 |
| Тайный советник Александр Александрович Бибиков в форме ополченца (1812) |
Джузеппе Наполеоне I, то есть — Жозеф Бонапарт, старший брат Императора Франции и короля Италии.
На острове Сицилия под защитой британской эскадры укрепился изгнаннный из столицы король Фердинандо IV, из Дома Испанских Бурбонов, его столицей стал город Палермо. Во главе островного королевство поначалу встала королева Мария Каролина Австрийская, которая давно уже властно правила страной, но вcкоре стало ясно, что островом фактически управляет лорд Уильям Генри Кавендиш-Бентинк (William Henry Cavendish-Bentinck; 1774 + 1839), политический эмиссар Великобритании, вызванный в Средиземноморье из Индии.
Поначалу Россия, разумеется. также поддерживала островное королевство; королевский Дом Бурбонов Дву-Сицилийских давно уже тяготел к российской орбите. Но к лету 1807 года расстановка сил в Европе совершенно изменилась, Россия перевенула всю политическую конструкцию — как песочные часы. В Тильзите был заключён стратегической союз России и Франции — против Британии. Король Джузеппе Наполеоне, как и другие братья Императора Франции, король Нилерландов и король Вестфалии, стал союзником России.
27 октября 1807 года Россия объявила войну Британии, и — это были не только слова; на морях начались столкновения.
Невольно в эту войну было втянуто и островное Королевство Обеих Сицилий. Произошёл даже инцидент, который можно считать эпизодом российско-сицилийской войны. Хотя и не было сделано ни одного выстрела.
22 ноября 1807 года в Палермо зашёл российский фрегат «Венус«, входивший в Средиземноморскую эскадру адмирала Сенявина. Это был старый корабль (более 20 лет на плаву; в прошлом — шведский, он был ещё в 1789 году захвачен как трофей во время войны со Щвецией); он был сильно потрёпан в штормах и нуждался в ремонте. 10 декабря фрегат «Венус» приготовился к отплытию, но его блокировали корабли британской эскадры, которой командовал адмирал Торнброу. Росийский фрегат приготовился к сражению. 27 декабря адмирал Торнброу предъявил ультиматум: сдаться немедленно; британские корабли двинулись к Палермо. Командир фрегата, капитан-лейтенант Кондратий Андреянов, осознавал. что ситуация безнадёжная; сдаваться он не собирался, но отдал приказ взорвать корабль, когда британский десант пойдёт на штурм.
Со стороны правительства Сицилии командиру фрегата «Венус» было сделано предложение: сдаться не британскому адмиралу, а королю Сицилии. от имени короля Фердинандо было твёрдо обещано: не использовать фрегат в военных действиях, не вводить его в состав сицилийского военного флота и не отдавать британцам, и — как только война с Британией прекратится, король обещал вернуть в целости фрегат России. Капитан Андреянов предложение это принял. Экипаж «Венус» некоторое время пребывал на Сицилии в качестве королевских пленников, хотя плен был более чем условным; и в апреле 1808го экипаж «Венус»был отправлен в австрийский порт Триест, а оттуда в Россию. Тем не менее, это означало, что островная Сицилия вступила в войну с Россией. Посол России покинул Палермо со всей своей свитой.
** В России Королевство обеих Сицилий представлял чрезвычайный и полномочный министр Антонио Мареска д’Оннорио герцог де Серра-Каприола (1750 – 1822); к нему привыкли уже, как к достопримечательности Петербурга; герцог занимал свой пост ко времени конфликта уже 25 лет, с 1782 года. Большую часть жизни он провёл в России. В 1788ом его женой стала княжна Анна Александровна Вяземская, дочь Генерал-Прокурора екатерининских времён.
Герцог ди Серра-Каприола обосновался в палаццо на Фонтанке, купленном в 1794 году у графа Алексея Кирилловича Разумовского, и вошёл в высшее общество российской столицы — прочно и почётно.
