрушительного огня, и женщина – раба мужчины и его дома, и мать его детей. Мы бы даже назвали этот идеал вполне мещанским идеалом, если бы не грозный и агрессивный символизм стихии огня. Выходит, перед нами не просто фильм о любви, перед нами фильм о любви в тысячелетнем Рейхе, Адам и Ева в нацистском раю, опрокинутом в будущее.
В этом и состоит главный секрет фильма «Женщина моих грез». В разгар войны, когда уже стало ясно, что Рейх гибнет (напомним, что фильм был снят в 1944 году, в котором советские войска пересекли границу Германии, а союзники высадились во Франции), мастера немецкого кино, интуитивно прочувствовав желание масс, дали возможность немцам хоть иллюзорно пережить то, что Гитлер обещал им в реальности, после победы над «русскими жидо-большевиками» и «англо-американскими плутократами», вечное будущее победившей «Великой Германии». Последняя греза умирающего Рейха, иллюзорная компенсация обещаний национал-социалистской пропаганды – вот что такое «Женщина моих грез»…
Комментариев нет:
Отправить комментарий