Королевский орден Обеих Сицилий. Нагрудная звезда.
** В мае 1812 года король Джоакино отправился в новый фантасмагорический поход — в Россию; он снова командовал Резервной кавалерией. По рангу король Обеих Сицилий стал в этом походе вторым, следующим в иерархии Великой Армии, — после Императора Франции.
Со своим королём отправился бригадный генерал Пьер Сезар Дери.
Король-кавалерист почти ежедневно был в сражениях; и барон Дери — вместе с ним. 26 (14) июля барон Дери ранен в сражении при Островно.
14 сентября 1812 года, около двух часов по местному времени, войска Великой Армии вступили в опустевшую, и, казалось, беззащитную Москву. Первой в город вошла 2я кавалерийская дивизия (командир – дивизионный генерал граф Орас Себастиани де ля Порта); в авангарде, на самом острие, шёл 10ый гусарский полк Герцогства Варшавского, знаменитые польские Золотые Гусары (командир – полковник Ян Непомуцен Уминский герба Холева); впереди гусар ехал, в феерическом зелёном одеянии, — сам Джоакино Наполеон, король Обеих Сицилий.
После небольшого инцидента у Кремля (оттуда раздались выстрелы, и Мюрат приказал подавить сопротивление), — король с офицерами штаба выехал на площадь у Владимирских ворот (край обширной Лубянской площади).
Там к королю подъехали казачьи офицера из сводного русского арьегарда (три донских казачьих полка и Симферопольский конно-татарский полк); командовал ими Иван Ефремович Ефремов, полковник лейб-гвардии Казачьего полка. Примерно полчаса шли переговоры, невероятно дружественные. Настолько, что король Джоакино высказал пожелания превратить казачьего атамана в неаполитанского рыцаря.
Очевидец, — бригадный генерал барон Антуан Дедем де Гельдер (Ван де Дем), — писал:
«Король продолжал свой путь, окружённый казацкими генералами, которые осыпали его самыми лестными похвалами за его храбрость. Он думал, что русские не узнали его, но атаман сказал: «Я давно узнаю ваше величество – вы Неаполитанский король. Разница между нами в том, что я вижу вас с самого Немана всегда впереди, во главе вашей армии, между тем как я вот уже три месяца постоянно нахожусь позади нашей». Он пожелал получить какие-либо знаки отличия от короля. Его Величество подал ему прекрасные часы, говоря, что он надеется впоследствии предложить ему что-нибудь более приятное: он говорил о своем ордене, которого желал, как ему казалось, русский офицер».
Несомненно, имелся в виду орден Обеих Сицилий.
Сезар Дери, разумеется, был тут же, рядом со своим королём. Его тоже упомянул барон Дедем:
«Генерал Дери спросил одного молодого офицера, очевидно, из лиц с положением, находится ли император Александр в армии, так как мы слышали, что его там ждали. Офицер ответил: «Его там нет, и мы не хотим, чтобы он туда приезжал».
** Через три месяца, 18 (6) октября барон Дери исчез. Не погиб, а именно пропал, без вести, без следа, — в тарутинском сражении, где-то около деревни Винково, — во время атаки казаков.
После сражения, знаменитый русский гусар, — генерал-майор Иван Дорохов, командир отдельного партизанского отряда (Елизаветградский гусарский полк и три казачьих), — сообщил Главнокомандующему князю Кутузову: «… что казачьего Власова полка урядник Филатов 6 Октября будучи им послан с 10 казаками для наблюдения движения неприятельского по реке Наре, между его отрядом и армиею находившегося, в самый день баталии, увидя сражение, при атаке неприятельской армии вступил также в дело и поражая бегущих, сам убил командовавшего гвардиею Короля Неаполитанского Генерала Дери, коего дуломан со звездою и 4 крестами, также лядунку представил в доказательство своего подвига.
Главнокомандующий Генерал-Фельдмаршал в уважение сего (по власти ему данной) произвел его в Хорунжие и наградил орденом Св. Анны 3 класса».
На гусарском доломане — четыре ордена: несомненно, один из них — это звезда офицера ордена Обеих Сицилий (единственный орден короля Джоакино); остальные — те, что перечислены на сайте: крест офицера Почётного легиона, большой крест вюртембергского Золотого Орла, и — тот самый, загадочный: крест ордена св. Ианнуария.
Мюрат некоторое время надеялся, что его друг – всё-таки жив, пытался по мере сил искать его в русском лагере. На другой день после сражения на русские посты прибыл адъютант короля Джоакино, с его личным письмом князю Кутузову: король Джоакино просил выдать тело генерала барона Дери.
Но – тщетно. Увы, урядник Филатов не смог отыскать место, где он убил генерала — тело барона Дери исчезло.
По этому поводу сэр Роберт Вильсон, военный агент Великобритании при штабе российского главнокомандующего, 20 (8) октября 1812 года из Тарусы писал Уильяму Шоу, графу Каткарту, британскому послу в России:
«Честь имею уведомить, что фельдмаршал Кутузов, несмотря на все представления, весьма сильные, со стороны генерала Беннигсена допустить к себе адъютанта Мюрата, приезжавшего под предлогом отыскания тела генерала Дери и разведания об обстоятельствах смерти его, но я узнал от весьма значащего и верного человека, что сей офицер привез к фельдмаршалу письмо от маршала Бертье, в котором Бонапарте изъявлял желание узнать, «получен ли от Императора ответ касательно разных распоряжений для перемены свойства войны и восстановления лучшего порядка в земле?».