В декабре 1807 года Россия, во исполнение тильзитских обязательств, отказала в аккредитации послу сицилийского короля. Но герцог Антонио Серра-Каприола остался в России; его дом стал центром секретной дипломатии роялистов-легитимистов, французских, сицилийских, сардинских и прочих; возможно, опытный и многознающий герцог стал
руководителей сети тайных организаиций, самым могущественным на востоке Европы. Благодаря обширным связям, родственным и дружеским, посол Палермо сохранял значительное влияние в России. Посла Неаполя, наоборот, ожидала холодность, перерастающая в оскорбление: российское высшее общество намеревалось его третировать, как очередного агента Бонапарта.
** 10 февраля 1808 года в Неаполь был назначен чрезвычайный и полномочный посланник России — сенатор, тайный советник Александр Александрович Бибиков (1765 + 1822), бывший посланник в Португалии и Саксонии, при Павле I. (Этот дипломат приходился родным племянником фельдмаршалу Михаилу Голенищеву-Кутузову).
Одновременно , в феврале 1808 года, был назначен посол Королевства Обеих Сицилий в России; им стал дон Филиппо Агапито Грилло 4ый герцог ди Мондрагоне, (1770 + 1820), 5ый герцог делль Ангиллара, маркиз де Каприата, де Капенетто и ди Кларафуэнтес, граф де Карпинола, сеньор ди Базалуццо, гранд Испании 1 класса, магнат Венгерский, генуэзский патриций и римский князь (Don Filippo Agapito (1770 + 1820), 4° Duca di Mondragone, 5° Duca dell’Anguillara, 5° Marchese di Capriata, Marchese di Carpenetto, 7° Marchese di Clarafuentes e Grande di Spagna di prima classe, 4° Conte di Carinola, Signore di Basaluzzo e Magnate d’Ungheria, Patrizio Genovese e Principe Romano). Вместе с послом в Петербург выехал профессиональный дипломат — секретарь посольства, Франческо Бранкиа (Fracesco Brancia).
Посол немедленно выехал в Париж, чтобы ознакомится с инструкциями, которые Император разработал для своих дипломатических агентов (неаполитанский посол также был не более чем второстепенным дипломатом наполеоновской имперской системы).
 |
| Сигизмундо Джустиниани-Бандини де Ньюборо, 9ый герцог ди Мондрагоне, виконт Киннъярд, (1886 + 1918), последний из этого рода, прямой потомок посла короля Джоакино в России. |
«Королева Каролина имела дерзость объявить войну России: она захватила стоявший в палермской гавани русский фрегат и подняла в нем флаг Сицилии. Посланник и консул России со свитой, приблизительно в шестьдесят человек, высадились в Чивита-Веккии и находятся теперь в Риме. Герцог Мондрагон уехал».
Тем не менее, в Париже герцог Грилло де Мондрагоне застрял надолго, на полгода. Коленкур даже вынужден был, наконец, выразить недоумение российского Императора — тем, что посла короля Обеих Сицилий всё ещё нет. Наполеон отвечал ему (от 7 сентября 1808, Сен-Клу): «Вследствие вашего последнего письма неаполитанский посланник Мондрагон уезжает из Парижа и продолжит свое путешествие».
Между тем, трон в Неаполе с 5 июля 1808 года занял, — волей Наполеона, — уже новый монарх: король Джоакино Наполеоне, он же — Жоашен Мюрат, Маршал Франции, до того — великий герцог Клеве, Берга и Юлиха.
Прибытие в Неаполь российского посла тоже тормозилось по каким-то причинам. Он добрался до места назначения почти через год. Владимир Броневский, — в то время мичман, луживший в Средиземноморской эскадре, — писал в своих знаменитых воспоминаниях («Записки морского офицера», 1837): «9 ноября (то есть 21 ноября 1808 года КС) генерал-майор Бибиков, назначенный посланником ко Двору Мюрата, нового Неаполитанского Короля, в проезд свой чрез Триест, посещал корабли наши и был принят с должной почестью».
