Первые четверть века Королевский Орден Строго Наблюдения был замкнут в немецкой своей тесноте. Тамплиеры Строгого Наблюдения вещали о себе на все стороны света — только по-немецки. Если и звучали речи на современнейшем французском, и на архаической латыни, — то с таким немецким акцентом, что все было ясно. Разве что в соседней Дании ощущалось некоторое шевеление тамплиеров. Но и это были сплошь датские немцы из Шлезвига и Гольштейна. Лишь один иноязычный голос довольно рано прорезался в немецком хоре — р у с с к и й. И довольно рано первая русская фамилия возникла в капитулярных списках рыцарей св. Андрея: Алексей Семенович Мусин-Пушкин, полномочный министр Российской Империи в вольном городе Гамбурге. Он около 1765 года в упор начал участвовать в возрождении тамплиеров.
Уже 19 августа 1766 года н получил назначение — лично от Геермейстера: орденский командор (комтур) Крейцштейна, — титул, правда, лишь условный. Уже через неделю, 26 августа, он возведен в должность Препозитуса Ивенакского, то есть — поставлен во главе префектуры Ордена в Гамбурге ( Ивенак — античное наименование этого балтийского берега ).
• этот мгновенный взлет — в ряды префектов Ордена, одно может означать: карл фон Хунд ( власть которого тогда в Ордене была безгранична ) — на что угодно был готов, чтобы удержать в рядах тамплиеров русского дипломата. И следовательно, — имел виды на Россию. Секретарь Якоби писал, что Мусин-Пушкин был — «ревностный и умный член Ордена». И действительно — старый шотландский ритуал мало имел таких верных приверженцев, как этот русский дворянин.*
Как префект, «Алекс фрайхерр фон Муссин-Пушкин» немедленно вошел в состав Генерального Капитула Ордена Храма и уже сам мог посвящать в рыцари. Имя ему было присвоено: eques ab Elephante — рыцарь Слона. 57 с. 101. А в январе 1767 он получил еще одну должность, — личный советник Ордена. Звучало это скромно, но означало. что препозитус Ивенакский отныне вошел в самое близкое окружение барона Хунда.
• Алексей Семенович Мусин Пушкин
** родился он в 1737 году, умер в октябре 1817го**
По крови — совершенно русский человек, древнего новгородского боярского рода, из Радшичей. Отец его Семен Петрович ( или Львович ) Мусин-Пушкин, капитан в отставке 9 с 1741 года ), владел поместьями в Костромском и Ярославском уездах, а мать была урожденная Костюрина.
Вся его родня — три сводных младших брата и сестра, в замужестве княгиня Оболенская, — жила безвыездно в России и ничем особенным не были отмечены, разве что были достаточно богаты. 29 т. 2 с. 129; 103 с. 83.**
Смолоду Алексей Мусин-Пушкин состоял на дипломатической службе, еще до назначения в Гамбург занимал пост посланника в Лондоне, — настолько высокое положение для дипломата, которому и тридцати еще не исполнилось. что назначение в Гамбург можно расценивать, как знак неудовольствия. Совершенно свободно он говорил на всех европейских языках. И, как многие русские дворяне его поколения, в Европе ощущал себя как в давно уже обжитом и отчасти даже прискучившем родном доме. И потому стремился проникнуть в самые тайные, семью печатями огражденные, закоулки этого древнего дома.
Жена его, София ( Алексеевна по-русски), урожденная графиня Вахтмейстер, происходила из знатного прусского рода, и через нее Мусин-Пушкин состоял в родстве со многими самыми знатными тамплиерами. Детей у них не было.
** ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ПЛАН ТАМПЛИЕРОВ.
В середине 1760х годов Геермейстер фон Хунд и ближайшие его сподвижники все свои силы сосредоточили на так называемом «экономическом плане». Все будущее Орден было связано с исполнением этого проекта. По русским источникам очень мало можно узнать об этом направлении деятельность строгих старо-шотландских тамплиеров. А жаль. Как раз этот план непосредственно был устремлен всей своей силой в Россию.