Сумятица в те дни, после Тарутино, была страшная: например, по армии сообщалось: «По известиям, полученным от пленных, Главнокомандующий всеми Польскими войсками Генерал Князь Понятовский убит в сражении 6 Октября; но сие требует подтверждения».
На некоторое время не то что адъютант в генеральском чине, но — сам командир Польского корпуса, дивизионный генерал князь Юзеф Понятовский, — и тот превратился в призрак.
(На самом деле Понятовский в этом бою не был даже ранен, и погиб ровно через год — 19 октября 1813 года, в битве под Лейпцигом).
** Имя барона Дери и сейчас можно отыскать — на восточной стороне Триумфальной Арке, на площади Звезды в Париже, — l’Arc de triomphe de l’Etoile.
ШАБЕР.
Напоследок, пожалуй, я, вместо ритуального финала, — намечу очертания ещё одной гипотезы.
Точно так же, как барон Дери, исчез, во время сражения с русскими, — но на пять лет раньше, при Прёйсиш-Эйлау, — другой гусар и любимец Мюрата, — Hyacinthe Chabert — полковник Ясэн Шабер, граф Империи, командор офицерского креста Почётного Легиона.
Это персонаж не исторический. Это — герой повести «Colonel Chabert» — «Полковник Шобер»; автор — Оноре де Бальзак.
Впервые в парижском журнале l’Artiste повесть вышла под названием «Мировая сделка» – (Transaction) в феврале-марте 1832 года.
В том же году в сборнике «Всякая всячина» (Salmigondis), том 1, она вышла под названием «Граф Шабер».
Шабер – не столь редкая фамилия. В Великой Армии было не менее четырёх офицеров с такой фамилией.
Некто Jean-Paul Arsac на одном из сайтов писал: сородич его, — полковник Франуса Жюст Шабер, артиллерист (Francois, Just Chabert, Colonel d’Artillerie) – был, в феврале 1807го, ранен при Прёйсиш-Эйлау, — но «n’a pas ete aussi dramatique que l’a
imagine Balzaс», — « не так драматично, как это изобразил Бальзак» — всего лишь в ногу, а не в голову. После ранения он действительно пребывал в Германии, но – вполне благополучно: в ноябре того же года он женился на немецкой девице.
Атака Мюрата при Прёйсиш-Эйлау.
** Имя это – Шабер, — мелькает в реестрах Великой армии постоянно – рядом с именем Дери. В свите Мюрата в 1812ом был офицер Главного штаба – капитан Шабер; непосредственный подчинённый генерала Дери.
Интрига повести – в том, что в битве с русскими граф Шабер не погиб.
Он рассказывает об этом – так:
— Быть может, сударь, вам известно,- начал мнимоусопший,- что я командовал при Эйлау кавалерийским полком. Я немало способствовал счастливому исходу знаменитой атаки Мюрата, давшей нам победу. По несчастному стечению обстоятельств моя кончина является фактом, так сказать, историческим, опубликованным в «Победах и завоеваниях», где он изложен весьма пространно. Мы прорвали три неприятельских линии, но враг быстро сомкнул ряды, и тогда нам пришлось пробиваться обратно, к своим. В ту минуту, когда мы уже добирались до императорской ставки, я наскочил на крупный кавалерийский разъезд противника. Я кинулся на этих упрямцев. Два русских офицера — оба настоящие великаны — разом налетели на меня. Один из них ударил меня саблей по голове и глубоко раскроил мне череп, разрубив и каску и черную шелковую ермолку, которую я, по своему обыкновению, всегда надевал под нее.’ Я упал с лошади. Мюрат поспешил нам на выручку, но и он и весь его отряд — как-никак полторы тысячи человек — промчались над моим телом.
О смерти моей доложили императору, и он предосторожности ради (он все-таки любил меня) пожелал узнать, нет ли какой-нибудь надежды спасти человека, которому он был обязан успехом яростной атаки. Он послал двух хирургов отыскать меня и перенести в госпиталь, сказав им, вероятно на ходу, так как у него были дела поважнее: «Подите
посмотрите, жив ли еще мой бедный Шабер!» А эти окаянные лекаришки, видевшие, как надо мной пронеслись копыта коней двух полков, не удосужились даже пощупать мне пульс и заявили, что я мертв. Таким образом, был составлен акт о моей кончине с точным соблюдением установленной законом формы.
Граф Ясэн Шабер долго скитался по Германии, — нищенствовал, голодал, — и при каждой попытке заявить о себе его принимали за сумасшедшего.
В 1815 году он, наконец, вернулся в Париж:
«Старый солдат был на редкость сух и тощ. Гладкий парик, намеренно надвинутый на лоб, придавал ему какой-то таинственный вид. Глаза его как бы подернуты были прозрачной пленкой; напрашивалось сравнение с помутневшим перламутром, переливающимся в свете канделябров синеватыми отблесками. Бледное, без кровинки, лицо, узкое, как лезвие ножа, если позволительно прибегнуть к такому избитому выражению, казалось лицом мертвеца. Шея была повязана плохоньким галстуком из черного шелка. Густая тень окутывала все, что находилось ниже этой грязной тряпицы, и человек с пылким воображением мог бы подумать, что это лицо фантастическое порождение мрака, или принял бы его за портрет кисти Рембрандта, вынутый из рамы. Поля низко надвинутой на лоб шляпы бросали черную полосу тени на всю верхнюю часть лица. Эта причудливая, хотя и вполне объяснимая игра света подчеркивала, в силу резкого контраста, извилистые и холодные линии глубоких морщин, общий мертвенный тон этого бескровного, как у покойника, лица».
Комментариев нет:
Отправить комментарий