Значит, в столице Обеих Сицилий посол России появился разве что в начале декабря 1808го.
** 22 февраля 1810 года тайный советник Бибиков был отозван из Неаполя; по возвращении он занял прежнее своё кресло в Сенате. После этого и король Джоакино решил сменить послов в России и Австрии. В Петербург был отправлен новый дипломат — 23летний камергер (чиамбеллано) Джузеппе Караччиоло, князь ди Тарелла, герцог ди Лавелло, маркиз ди Белла, ди Валле Сицилиана и ди Монкалионе, граф ди Джамбатеста ( Don Giuseppe Caracciolo 7° Principe di Torella, 7° Duca di Lavello, 8° Marchese di Bella, Marchese di Valle Siciliana, Marchese di Monacilione e Conte di Gambatesa, 1787 + 1857). Он принадлежал уже к новому поколению, для которого наполеоновская Европа была не революционным катаклизмом, не сплошной чередой разрушений привычного бытия, а — той реальностью, в которой это поколение возмужало. С 7 августа 1806 года женой принца была Катарина Саличети, (Caterina Saliceti), ( + 1867).
Её отец, Антуан Кристофер Саличети, корсиканец из Бастии, был руководителем секреной агентуры Наполеона по всему Аппеннинскому полуострову; с января 1807го по январь 1809го, он — назначенный Наполеоном военный министр Королевства Обеих Сицилий, собственно, де-факто — наместник Императора в Неаполе. 23 декабря 1809го, 52летний
Саличетти, вернувшийся из Рима в Неаполь для выполения некоей секретной миссии ко двору Мюрата, внезапно умер. Пошли слухи о том. что он был отравлен, и что к этому причастны то ли карбонарии, которым Мюрат тогда покровительствовал, то ли сам барон Антонио Магелла, министр полиции (впрочем, тоже карбонарий); смерть Саличети стала , по сути, стала началом затяжного противостояния короля Джоакино Императору Франции.
** Назначение на высокий пост зятя Саличети, предположительно, должно было понравиться Наполеону. Но Император был взбешён очередным порывом Мюрата к независимому курсу. С декабря 1809го политический вектор Париж — Неаполь превратился в раскалённый стержень, причём раздражением полыхали обе исходные точки. Король Джоакино окончательно своего рода коронованным диссидентом. Попытка назначить, без ведома Императора, своих собственных послов — воспринималась в Париже как очередной дипломатический мятеж.
Сам Мюрат в это время, первые месяцы 1810го, против воли пребывал в Париже; в декабре 1809го Наполеон вызвал его — в числе прочих родичей, — на совещание по поводу своего развода с Императрицей Жозефиной и нового брака.
29 января 1810 года в Тюильри состоялось историческое заседание Государственного совета по этому фатальному вопросу.
На это заседании Мюрат особено ярко высветился — как самый преданный адепт союза с Россией, он напористо настаивает, практически требует: новой Императрицей Франции должна стать сестра Императора России.
Граф Альбер де Вандаль писал: «По странному стечению обстоятельств, за самодержавную Россию стала самая передовая партия. Под знаменем России сгруппировались … лица, насквозь пропитанные духом революции с её предрассудками и традициями. Вразителем этого направление вступил король Мюрат. Со свойственной ему пылкостью и хлёстким красноречием …он пустил в ход все избитые фразы, которыми так часто пользовалось революционное невежество…».
Король Джоакино, вечно бросавшийся в атаку, даже когда это совсем не требовалось, здесь был совсем уж избыточно откровенен; помимо прочего, он сказал: «Я предпочитаю воевать с австрийцами, нежели с русскими».