В своей книге А.Н. Пыпин упоминает лишь, что по этому Плану « …высшие орденские должности должны были соединяться с известными бенефициями, т. е. с известными доходами и т. п….и вообще старались дать ордену место и роль в практической жизни…».
Из этого ясно, по крайней мере, почему лишь смутные отзвуки Экономического плана стали известны за пределами Капитула. Барон Хунд стремился воссоздать замкнутое и независимое пространство одухотворенного Средневековья; слух ласкающие титулы префектов, комтуров и препозитосов Ордена должны были обрести плоть. Точнее — в прямом смысле — почву. Ибо единственный достойный источник доходов орденских командорий, — это подвластные земли и селения. А даровать их должен Великий Магистр.
То есть — Орден Храма старо-шотландского Строго Наблюдения должен был создать, проще говоря, собственное государство.
ТАМПЛИЕРЫ НА ВОЛГЕ.
Именно в эти годы ( начиная с 1764) — Алексей Мусин-Пушкин, по должности своей министра-резидента в Гамбурге, имел отношение к заселению огромных, почти неизвестных еще пространств; это была целая страна, далеко в Азии. как тогда считали, — в Нижнем Поволжье, на границе мусульманского мира — «Великой Тартатии».
Первый манифест — приглашение иностранным добрым земледельцам заселять степи на Волге, — Императрица Екатерина Вторая подписала 4 декабря 1762 года. Он не получил никакого почти отклика в европейских странах, — слишком уж невероятным казалась эта очередная затея новой Царицы.
Второй манифест, знаменитый, — от 22 июля 1763 года, — всколыхнул всю разоренную войной Германию; и особенно должны были взволноваться именно тамплиеры. Десять пунктов Всемилостивейшего манифеста — это была, в сущности. целая конституция. И — словно порождена она была усилиями самых вдохновенных философов-гуманистов. Императрица России вручала всем желающим по обе стороны одной из величайших рек Евразии; благословенные теплые земли на широтах Средиземноморья. Целую страну.
Выделены были полтора миллиона десятин удобной земли ( впрочем, в нетронутых диких степях ); значительная часть Саратовского наместничества: все левобережное Заволжье. И — большие земли по правому берегу, — к югу, у маленьких городков Царицын Камышин.
Екатерина обещала тем, кто согласится заселить эту страну: полную свободу вероисповедания; полное освобождение от военной службы; самоуправление неограниченное, по сути — республиканское; освобождение от всех налогов на треть столетия; каждому — ссуду из бездонной российской казны на полное обзаведение; и при этом — сохранение всех льгот иностранных подданных.
Уже в 1764 году в Россию двинулись эшелоны переселенцев. Руководство этим переселением народов было возложено на российских дипломатов. И уже к 1766 году среди всех полномочных министров Императрицы самым усердным в делах по вербовке волжских колонистов был Мусин-Пушкин. Когда решено было избрать из немцев главного эмиссара по колонизации, то назначен был тот, кого усиленно рекомендовал гамбургский резидент, — негоциант Генрих Шмидт.
К тому времени Мусин-Пушкин, уже рыцарь Слона — вошел в Капитул Ордена Храма. И нет сомнений, что его протеже Шмидт выдвинут был тамплиерами.
В своих мемуарах некий Якоби, — секретарь Седьмой провинции Ордена, собственно — личный секретарь Хунда, — прямо указал, что «командор фон Мусин-Пушкин» предложил Геермейстеру создать к о л о н и и т а м п л и е р о в — на Волге, «ауф Саратофф». «План не состоялся только по нерешительности и слабости Гермейстера, т. е. барона Хунда.» — писал Якоби.
