«… Східнокарпатський регіон є західною, крайньою частиною Великого Євразійського Степу (Хінгано-Карпатського, довжиною біля 8000 км), який був ареною великих міграцій. Особливо давніх номадів Сходу. Наприкінці шляху їхніх західних переселень та військових вторгнень до Європи стояли Карпати. Вони відігравали роль «великої природної стіни» і водночас «воріт у Європу», де була побудована багатоешелонова система з «Довгих валів». Зокрема Римом і Болгарією, а потім поновленаранньодержавними утвореннями даного регіону… Через Східнокарпатський регіон проходили численні міграції також народів Європи – як із півночі, так і з півдня та заходу. Все це перетворювало тоді його на велику етнокультурну й етнополітичну контактну зону, яка в окремі кліматичні періоди характеризувалася значною густотою населення. У цю справді «благодатну землю»прагнули дійти й поселитися десятки давніх племен і народів з Європи та Азії. Окремі з них навіть зафіксовані історично в самих назвах Карпат, зокрема як гори Ріпейські, Певкінські, Бастарнські, Сарматські, Венедські, Угорські, Руські тощо. Загалом у Східнокарпатському регіоні давнє населення належало до чотирьох історико-географічних ареалів: Східносередземноморського, Центральноєвропейського, Східноєвропейського і Євразійського Степу Все це наклало відбиток на історичну долю його населення… Ця велика етнокультурна контактна зона вплинула і на надзвичайну різноманітність та своєрідність численних етнографічних груп населення регіону. Вони відображають як окремі давні, так і особливо пізньосередньовічні традиції, набуті в процесі цих переселенських і міграційних рухів…»
Цитата автора «Рассматриваемая история народов Поволжья и Предуралья в ракурсе взаимоотношений с Волжской Булгарией позволяет дать объяснение, отсутствию удмуртов и чувашей в ранних письменных источниках». Несмотря на отсутствие прямых письменных источников, по косвенным лингвистическим и археологическим данным можно предположить, район обитания носителей пермского праязыка (языка-предка удмуртского и коми) должен находиться в конце I – начале II тыс. н. эры в Среднем (Пермско-Сарапульском) Прикамье (районы распространения наследующих камской гляденовской культуре ломоватовской, неволинской и поломско-чепецкой археологических культур) [Белых 1999]. Именно в этих районах (Верхнее и Среднее Прикамье, бассейны Сылвы и Чепцы), наблюдается в IX–X вв. значительный приток финноязычного населения на территорию Волжской Булгарии [Хлебникова 1984: 223-225; Белавин 1990].
Таким образом, в IX–X в.в. начинают складываться удмурты и бесермяне, первоначальным центром которых могло быть Елабужское городище [Казаков 1997: 39], затем – удельный центр Казанского ханства Арск, где, по преданиям удмуров, жил эксэй "удмуртский царь", и где имеются субстратные ойконимы удмуртского происхождения. Именно на нижней Вятке марийцы встретились с носителями *odг-mort (> удм. udmurt), от которого происходит марийское название удмуртов odo-mari [Белых, Напольских 1994.]. Из нижней Вятки предки удмуртов и бесермян проникают и на север, на нижнюю Чепцу, где складывается группа удмуртов-Ватка, подчинявшиеся до второй половины XVI в. татарским каринским князьям. Здесь же образуют основу чепецких удмуртов. Предков чепецких (нукратских, каринских) татар переселяются на Чепцу в XIV–XV вв (о нём свидетельствует булгарская эпитафия XIV в. из с. Гордино на Чепце). Отсюда же последует миграция на северо-восток предков удмуртов – Калмез, расселившихся в бассейне р. Кильмезь. В ходе этих переселений предки удмуртов ассимилировали пермское население Вятско-Камского междуречья. В то время, когда эта часть переселяется, в пределы Булгарского государства, другая сдвигается на нижнюю и среднюю Вычегду и её притоки, где складывается вымская культура X-XIV вв., соотносимая обычно с летописной Пермью Вычегодской, предками коми-зырян [Савельева 1985: 13- 19].
Скорее всего, эти переселения, вызваны экономической, политической и культурной ориентации: прикамское население переместившийся на Вычегду выбрало Новгород. Другая часть, - Волжскую Булгарию. В конечном счёте, это приведёт к распаду пермского языкового единства (Белых 1995, 1995) (окончательный распад прапермского единства следует датировать во всяком случае не ранее начала XIII в. [Белых 1999: 252-253]. Базовая связь верхнекамско-чепецких городищ с Волжской Булгарией очевидна: их рост начинается в IX-X вв. со сложением булгарского государства, упадок наступает в XIII в. в период монгольского нашествия.
Создатели верхнекамско-чепецких городищ были известны в арабско-персидских источниках как народ и страна Ису – возможно, именно данное слово отражает не дошедшее до нас самоназвание этого населения. Посредничество Ису в булгарской торговле с Йурой, о котором сообщают источники, возможно, отражает тот факт, что древнепермское население, по-видимому, ещё в XI-XII вв. проникало на нижнюю Обь. В район, где следует помещать летописную Югру, и оставило памятники в виде городищ Перегребное I и Шеркалы I/2, близких вымским и родановским [Пархимович 1991]. Именно из пермского (прапермского) диалекта было заимствовано и само название Югра в древнерусский, а оттуда – в булгарский.