Мюрата поддерживают: министр полиции Жозеф Фуше, герцог Отранто, и Канцлер Жан-Жак Камбасес герцог де Парм, (он же — Великий Магистр Великого Востока Франции); они тоже сторонники русской ориентации.
Но решение уже принято: 17 декабря Наполеон официально объявил о браке с Марией-Луизой Австрийской. И снова Мюрат, таким образом, оказался во главе раздражавшей Наполеона дворцовой оппозиции, в данном случае как сторонник России.
В основном по этой причине встревоженный Наполеон долго не отпускал Мюрата назад, в его Королевство. Только в апреле 1810го Джоакино смог выехать в Неаполь.
** Весна, потом лето 1810го: принц Джованни Карачичоло ди Тарелла стал своего рода почётным заложником Наполеона. Он демонстративно не получал приглашения ко двору Императора, сам Наполеон не давал ему аудиенции, а без неё посол не мог отбыть к месту назначения. Так Наполеон в очередной раз пытался обуздать Мюрата. В сентябре 1810
года Оттавио Мормиле, герцог ди Кампо-Кьяро и ди Кастель-Пагано (Ottavio Mormile, duca di Campochiaro e Castelpagano; 1761 + 1836), посол короля Обеих- Сицилий в Париже, писал, что принц ди Тарелла будет отправлен в Россию только после того, как наступит гармония в отношениях между Парижем и Неаполем.
Почти два года, 1810 и 1811, обе Империи, Западная и Восточная, тормозили обмен послами между Неполем и Петербургом. Всё это время Неаполе оставался поверенным в делах России при короле Джоакино был секретарь посольства — 25летний камер-юнкер Константин Христофорович фон Бенкендорф (1785 + 1828). В России, видимо, обязанности
посланника также исполнял секретарь посольства — Франческо Бранкиа.
Только осенью 1811 года в Неаполь прибыл новый посланник, весьма почётный, и по чину, и, особенно, по громоподобной фамилии, — генерал-лейтенант князь Сергей Николаевич Долгоруков (1769 + 1829); до этого он с 1808 года был послом в Гааге, в Нидерландском королевстве, при короле Луи, брате Императора Франции. Но он пробыл на посту в Неаполе недолго.
5 января 1812го произошёл легендарный дипломатический скандал: дуэль послов. На новогодней аудиенции (1 января 1812) поссорились (из-за того, кто первым должен войти в зал, где ожидал король) после двух Империй: князь Сергей Долгоруков и недавно прибывший французский посланник барон Жозеф Дюран де Марейль (Joseph-Alexandre-Jacques Durant de Mareuil, 1769 + 1855). Барон Дюран вызвал князя на дуэль. Ещё один француз, бригадный генерал барон Реми Эксельманс, (Rémy Isidore Exelmans, 1775 + 1852), шталмейстер (grand écuyer) короля Джоакино и великий динитарий Королевского Ордена Обеих Сицилий, вызвал на дуэль российского посла — в том случае, если он останется в
живых. Но его контрсатисфакцию вместо князя Долгорукова принял Константин фон Бенкендорф. Произошла двойная дуэль на рапирах. Барон Дюран де Марейль и Бенкендорф были ранены. После этого король Джоакино вынужден был отослать российского посла, — хотя успел уже войти с князем Долгоруковым в приятельские отношения и выражал даже
некое скрытое одобрение его поступку.
Современники настойчиво утверждали, что сам король Джоакино тщательно выстроил декорации — для этого скандала.
Усиленное внимание инциденту уделил Валентин Пикуль, (1928 + 1990) знаменитый советский романист, (великий любитель исторических скандалов, и особенно всяческих драк, в которых, по его версии, неизменно держивали верх русские); он опублиовал об этом происшествии особый очерк — «Каламбур Николаевич». Суть конфликта он изложил так:
«… Дюран с Миера однажды заняли место впереди русского посла. Но в следующей церемонии Долгорукий прочно занял место по правую руку от короля, всей мощью Добрыни Никитича оттеснив представителей Вены и Парижа. Дюран высказал Долгорукому свое недовольство:
— Где-нибудь в Бразилии или в Китае я охотно уступил бы вам первенство, но только не в Неаполе, где король — зять моего императора, а королева — его родная сестра.
