В Ветхом Завете мы находим — среди текста Завета Бога с Ноем — следующую сентенцию: «Я взыщу и вашу кровь, в которой жизнь ваша, взыщу её от всякого зверя, взыщу также душу человека от руки человека, от руки брата его; кто прольёт кровь человеческую, того кровь прольётся рукою человека: ибо человек создан по образу Божию» (Быт.9:5-6). (Греческий текст: «καὶ γὰρ τὸ ὑμέτερον αἷμα τῶν ψυχῶν ὑμῶν ἐκ χειρὸς πάντων τῶν θηρίων ἐκζητήσω αὐτὸ καὶ ἐκ χειρὸς ἀνθρώπου ἀδελφοῦ ἐκζητήσω τὴν ψυχὴν τοῦ ἀνθρώπου. 6 ὁ ἐκχέων αἷμα ἀνθρώπου, ἀντὶ τοῦ αἵματος αὐτοῦ ἐκχυθήσεται, ὅτι ἐν εἰκόνι Θεοῦ ἐποίησα τὸν ἄνθρωπον». Латинский текст: «sanguinem enim animarum vestrarum requiram de manu cunctarum bestiarum et de manu hominis de manu viri et fratris eius requiram animam hominis. quicumque effuderit humanum sanguinem fundetur sanguis illius ad imaginem quippe Dei factus est homo». Текст Торы: «שֹׁפֵךְ דַּם הָאָדָם בָּאָדָם דָּמֹו יִשָּׁפֵךְ כִּי בְּצֶלֶם אֱלֹהִים עָשָׂה אֶת־הָאָדָם׃.וְאַךְ אֶת־דִּמְכֶם לְנַפְשֹׁתֵיכֶם אֶדְרֹשׁ מִיַּד כָּל־חַיָּה אֶדְרְשֶׁנּוּ וּמִיַּד הָאָדָם מִיַּד אִישׁ אָחִיו אֶדְרֹשׁ אֶת־נֶפֶשׁ הָאָדָם׃».)
Текст как бы совершенно ясный для понимания, то все равно имеется немало вопросов. Достаточно традиционное толкование сего библейского пассажа находим у проф.А.П. Лопухина: «... Эти слова дают прекрасное подтверждение только что приведенного нами взгляда на кровь, как седалище души. Даже и к крови животного Господь внушает должное уважение строгим взысканием; и чтобы еще рельефнее оттенить мысль о преступности убийств, Бог и говорит, что за кровь человека Он взыщет не только с сознательного убийцы, но даже и с неразумного животного и дикого зверя, что впоследствии получило даже и определенную законодательную санкцию (Исх. 21:28). Если убийство человека неразумным животным подвергалось суровой каре, то, разумеется, гораздо преступнее и посему во много раз сильнее преследовалось убийство человека человеком же... В самих словах данного текста некоторые не без основания видят осуждение двух родов убийства – самоубийства (человека от руки человека, т. е. себя) и убийства других. Закон, запрещающий человекоубийство, получает свое изъятие, но такое, которое еще более укрепляет силу этого закона, сдерживая нарушение его страхом соответствующей (подобной же) расправы. Это позволение прекрасно выражает собой дух и сущность всей ветхозаветной морали, требовавшей ока за око, зуба за зуб, жизни за жизнь (Исх. 21:24; Лев. 24:20; 2Цар. 1:16). Здесь же лежит основание древнему обычаю кровной мести, культурным пережитком которого, до известной степени, являются и наши современные дуэли. Но христианство, привнесшее в мир новые гуманные начала, давно уже осудило эту практику: как невольного, так даже и вольного убийцу он заповедует не умерщвлять, а всячески исправлять его и возвращать к истинно человеческой жизни. «Ибо человек создан по подобию Божью». - Вот внутреннее, глубочайшее основание того, почему убийство человека особенно преступно. Создание человека по образу Божию, ставя его как бы в отношение некоторого духовного родства с самим Богом, делает его личность священной и неприкосновенной, так что решительно никто, не исключая и самого человека, не имеет права посягать на его жизнь, единственным распорядителем которой является лишь сам даровавший ее Бог. В этих словах важно отметить, во-первых, то, что здесь impliemphasis подтверждается отличие образа от подобия, а во-вторых, и то, что наличность образа Божия не отрицается и в нашем человеке».
