«… Східнокарпатський регіон є західною, крайньою частиною Великого Євразійського Степу (Хінгано-Карпатського, довжиною біля 8000 км), який був ареною великих міграцій. Особливо давніх номадів Сходу. Наприкінці шляху їхніх західних переселень та військових вторгнень до Європи стояли Карпати. Вони відігравали роль «великої природної стіни» і водночас «воріт у Європу», де була побудована багатоешелонова система з «Довгих валів». Зокрема Римом і Болгарією, а потім поновленаранньодержавними утвореннями даного регіону… Через Східнокарпатський регіон проходили численні міграції також народів Європи – як із півночі, так і з півдня та заходу. Все це перетворювало тоді його на велику етнокультурну й етнополітичну контактну зону, яка в окремі кліматичні періоди характеризувалася значною густотою населення. У цю справді «благодатну землю»прагнули дійти й поселитися десятки давніх племен і народів з Європи та Азії. Окремі з них навіть зафіксовані історично в самих назвах Карпат, зокрема як гори Ріпейські, Певкінські, Бастарнські, Сарматські, Венедські, Угорські, Руські тощо. Загалом у Східнокарпатському регіоні давнє населення належало до чотирьох історико-географічних ареалів: Східносередземноморського, Центральноєвропейського, Східноєвропейського і Євразійського Степу Все це наклало відбиток на історичну долю його населення… Ця велика етнокультурна контактна зона вплинула і на надзвичайну різноманітність та своєрідність численних етнографічних груп населення регіону. Вони відображають як окремі давні, так і особливо пізньосередньовічні традиції, набуті в процесі цих переселенських і міграційних рухів…»
Изначально это было чувство незащищенности аграрных народов, живущих на обширных открытых территориях по соседству со свирепыми кочевниками.
По мере налаживания контактов с экономически более развитым Западом к этому чувству прибавился страх перед более компетентным, более могущественным, более организованным сообществом на этой территории.
Но эта незащищенность внушала опасение скорее российским правителям, а не русскому народу, поскольку российские правители осознавали архаичность формы своего правления, слабость и искусственность своей психологической организации, неспособность выдержать сравнение или вхождение в контакт с политическими системами западных стран. По этой причине они все время опасались иностранного вторжения, избегали прямого контакта между западным миром и своим собственным, боялись того, что может случиться, если русский народ узнает правду о внешнем мире или же внешний мир узнает правду о жизни внутри России. И они искали пути к обеспечению своей безопасности лишь в упорной и смертельной борьбе за полное уничтожение конкурирующих держав, никогда не вступая с ними в соглашения и компромиссы.
Нельзя назвать случайным совпадением то, что марксизм, в течение полувека безрезультатно блуждавший по Западной Европе, задержался и впервые пустил свои корни именно в России. Только в этой стране, которая никогда не знала дружественного соседства или поистине устойчивого равновесия независимых сил - ни внутренних, ни внешних, могло получить отклик это учение, утверждающее, что экономические конфликты общества не могут быть разрешены мирным путем.
После установления большевистского режима догма марксизма, еще более агрессивно и фанатично звучащая в ленинской интерпретации, стала отличным проводником чувства незащищенности, которое укоренилось в умах большевиков прочнее, нежели у предыдущих российских правителей. В этой догме, основанной на альтруизме целей, они нашли оправдание своего инстинктивного страха перед внешним миром; диктатуры, без которой они не представляли себе управления государством; жестокости, без которой они не могли обойтись; жертвам, которые они считали своим долгом принести. Во имя марксизма они жертвовали любыми моральными ценностями в своих методах и тактике.
Сегодня они не могут без этого обойтись. Это фиговый листок их моральной и интеллектуальной респектабельности. Без этого они бы предстали перед лицом истории в лучшем случае в конце длинной чреды жестоких и расточительных российских правителей".
Джордж Кеннан, "Длинная телеграмма", 1946 год.
Об угрозе Запада. Как понимает каждый нормальный человек, единого Запада, проводящего согласованную внешнюю политику никогда не было и, при всех политических достижениях ЕС и НАТО, скорее всего никогда не будет. (Кстати и Россия регулярно выступала в качестве части коллективного Запада - например, в Китае или Центральной Азии).
ОтветитьУдалитьНо, тем не менее, если подсчитать количество войн, которые вела Москва (Российская империя, СССР, Россия) с европейскими соседями, выяснится, что войн, в которых он выступила в роли агрессора, заметно больше.
Я опускаю причины войн, учтены только декларации войны или начало крупномасштабных боевых действий. Из числа европейских держав исключена Турция (Османская империя), хотя она до начала 20 века была вполне себе европейской страной - так что статистика заметно подправлена в пользу российского миролюбия.
Начиная с 1700 года, западные государства (включая Наполеона и Гитлера) нападали на Россию 6 раз (учтена иностранная интервенция периода Гражданской войны, хотя иностранцы не пытались захватить территории России). Также напоминаю, что король Карл 12 оказался под Полтавой не потому что Швеция напала на Россию, а потому что Россия напала на Швецию.
За тот же период времени Россия нападала на государства Европы (включая Грузию и Украину) более 30 раз.
Одним из выдающихся достижений Шпенглера была его концепция псевдоморфоза. Таким геопологическим термином он описывал культуру, развивающуюся в тени другой, более мощной культуры, но стремящейся освободиться от чужого влияния. Русская культура по Шпенглеру отличается именно псевдоморфозным характером, она остается в постоянной зависимости от Европы, но заимствуя ее внешние формы, пытается выразить какое-то свое содержание.
ОтветитьУдалить