Почти через двадцать лет, — в 1785ом, — в Аугсбуре вышел анонимны роман «Saint Nicaise»; описывались в нем немецкие тамплиеры — и с такой ухищренной злобой, что все франк-масоны были потрясены. Немедленно были выпущены опровержения, памфлеты, манифесты всех лож Германии. Одним из главных персонажей романа был покойный Карл фон Хунд — и выступал он со страниц «Сент Никеза», — как человек суетливый, напыщенный, одержимый бешеным тщеславием, изо всех сил пытающийся воплотить свои смутные детские мечтания о сказочных рыцарях, феях и магах, — что-то среднее между Дон Кихотом и прославившимся уже тогда ганноверским бароном Мюнхгаузеном.
И в этом романе также, во втором томе, упоминание было о проекте создания орденских владений под покровительством России — за Волгой.
Кстати, масоны почти сразу вычислили автора этого двухтомного памфлета, — и это был все тот же доктор Иоганн Август Штарк, исключенный когда-то из Ордена; бывший основатель Клериката в это время жил в Дармштадте, где занимал высокий пост обер-гоф-предигера у великого герцога Гессен-Дармштадтского. *
На самом деле, — в этом случае практически не в чем упрекнуть Геермейстера. Создание тамплиерского владения на Волге сорвали резко неблагоприятные обстоятельства.
В зиму 1767 несколько сотен колонистов, бросив пожитки, потянулись назад, в Германию. Рассказы их могли напугать кого угодно: дикие заснеженные степи, без дорог, без жилья, пугающе огромные пространства, уходящие куда-то в пределы Гога и Магога, за край света. Рядом — дикие кочевники, киргиз-кайсаки. охотники за рабами. Степные страшные бураны, голодные волчьи стаи, —
• и — самое ужасное наше национальное чудовище ( до сих пор оно страшит иностранцев ): безрассудно жадный, бессмысленно лживый, ожесточенно ленивый, неизъяснимо нечистоплотный, непредсказуемо подлый — Русский Чиновник.*
Приток волжских колонистов с 1767 года стал иссякать. А на следующий год — Россия снова начала войны. К лету 1768 года — в Польше, с осени — еще и затяжную войну с Османской Империей. То есть сразу от Балтики до Черноморья.
• Османия же тогда достигала Приазовья — не так уж далеко от Волги.*
Ко всему в 1770 году в Москве вдруг пошла разрастаться — ч у м а. В том же году уже российские власти приняли решение колонизацию Поволжья приостановить. К тому времени было уже основано в Николаевском уезде 24 колонии, и 32 — в степном Новоузенском.
Затем, в августе 1774 года, по неустроенным еще заволжским колониям пронесся, как черный ураган, Государь Батюшка Петр Федорович, П у г а ч е в. В Петербург доносили, что поддержали его многие колонисты.
«…большею частию бродяги и негодяи … Пугачев составил из них гусарский полк.», — спустя полвека писал Александр Сергеевич Пушкин.
По крайней мере известно точно: когда Царь-Казак вступил в колонию Екатериненгштадт, — при нем состоял некоторый загадочный немец, Антон Канинштайн ( по другим сведениям Лайкинщтайн ). Он и пытался собрать в помощь Пугачеву едва обосновавшихся ( полтора года как ) на речке Караман колонистов.
По показаниям самого Емельяна Пугачева, ему удалось собрать в свои войска всего около пяти сотен колонистов.
Через год последовал совсем уже суровый указ: всем колонистам, «нерадивым по хозяйству, выехать из России или вступить в военную службу (по уплате долгов).».
Волжский проект — это был почти еще один крестовый поход в Палестину. По крайней мере, столько же требовалось решимости. И — денег не меньше. Тамплиеры, скорее всего, все же готовились этот план осуществить. Но никак не могли они предугадать, что через два года уже эти восточные врата закроются наглухо.
ВОЛЖСКИЕ ГОЛЛАНДЦЫ ВО ГЛАВЕ С БРАБАНТСКИМ БАРОНОМ.