Увы, данное толкование оставляет несколько важным тем незакрытыми и разъясненными.
Несомненно, данное Божественное установление напрямую относит нас к архаическому событию — убийства Авеля Каином (Быт.4:3-4), где сам акт, несомненно, имел чисто ритуальное значение в качестве жертвоприношения. Сие запрещено, в том числе в качестве человекоубийства.
Человеческие жертвоприношения были строго запрещены в Израиле, что резко контрастировало с окружающей его языческой практикой. Испытание веры Авраама Богом, когда отцу предлагается принести в жертву единственного сына (Быт.22:2) - редчайший случай. Хотя понятно, что Авраам сам хорошо знаком с подобной практикой, вероятно, известной еще в Уре, где он лично чуть не подвергся подобной участи, согласно апокрифам. Замена Исаака агнцем — типологически сходна с древнегреческим мифом о замене Ифигении ланью. Предположение изследователей, что сие означает безальтернативный отказ от человеческих жертвоприношений через замену животными, представляется нам обоснованным вполне.
Но возникает иной справедливый вопрос: чего касаются слова Бога Ною собственно каннибализма? Бог говорит о КРОВИ, а не собственно о МЯСЕ. Из мяса может быть выпущена предварительно вся кровь. Да и сам человек может быть умерщвлен какими-то язычниками (или безбожниками) и лишь его обезкровленное мясо передано изральтянину (или христианину). Более того, в списке нечистого нет никаких указаний на запрет вкушения человеческого мяса! Так как же быть?
С. А. Токарев указывал, что все известные примеры человеческих жертвоприношений относятся не к примитивным племенам, а к народам, достигшим сравнительно высокого уровня общественного развития. С определенной точки зрения всю историю человечества можно интерпретировать как постоянную борьбу с постоянно возникающим у отдельных его представителей стремлением к каннибализму. Причем это стремление не следует понимать как некий "первобытный инстинкт" или вообще как свойство человека в его гипотетическом естественном состоянии — напротив, каннибализм, как и всякое извращение, предполагает довольно высокий культурный уровень. Человек в его естественном состоянии, судя по всему, вообще не был предрасположен к употреблению мясной пищи, не говоря уже о мясной пище определенного рода, — вне этой гипотезы было бы довольно трудно объяснить повсеместное существование обрядов, имеющих целью, как выражаются этнографы, "умилостивить дух убитого и съеденного животного". Причем, чем архаичнее по своему типу общество, тем сильнее выражено это ощущение: мы обнаруживаем его не только у охотничьих племен, но и у скотоводов на раннем этапе их существования — везде было запрещено есть мясо "просто так", без всевозможных обрядов, являющихся своеобразной формой извинения. Судя по всему, античная легенда о "золотом веке", когда человек довольствовался растительной пищей, имеет под собой реальное основание.
Одним словом, по представлениям древних, есть мясо животных было "нехорошо", но в ряде случаев необходимо.
В поедании же человеческого мяса необходимости никакой не было — и тем не менее каннибализм имел место. Какими же соображениями руководствовались те, кто ввел (несомненно, преодолевая огромное сопротивление) этот специфический обычай?