Долгорукий отвечал Дюрану со всей учтивостью:
— Поверьте, у меня нет никаких предубеждений против вас, барон, и быть их не может, я лишь ставлю свою персону на то законное место, которого она заслуживает не по моим личным качествам, а лишь по заслугам моего отечества…
Казалось, конфликт улажен, а Дюран даже подумал, что он может из него извлечь выгоду для своей карьеры. Однако во время завтрака в Кордителло князь был недоволен тем местом, какое ему пришлось занять за общим столом. В своем докладе Румянцеву он писал: «Я отстаивал свои права с горячностью.., удовлетворившись заявлением маркиза Галло, что король не вмешивался в распределение мест и даже выразил желание, чтобы при этом не соблюдалось никакого порядка».
Затем маркиз Галло сообщил Долгорукому:
— Не знаю, чем это кончится, но в новогодней церемонии мой король Иоахим сначала заговорит с тем послом, который предстанет перед его величеством первым…
Последняя фраза была решающей. Но она же была и провокационной: Мюрат сознательно вызывал дипломатический скандал. Историк Фр. Массон писал: «Допустить, чтобы французский посланник имел преимущество перед другими, значило признать его (то есть Мюрата. — В. Л.) подчинение императору». Потому Мюрат и готовил Дюрану унижение,
которое должно быть оплеухой Наполеону. Сам король задеть зятя боялся, но, зная строптивый нрав русского посла, Мюрат понимал, что Долгорукий, конечно же, пожелает быть первым… Дюран в эти дни тоже готовился постоять за честь Наполеона, говоря Эксельману:
— Вот увидите, я буду смеяться последним…
.. 1 января Мюрат, окруженный свитой, появился в тронном зале. Придворный этикет не был нарушен, зато дипломатический протокол сильно пострадал с того момента, как обер-церемонимейстер объявил о прибытии господ посланников. Фр. Массон пишет, что Долгорукий преднамеренно занял первое место в церемонии, «но в ту же минуту барон Дюран сильно толкнул его сзади со словами:
— Ну уж нет! Этому не бывать…»
При этом, если верить докладу Дюрана, он сказал Долгорукому: «Дипломатия искусство более письменное, нежели устное, так потрудитесь сочинить письменный протест…»
— С личной печатью! — охотно отозвался Долгорукий, награждая любителя писанины громкой пощечиной…
Цитирую: «Миера, стоявший ближе всех к обоим посланникам, видел, как они волтузили один другого кулаками». Дипломатический протокол общения на кулаках никогда не фиксировал. Но это было как раз то, что и требовалось сейчас Мюрату. Заметив драку, он отчетливо произнес:
— Господа! Вашу трогательную горячность я приписываю только поспешности, с какой вы стремитесь лицезреть мое королевское величество. Остальное меня не касается.
Затем, обходя придворных дам, он весело шутил с ними о новогоднем извержении Везувия.
Из доклада графа Миера канцлеру Меттерниху: «Князь Долгорукий, конечно, будет утверждать, что он не брался за эфес шпаги, но я видел это своими глазами…». Из письма маркиза Галло князю Долгорукому: «Его величество (Мюрат. — В. П.), никак не мог себе представить, что.., вы забудетесь до того, чтобы взяться за эфес шпаги, угрожая французскому посланнику».
** В мае 1812го король Джоакино, по приказу Императора, снова поднял жезл Маршала Франции и отбыл к Великой Армии, уже идущей к границам России, и принял под командование Резервную Кавалерию. Его посол принц ди Тарелла так и не прибыл в Петербург.
Комментариев нет:
Отправить комментарий