В 1765 году были размежеваны предназначенные для колонистов земли по забытой Богом в глухих степях речке Малый Караман. Сохранились «Экономические примечания к планам генерального межевания Луговой стороны р. Волги Вольского уезда Саратовской губернии»: намечаемая колония «… положение свое имеет на отлогом косогоре … простирается дачею по обе стороны р. Малого Карамана; река Волга в жаркое время имеет глубиною до 8 сажен, шириною до 600 сажен. В реке рыба: белуга, осетры, севрюга, белорыбица, стерляди, сомы, сазаны, судаки…».
В те времена Европу и Азию в представлениях европейцев разделяла Волга. Луговой берег – это уже азиатские пространства.
Считается обычно, что тогда же и прибыли в эти места первые переселенцы, и что первая волжская колония основана в этих местах. Названа она была — Екатериненштадт, в честь Императрицы.
Однако в старой самарской газете я нашел совершенно другую дату основания: год 1772ой.
Но дело в том, что с 1770 года Заволжье было окончательно для иностранцев закрыто, и переселение прекратилось. То есть появилась эта колония (а место для нее было избрано едва ли наилучшее по всему освоенному до той поры волжскому побережью) — позже всех. Когда и приглашать колонистов уже перестали. И земля пустовала – в таком случае, — семь лет после размежевания.
У Екатериненштадта с самого начала было второе название, неофициальное; но оно сто лет назад употреблялось не менее часто, даже на географических картах — Баронск.
В коротенькой статье в «Самарских губернских ведомостях» от 15 марта 1872 года — сказано: «Колония БАРОНСК. Основал ее г о л л а н д с к и й выходец барон Борегард».
** Фердинад барон де Кано де Борегар (de Caneau de Beauregard) – это был загадочный персонаж, вполне пригодный на роль главного героя авантюрного романа.
Родом он – из Брабанта, то есть из Австрийских Нидерландов. Именно поэтому барон и его спутники именуются голландцами; в современном понимании они — бельгийцы. Но одновременно в других документах барон де Борегар именуется швейцарцем. То есть он, скорее всего, перешел из подданства Священной Римской Империи – в подданство Гельветической Конфедерации. И еще – он
“… значился голландским подданным, французская полиция считала его французом…”.
Среди бумаг так называемого архива Бастилии (их вывез в Петербург в 1789 году П… Дубровсий, секретарь российского посольства) — сохранилось донесение анонимного агента французской полиции — о переслении на Волгу подданных короля Франции (осень 1766 года). Там указаны основные пункты, в которых барон де Кано д Борегар набирал колонистов:
«… Г-н Борегард. У него под началом: подполковник и помощник командира полка Монжю, капитаны Мотзер, Бекштайн и др., лейтенанты Ольденбург, Несселер, Лагард и др. У него было четыре поездки: в Рослау, Фурт, Франкфурт и Амстердам. Я не считаю ни Гамбурга, ни Любека, где происходили общие встречи».
Итак, барон устроил свои вербовочные пункты в герцогстве Ангальт-Цербст, владении Екатерины II (Рослау), в Баварии (Фурт им Вальд), в имперском городе Франкфурте и в Голландии.
И наведыался в Гамбург, — где ему содействовал российский тамплиер Алексей Мусин-Пушкин.
Прибыл барон Борегард вместе с семейством – с ним были жена Сюзанна, сын Филипп, дочь Эрнестина. Сопровождала барона целая свита, во главе которой стоял его помощник, как бы начальник штаба, – майор Отто Фридрих фон Монжу (von Monjou).
О том, что барон де Борегар каким-то образом был связан с тамплиерами — можно только предполагать. Но вот его заместитель, — второй директор, как его именовали, — совершенно определённо был рыцарем Ордена Храма. Причём достаточно высокого уровня. Он принадлежал к Клерикату.