В расхожем представлении, каннибал — есть дикарь, поедающий убитого врага, чтобы заполучить его или, что вернее, продемонстрировать свои положительные качества — ум, отвагу и прочее. Данный вид каннибализма, популярный в обществах сугубо милитаристской ориентации, представляет из себя не более чем дегенерировавшую форму настоящего ритуального каннибализма, — таким крайним средством пытались укрепить в себе воинский дух. От ритуального действа эта бравада отличалась тем, что не требовала того особого эмоционального настроя, который характерен для настоящих, убежденных людоедов, — врагов своих поедали, как правило, для того, чтобы утвердиться в глазах окружающих, без особой охоты, а то и с прямым отвращением. В основе же настоящего каннибализма лежат не социальные, а глубоко личные мотивы, и особого насилия над собой тут не требуется.
Одним словом, имеющиеся факты достаточно убедительно указывают на то, что в Греции микенского периода, в Финикии, Карфагене, возможно, на Крите — детей ели, причем, именно собственных. Из каких соображений делалось сие — догадаться нетрудно, тем более, что миф о Кроносе, центральный для ритуальной практики подобного рода, разъясняет — Кронос поедал детей, боясь, что они лишат его власти. Иными словами, он ощущал их молодость как угрозу себе, но в то же время и как некую силу, кою можно у них отнять и "присвоить". Можно так сформулировать точку зрения адепта подобных обрядов: "поедание сына возвращает отцу молодость", а также, следуя определенной логике, наделяет "сверхъестественной силой, властью" и т.п.
В реальности на минойском Крите приносили жертвы богам стихий, а затем это отчасти переняла ахейская Греция (правда, справедливости ради, следует отметить, что здесь возможно отражен лишь обряд инициации).
При раскопках в Кноссе были обнаружены свидетельства жертвоприношений детей, а также каннибализма. Религиозные картины (надписи на них так и не были расшифрованы) изображают обряды человеческих жертвоприношений на алтарях. Археологи нашли и массовое жертвенное захоронение детей. Младенцы и мальчики приносились в жертву хтоническому богу или Персею жрицами девственницами. Мелампод, потомок Линкея Пеласга, установил культ Диониса и отменил жертвы детей, сказав, что нужно радоваться, ведь больше не будут гибнуть младенцы и мальчики от рук дев. Жертвоприношения детей и взрослых существовали на Крите. Юношей и девушек приносили в жертву в Ахайе. Позднее культы Диониса также имели признаки человеческих жертвоприношений.
На острове Крите, где будто бы находилась могила Зевса, человеческие жертвоприношения были наиболее употребительными. Здесь приносили в жертву богам каждого чужеземца, случайно попавшего на берег, при чем с его спины сдирали кожу, чтобы извлечь из тела всю кровь, которой приписывали особую искупительную силу и которую критяне пили с жадностью. Критский царь, девкалионид Идоменей, по обету, данному богам, принес в жертву собственного сына, так как, по верованию критян, то же самое ради них сделал с своим сыном и бог их – Хронос. Лесбосцы приносили людей в жертву богу своему Дионисию. То же делали, по свидетельству Порфирия, хиосцы и тенедосцы. На острове Лемносе было в обычае умерщвлять, в честь Паллады, девиц-дочерей туземцев и невольниц. Эолийцы считали наиболее угодною богам жертвою заклание новорожденных младенцев. На Андросе, как и в Трое, в жертву богам приносили так называемых гиеродулов храмовых прислужников и двенадцатилетних девочек. Таврическая Артемида представляется особенно кровожадною богинею: пред ее истуканом ежедневно приносили в жертву одного мужчину, преимущественно из чужестранцев, потерпевших кораблекрушение, и приплывших к берегу. Кровь такой жертвы вливали в особую чашу и, смешав ее с водою, употребляли, как величайшую святыню. Почти такой же возмутительный культ установили у себя и жители Делоса в честь богини Дианы. Они сделали ее идола в виде громадной железной девы с печью внутри; – и на раскаленных руках этого истукана, как и у Молоха, были сожигаемы грудные младенцы.
Вальтер Отто в статье "Приносимый в жертву бог" ссылается на археологическую находку, сделанную П. Уорреном в 1979 г. в позднеминойском городе Кноссе.