Русская Вятская земля и татарский центр в Карино.
После исчезновения системы верхнекамско-чепецких городищ связанное с падением Волжской Булгарии, от монголов, местные жители, скорее всего, перешли к малыми земледельческими поселениями вдали от больших рек. Только этим объясняется загадочный хиатус в археологических памятниках в указанное время. Единичные городища ещё могли какое-то время продолжать своё существование, но со временем, местное население начинает приспосабливаться к новым условиям. К началу XV вв. в этом регионе складываются два центра: русская Вятская земля и татарский Карино – на Чепце – и на периферии ареала верхнекамско-чепецким городищам, которые находились в контактах с Зауральем, Вычегдой и Новгородом, но с центром в Чердыни – Великой Перми. Жители этих верхнекамско-чепецких городищ входят в состав северных удмуртов-Ватка (т. е., вятских удмуртов, удмуртов Вятской земли ) и коми-пермяков, населения Великой Перми.
Ветлужский край на левобережье Волги.
Для рассмотрения истории финно-угорских народов особенно интересен северо-запад булгарских земель, лесной ветлужский край на левобережье Волги. Эти земли в сер. I тыс. н. э. заселяются продвигавшимися сюда с юго-запада племенами, оставившими памятники типа Младшего Ахмыловского могильника, которые в VIII в. достигают Вятки, ассимилириуют местное постазелинское население и таким образом, составляют основу для сложения марийского народа [Никитина 1996]. Эти территории не представляли большого интереса для булгар, поскольку – в отличие, например, от Вятки и Камы или Волги – были не слишком удобные для судоходства реки края и не образовывали путей ни к пушным богатствам Сибири, ни к Балтике и Западной Европе. Однако, с другой стороны, необходимо было учитывать опасность военных экспедиций и последовательной экспансии Руси на этом направлении.
Марийцы как федераты-союзники булгар.
В этих обстоятельствах, древнемарийское население находилось в роли федератов-союзников Волжской Булгарии при возможных конфликтах с Русью. Правобережье же Волги, современная Чувашия, подвергалось более интенсивной булгаризации, поскольку между этими территориями, представлявшими к тому же, бóльшую ценность для развития сельского хозяйства, лежали мордовские земли, выполнявшие роль буферной зоны.
В этом причина этноязыкового расхождения общих предков марийцев и чувашей. Однако, не подлежит сомнению, их единый культурный и антропологический субстрат: об этом однозначно говорят, близость антропологии и материальной культуры, начиная от традиционного костюма и пищи и кончая музыкальными инструментами (причём, не только внешняя форма, но и терминология), и, наконец, само горномарийское название чувашей suasla mare букв. ‘татарский мариец’, только в случае с марийцами процесс языковой ассимиляции не дошёл до конца. Аналогию этой ситуации можно найти, например, на Балканах: албанский язык содержит, наверное, не меньше разновременных романских элементов, чем аромунские диалекты, но процесс превращения его в романский язык всё-таки не завершился.
Воинственный и мирный.
Здесь, ещё уместно рассмотреть этнонимы: 1 черемис < тюркское *cher- ‘войско’ 2 чуваш < тюркское *jawash‘мирный, тихий’. К слову, очень созвучно татарским "юаш" – тихий, скромный. Это точно соответствует их роли, в противостоянии Москвы и Казани (ср., например, термины мирные и немирные инородцы по отношению к сибирским и кавказским народам в русском языке XVIII-XIX вв.). В этом смысле, мордва, была ближе к марийцам. Мордовский князь Пургас по русским летописным сообщениям начала XIII в. неоднократно и весьма успешно воевал против русских, но второй известный нам по летописным источникам мордовский персонаж, Пуреш / Пурейша, имевший, возможно половецкое происхождение, напротив, воевал против Пургаса и находился в договорных отношениях с Юрием Долгоруким [Мокшин 1991: 38-41]. В дальнейшем и у мордвы, и у марийцев произошла такая поляризация в политической ориентации (на Русь или на Булгарию, позже – Казань).
Сословные ниши.
Поскольку источники, которыми мы располагаем о Булгарии (арабских и персидских авторов, «взгляд со стороны»), предки удмуртов и чувашей оставались не замечены наблюдателями, а если и попадались, то воспринимались как социальные группы внутри булгарского народа, вследствие чего не было необходимости отмечать их присутствие. "Этническая история, проблемы происхождения народов – это вещь, где никогда нельзя провести границу, потому что народ – это всегда контакт с другими народами, и когда ты изучаешь историю одного народа, то автоматически изучаешь историю соседей, а чтобы понять его соседей, нужно изучать их соседей, и поэтому здесь очень трудно ограничить себя. Это просто необходимо в силу методики", - говорит Владимир Напольских.
По работе Напольского В.В. "Очерки по этнической истории".
Комментариев нет:
Отправить комментарий