Знаменитая энциклопедия Серкова (А. И. Серков. Русское масонство. 1731 – 2000. Энциклопедический словарь. М. РОССПЭН. 2001.) сообщает:
Монсжу В., подполковник, член капитула Штарка. Член Капитула Феникса в Санкт-Петербурге. Рыцарское имя Friedr. Eq. A columna argentea
Если вчитаться внимательно в краткие строки о прибытии барона де Борегара в Поволжье — то создаётся впечатление, что Суверен выехал в свои владения, во главе собственных войск.
Он даже сам производил помощников в воинские звания. Майор Отто де Монжу был назначен директором и шефом переселения. Барон де Борегард произвел его в полковники. На офицерские должности были назначены – майор Фризель, капитаны Коста де Сабревиль и фон Вильдбах; два комиссара – Цезарь фон Нольтинг и его брат Иоганн Фридрих Вильгельм фон Нольтинг. 14. Всем им были обещаны посты начальников поселений. В Европе интересы барона представлял собственный его вербовщик, некто Веймар.
Так что задействована была целая организация.
Брабантско-швейцарско-французский барон заключил персональный доровор с правительством России. Он обязался переселить на Волгу 4 000 колонистов. Было выдано 15 тысяч рублей – громадная сумма, — на перевозку завербованных европейцев в Любек, и прежде всего – в Гамбург. То есть туда, где делами распоряжался командор тамплиеров – Алексей Мусин-Пушкин.
** С лета 1765 года предполагаемеы тамплиеры начали освоение земли вдоль степной речки Караман. Самая главная колония, резиденция всевластного барона, именовалась поначалу – Catherinen Lehn.
Лен – это средневековое наименование феодального владения.
Недалеко на север от Баронска основана была небольшая колония Орловское, в честь графа Григория Орлова. Возникли поселения Борегардт, — на землях, которые получил барон в личное владение. Еще дальше, вдоль Карамана – колонии Кано и Боаро, тоже – в честь основателя. То есть – четыре населенных пункта носили имена барона, еще три – членов его семьи. И Отто фон Монжу тоже основал колонии, названные в его честь — Обер-Монжу и Нидер-Монжу.
** Сохранились некие смутные указания на то, что весьма необычную колонию барон Борегард.
«Предполагалось и на Волге создать нечто вроде феодального класса землевладельцев — некоторые частные вызыватели вроде барона Борегара пытались поставить колонистов в зависимость от себя. Для этого заставляли их подписывать специальные договоры, где предусматривалась, помимо прочего, уплата колонистами феодальных поборов, в частности, с десятины».
Сразу повеял знакомый дух Стрикт Обсерванта, — когда я эти строки прочитал.
Чрезвычайно это похоже на то, о чем мечтал барон фон Хунд — на средневековую к о м а н д о р и ю Ордена Храма.
Барон, широко толкуя некоторые строки из манифестов Екатерины, — укрепил за собой волжские земли. И стремился выступить в качестве полновластного рыцаря-властелина.
Советский историк поволжских немцев, Шмидт, в своей брошюре Studien uber die Geschichte der Wolgadeitchen. Pokrowsk, 1930, — утверждал даже, что барон Боргард и некоторые другие высокородные колонисты — старались поставить переселенцев на своих землях в крепостную зависимость.
Современный исследователь, Валерий Овсянников, уточняет:
«Но эти попытки натолкнулись на сопротивление колонистов и не были осуществлены. Трактовать их как «попытку закрепощения» (Д. Шмидт явно преувеличивает их значение), на наш взгляд, не верно. Эти договорные отношения копировали методы феодальной эксплуатации в Германии и были далеки от русского крепостного права». (В. П. Овсянников. Немцы в истории России. Тольятти. 1998).
Действительно, барону и были обещаны права фактически – равные правам удельного князя: три процента всех земель, отведенных по Малому Караману, а от колонистов, в качестве налога – десятая часть от каждого урожая.