"В южной части некоего здания П. Уоррен натолкнулся (в разведочном раскопе G) на архитектурные остатки восточного и западного помещений. В западном помещении вместе с 28 полностью сохранившимися сосудами (конические чаши, небольшой кувшин и расписанная в морском стиле амфора) были найдены 218 человеческих костей и черепов от трёх-шести лиц. Остатки скелетов принадлежат детям в возрасте примерно 10-15 лет. На многих костях есть следы скобления («примерно на 11% ясно различимы резаные метки»), что служит несомненным признаком антропофагии. Никаких следов воздействия огня на костях не замечено («явно имеют вид необожжённых»), поэтому археолог и пришёл к заключению, что эта находка свидетельствует о культовой омофагии (пожирании сырого мяса)".
У сего народа также практиковались человеческие жертвоприношения. На гористом острове регулярно случались землетрясения — одно из них разрушило храм, расположенный на горе, называющейся теперь гора Юктас, и смотревший на север, в сторону моря. Скелеты в развалинах пролежали нетронутыми почти три тысячи лет — до того, как археологи открыли эту сцену: связанный молодой человек лежит на боку на алтаре из камня и глины, на его тело брошен бронзовый нож. Перед алтарём — человек лет сорока с церемониальным кольцом и печатью. Лицом вниз в юго-западном углу помещения лежит женщина.
Человеческие жертвы приносились не очень часто. Другие следы подобного жертвоприношения были обнаружены лишь в одном месте — в одном из домов в западной части города Кносс, где два ребенка явно не только были принесены в жертву, но расчленены и приготовлены с улитками во время какого-то ритуального празднества. Развалины не сообщают нам, что означало жертвоприношение или с какой целью оно проводилось.
И любые попытки разгадать сие - тщетны.
Данные известия попытались ре-интерпретировать, как случаи вторичного захоронения, когда изъятые кости освобождались от мягких тканей и таким образом оные поимели отметины острых предметов.
Предположение, что на древнем Крите процветал каннибализм, повергло в шок весь ученый мир: до этого минойцев считали высококультурным, а главное, гуманным народом. Оказалось весьма вероятным, что в душах сих эстетов, сибаритов и гедонистов крылся какой-то животный страх. Возможно, страх и ужас перед природными катаклизмами заставлял их не только осуществлять человеческие жертвоприношения, но и поедать своих детей.
Позже в одном из святилищ критского дворца был найден юноша с ножом в груди, также, по всей видимости, ставший жертвой ритуала. Приведем красочное описание этого известного факта из книги Брайана Хотона «Великие тайны и загадки истории»:
«В 4,3 милях к югу от Кносса, в состоящем из четырех залов святилище Анемоспилия (первые раскопки здесь были проведены Дж. Сакелларикасом в 1979 г.) была обнаружена еще одна находка, свидетельствующая о принесении человеческих жертв. При осмотре западного зала дворца археологи нашли три скелета. Первый принадлежал 18-летнему юноше, лежащему на правом боку на алтаре в центре комнаты со связанными ногами и бронзовым кинжалом в груди. Возле алтаря когда-то находилась колонна, вокруг основания которой располагался сток, по-видимому, предназначенный для того, чтобы в него стекала кровь жертвы. Исследование костей погибшего молодого человека показало, что он умер от потери крови. Храм был уничтожен около 1600 г. до н. э. огнем, возникшим, вероятно, в результате землетрясения. Приведенные примеры были скорее исключениями и объяснялись отчаянными попытками ублажить богов в тяжелые времена, вероятно, во время сейсмической активности. А тот факт, что и в северном крыле в Кноссе, и в храме Анемоспилия в жертву приносились дети, юноши и девушки, вновь напоминает о семерых парнях и семи девушках, которых из Афин якобы везли в жертву Минотавру. Возможно, легенда о Кносском лабиринте возникла в связи с тем, что пришлось прибегнуть к практике человеческих жертвоприношений в периоды нестабильности, когда под угрозой оказывалась безопасность целой общины».
Все на Крите было подчинено культу быка. Быку приносили в жертву различных животных. В его честь устраивали спортивные состязания — таврокатапсию, во время которых молодые критяне перепрыгивали через быка. Сия тема также отражена на фресках. Самый распространенный декоративный мотив Кносского дворца — стилизованные бычьи рога и ритуальные двойные топоры — лабрисы. Полагают, что именно от них дворец получил свое второе название — Лабиринт. По легенде, в Лабиринте обитало чудовище Минотавр, которому ежегодно приносили в жертву по семь юношей и девушек. В последнее время этот миф получил подтверждение. В подвалах дворца были найдены кости 372 человек, кои хранились в больших сосудах. По оценкам ученых, возраст жертв составлял от 10 до 15 лет. Причем кости выглядели так, будто их готовили для употребления в пищу. Более того, на территории дворца найдены ямы с кучами человеческих костей, с которых срезалось мясо, это видно по многочисленным засечкам от ножа. Так что миф о Лабиринте и Минотавре отнюдь не сказка.
В микенских текстах упомянута богиня da-pu-ri-to-jo po-ti-ni-ja (Laburinthoio Potnia, «владычица Лабиринта»).
По одной из гипотез, миф о Минотавре заимствован из Финикии, где Молох изображался также с бычьей головой и требовал человеческих жертв. Убийство Минотавра знаменует уничтожение его культа. Проф. В. Г. Борухович в статье «Зевс Минойский» отмечает, что его внешний облик «заставляет вспомнить богов Египта, часто изображавшихся в виде людей с головой животного». Плутарх в жизнеописании Тесея пишет, что образ Минотавра как чудовища списан с начальника стражи царя Миноса Тавра, который участвовал в потешных боях с пленниками в Лабиринте.
По греческому преданию, Минотавр — чудовище с телом человека и головой быка, происшедшее от неестественной любви дочери бога солнца Гелиоса Пасифаи, жены царя Миноса, к посланному богом морей Посейдоном (в некоторых источниках Зевсом) быку, коий затем был укрощён Гераклом и убит Тесеем. По преданию, она прельщала быка, ложась в деревянную корову, сделанную для неё известным афинским инженером Дедалом. История Пасифаи очевидно отражает ее инициатическую связь в культе Ваала. Отчего ее сын и становится жрецом данного культа, исключительно на критской земле. Данное обстоятельство также не может показаться случайным, т. к. именно на Крите определенный период существовал некий матриархат. Выросший, очевидно, из-зы высокого положения женщины в обществе.
Ю.В.Андреев в очень интересной работе «Минойский Матриархат» (Вестник Древней Истории - 1992 - №2 - С. 3-14) сообщает:
«... Женщины пользовались огромным авторитетом как главные блюстительницы культов хтонических божеств, которые, по понятиям древних, несли основную ответственность за землетрясения и другие стихийные бедствия. Это давало им возможность контролировать поведение своих мужей и братьев, сдерживать их чрезмерный азарт, жажду нового и склонность к авантюрам и тем самым тормозить слишком быстрое движение общества по пути исторического прогресса. И в этом, как нам думается, следует видеть одну из основных причин определенной недоразвитости или неполноценности самой минойской цивилизации. К.Шефолд, на наш взгляд, весьма удачно определил наиболее характерную черту минойского искусства как "рафинированный примитивизм". Иначе говоря, историческая ущербность цивилизации может быть понята как неизбежное следствие сознательно культивируемой в обществе инфантильности мужчин, т.е. его творчески наиболее активной части. Впрочем, едва ли стоит порицать за это минойских женщин. Ведь именно их мудрой опеке над представителями противоположного пола обязаны мы тем, что созданная ими культур; стала едва ли не самым прекрасным из побегов на древе истории древнего Средиземноморья".