Барон прибыл вместе с семейством, и явно намеревался на века утвердиться на Волге – судя по наименованием колоний, основанных им:
«Барон Борегардт де Кано основал более двадцати колоний. … С самого начала современный город Маркс назывался Екатериненштадт (Katarinenstadt). Русские называли его Баронск, поскольку основал его барон. Соседняя колония была названа Борегардт. Рядом колония Кано, неподалеку расположились колонии Филиппсфельд, Эрнестиндорф, Сусанненталь, названные именами детей и жены барона».
По переписи 1788 года, то есть через полтора десятилетия после основания колонии, в Екатериненштадте было уже де с половиной тысячи жителей: 1271 мужчина, 1182 женщины. И еще – 20 колоний. И ещё — колонии полковника Монжу.
Переселение 20 поселений, больше 5 000 поселенцев, — по масштабам Европы, это был настоящий фюрстентум, — княжество. Целая страна.
Вполне историческое деяние совершил в 1772ом барон Борегард де Кано.
Только вот в России – даже имя его почти забыто.
Приехавшие с бароном колонисты обосновались крепко. «Более распущенная часть колонистов, впавшая по растрате денежного пособия в совершенную нищету, после различных мер наказания была разослана, наконец, по России с паспортами для прокормления; на местах же водворения остались только те, что занялись хозяйством … Особая энергия в этом случае выказывается у голландцев, которые поселились в 1772 году в Екатериненштадте, и которые, кроме хлебопашества, начали засеивать и табак» — писал столетием позже местный историк.
Уже полвека спустя после основания Баронска и слуху не было с тех пор ни о каких голландцах в этих местах.
** Но голландцы в этом эшелоне колонизаторов действительно — были, и немало.
Если листать списки первопоселенцев на реке Караман, то становится ясно, что это — не Малая Германия, а, скорее, нечто вроде Малой Америки,
Под знамёна тамплиеров прибыли представители всей северной половины Европы.
Например, — самая большая колония, Екатериненштадт.
По реестрам 1765 — 1767 годов выявляют 235 семейств колонистов.
Из них — действительно, 24 семейства из Голландии, почти все — из Амстердама (и ещё два колониста, швейцарец и датчанин с польской фамилией, привезли с собой голландских жён); 16 семейств из Франции, причём почти у всех — не немецкие, а вполне французские фамилии; и ещё 4 семьи из Эльзаса; 5 семейств из Австрийских Нидерландов, то есть Бельгии, все из города Льеж; 4 семьи из Швейцарии (3 из Цюриха, одна из Базеля). И ещё — 3 семьи из Люксембурга, 4 из герцогства Курляндия. И ещё, один-два — подданные Дании, Польши, Священной Римской Империи. Жена одного из голландцев — родом из Лондона. Больше четверти колонистов — совершенно не немцы.
И становится ясно, что «немцы» для этого времени — скорее, небрежно очерченный обширный условный круг, внутри которого — представлена вся Европа.
В третьем, может быть, с натяжкой, во втором поколении колонисты понемногу усвоили общий коммуникативный диалект и начали превращаться в «вольгадёйч».
** Проекта барона де Борегара, так или иначе, провалился вскоре после 1772 года.
Екатерина II, лично рассмотрев, наконец, дела по основанию колоний на Карамане, постановила: отказать брабантскому барону и его сподвижникам в продлении договора. Мотивировалось это тем, что барон не выполнил своих обещаний и вывез на Волгу только половину обещанного населения – около двух тысяч человек.
Но скорее всего – Императрица была обеспокоена попыткой создания на границе Киргиз-Кайсацкой Орды — некоего квази-государства. Это совершенно не соответствовало внутреннему устройству Империи.
Подобные обещания – возможности основания в Астраханском королевстве своих феодальных владений, — были даны от имени правительства и другим вербовщикам. И ни одно из них не было выполнено.
Комментариев нет:
Отправить комментарий