Любопытно, что ведущую роль в наиболее архаичных обрядах каннибализма играли, судя по всему, женщины. Мотив, который заставил их заниматься сим, был довольно прост, но для женщины существенен — желание сохранить молодость. Кроме того, сие приносило массу ярких впечатлений, поскольку съедали, как правило, своих любовников или, что еще более важно, своих детей.
Одним словом, имеющиеся факты достаточно убедительно указывают на то, что в Греции микенского периода, в Финикии, Карфагене, возможно, на Крите — детей ели, причем, именно собственных. Из каких соображений делалось сие — догадаться нетрудно, тем более, что миф о Кроносе, центральный для ритуальной практики подобного рода, разъясняет — Кронос поедал детей, боясь, что они лишат его власти. Иными словами, он ощущал их молодость как угрозу себе, но в то же время и как некую силу, которую можно у них отнять и "присвоить". Можно так сформулировать точку зрения адепта подобных обрядов: "поедание сына возвращает отцу молодость", а также, следуя определенной логике, наделяет "сверхъестественной силой, властью" и т. п.
Карфагеняне, по мнению С.Брауна, изложенному в работе « Late Carthaginian Child Sacrifice and Sacrificial Monuments in their Mediterranean Context», помещали своих детей живыми в руки бронзовой статуи «госпожи Танит… Руки статуи простирались над жаровней, в которую дети падали, как только пламя заставляло конечности сокращаться, а её рот открываться… Во время сжигания ребёнок был живым и в сознании. Филон Александрийский указывал, что принесённый в жертву ребёнок был самым любимым». Данная форма сходна со «всесожжением», но массовая практика состояла именно в заклании, как описывает Плутарх: «с полным сознанием происходящего они сами приносят в жертву собственных детей, а те, у кого детей нет, должны купить маленького ребёнка у бедных. Детям перерезают горло, будто птичкам или ягнятам, а мать присутствует при этом без слез и причитаний. Если бы она издала хоть малейший стон или проронила хоть одну слезу, ей пришлось бы платить денежный штраф, а её ребенка всё равно принесли бы в жертву. Всё пространство перед статуей заполнено громким гомоном флейт и барабанов, чтобы крики горя не доходили до ушей толпы». Мясо жертв съедалось, - минимум жрецами, а максимум и всеми участниками церемонии.
Библия содержит однозначный запрет на ритуальное детоубийство: «Я — Господь. Никого из детей своих не приноси в жертву Молоху — да не хулится имя ГОСПОДА, Бога твоего. Я — твой ГОСПОДЬ. Не предавай никого из своих детей огню для Молоха, чтобы не обесчестить имя своего Бога!» и «Я обращу лицо Моё на человека того и истреблю его из народа его за то, что он дал из детей своих Молоху, чтоб осквернить святилище Моё и обесчестить святое имя Моё» (Лев.18:21, 20:3; Втор.12:30-32, 18:10).
Пророки неоднократно обличают израильтян, совершавших подобные преступления: «Но приблизьтесь сюда вы, сыновья чародейки, семя прелюбодея и блудницы! Над кем вы глумитесь? против кого расширяете рот, высовываете язык? не дети ли вы преступления, семя лжи, разжигаемые похотью к идолам под каждым ветвистым деревом, заколающие детей при ручьях, между расселинами скал?» (Ис.57:3-5) и «Еще вот что они делали Мне: оскверняли святилище Мое в тот же день, и нарушали субботы Мои; потому что, когда они заколали детей своих для идолов своих, в тот же день приходили в святилище Мое, чтобы осквернять его: вот как поступали они в доме Моем!» (Иез.23:38-39).
Нам могут возразить, что сей запрет — исключительно против культа Молоха, на ЯХВЕ сие можно приносить. Запрет на вкушение крови можно истолковать как запрет только вышеуказанной критской омофагии. В конце концов нет в кашруте запрета на поедание мяса человекооборазной обезьяны! И можно ли интерпретировать запрет на каннибализм исходя из запрета на убийство, если оное дано исключительно народу Израиля?
В реальности у нас нет ни одного достоверного факта, что существовало поклонение ЯХВЕ не просто с устойчивым человеческим жертвоприношением. А в виде ритуального каннибализма. Казус Авраама и Исаака подразумевал всесожжение, т. е. исключал антропофагию. То же касается еще более исключительного случая с дщерью Иеффая. Убийство врагов допустимо, но иных — не допустимо, согласно Закону. Некая догадка скрывается в возможном замещении. Как нам известно, Исаак замещен агнцем, а Ифигения — ланью. Похоже, что символическое замещение человека имеет место быть в свинье. А сие животное строго запрещено в кашруте.
Канибализм есть не просто деградация и девиация. Оно есть признак проклятия. Так мы находим в Священном Писание четкие указания: «За то отцы будут есть сыновей среди тебя, и сыновья будут есть отцов своих; и произведу над тобою суд, и весь остаток твой развею по всем ветрам» (Иез. 5:10), «И исполнил Господь слово Свое, которое Он изрек против нас и против судей наших, судивших Израиля, и против царей наших, и против князей наших, и против всякого Израильтянина и Иудея, что Он наведет на нас великие бедствия, каких не бывало под всем небом, как сделал Он в Иерусалиме, по написанному в законе Моисеевом, что мы будем есть – один плоть сына своего, а другой – плоть дочери своей» (ВАР 2:1-6).
Но проблема сакральной антропофагии не исчезает сама по себе. Более того, при усилении гуманистической позиции, оная разширяется настолько далеко, что включает в себя все более и более объектов, в конце концом обезценивая самого человека. Эдоардо ла Кастру прав, отмечая в своей «Метафизике каннибализма», что «там, где всё становится человеческим, человечность становится чем-то совсем иным».
Радикальный ответ сакральной антропофагии дает Христос. Именно так. Он Сам говорит об установляемой Им Евхаристии: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день» (Ин 6:54). Хлеб и Вино навсегда замещают ритуальный каннибализм, они должны вытеснить оное на психологическом уровне. Но когда причащение происходит и в «суд и осуждение». Данная скверная архаика пробуждается, и человек возвращается в исходное положение потенциального каннибала.
Впервые не только потенциальный каннибализм. Но вообще поедание живыми существами друг друга отмечен в 5-й главе Книги Юбилеев: «Все извратили свой путь и свой порядок, и начали пожирать друг друга».
Похоже, что первыми сие начали дьяволородные нефилимы. Собственно, сама мысль о поедании друг друга исходит не из чувства голода, а из странного внушения, что таким образом можно достигнуть безсмертия. Можно предположить, что почти всё допотопное человечество было вовлечено в данный процесс, а разной степени, ибо Завет с Ноем оговаривает даже само пролитие крови. После Потопа. Судя по косвенным данным, каннибализм возвращается через потомков Хама. Разчеловечивание облегчает канибализм. Но особо погруженные в сатанинский культ особи, наоброт, фокусируются на человечности жертвы, ибо только так могут приобшаться сквернотаинств. Исчезновение четкого понимания того, что и кто есть человек, облегчает массовую практику канибализма, на профанском уровне. Но сие делает саму приемлемость данного действа как обычное и «нормальное». Для посвященных требуется не просто плоть, но плоть качественная. Иначе само человеческое жертвоприношение с ритуальной каннибальской трапезой не возымеет желаемого эффекта.
Евхаристия — альтернатива канибализму, и оная установлена задолго до Христа-Спасителя - ее совершает сам таинственный Мельхиседек. Оная совершалась им в период и на территории, переполненной самыми отвратительными практиками. Современность отбрасывает нас в самую архаику и посему требуется четко осознавать, что и где происходит перед нами в сокровенной форме.
Комментариев нет:
Отправить комментарий