По отмеченным выше причинам, глобализация и американизация в рамках перехода от биполярности к мультикультурализму являются по большей части синонимичными понятиями. Поскольку «сверхдержава» стремится к соответствующей её статусу «сверхвласти», американский образ жизни преподносится силами атлантистской пропаганды в качестве несомненного эталона. Совершенно западные по своему происхождению формы организации общественной жизни (демократия, секулярный гуманизм, либерализм, а также т.наз. «правовое государство», «гражданское общество» и проч.) активно насаждаются во всём мире. Таким образом, атлантистские идеологи стремятся к нивелированию цивилизационной идентичности и политической субъектности всех участников глобализационных процессов.
При этом, безусловно, американская модель глобализации не является единственной возможной; это обстоятельство предполагает возможность конкуренции США с другими цивилизационными центрами. Сегодня наиболее ярким и перспективным конкурентом США в данной сфере является Исламский мир с его альтернативной моделью глобализации, базирующейся на противостоящем американскому либерализму традиционализме.
Задачей нашего исследования является демонстрация отрицаемой проамериканскими пропагандистами конкуренции между атлантистским и исламским глобализационными проектами в современном мире. Для этого мы вскроем исторические предпосылки таких отношений, а также обратимся к нескольким примерам идеологической борьбы Англосаксонского мира против Исламского мира. Через призму противостояния американизма и ислама, второй представляется нам в качестве полноценной традиционалистской альтернативы первого.
Историческая перспектива.
Первые глобализационные проекты появились задолго до научно-технической революции. В данном случае речь идёт о широком значении понятия глобализации (процесс перехода от традиционного национального государства к инклюзивному и многонациональному). Эллинизация, начатая завоеваниями Александра Македонского, положила начало геополитической реализации проекта «Греческого мира», а также послужила толчком для возникновения альтернативного иудейского проекта, воплотившегося в институте гиюра [1, c. 15]. Иерусалимские ортодоксальные иудеи, противопоставлявшие себя сначала эллинам, а затем римлянам, открыли гоям доступ к обрезанию и обретению себя в качестве представителей иудейской культуры. Принимая гиюр (становясь гером), бывший гой терял все свои прежние связи, права и обязанности (обретая вместо них новые), получал новое имя (мужчины становились Абрамами, а женщины – Сарами) и входил в состав иудейской общины [1, c. 16]. После Иудейской войны и разрушения Иерусалимского храма, часть изгнанных из Палестины иудеев благодаря гиюру обратила в иудаизм верхушку Хазарского каганата [2, c. 56], а впоследствии и большую часть населения государства. После уничтожения Итиля (столицы Хазарии) киевским князем Святославом, иудеи потеряли своё новое государство, полученное путём гиюра [2, c. 56], и существовали в рассеянии вплоть до создания после Второй мировой войны Израильского государства, в котором гиюр практикуется в качестве средства включения желающих в состав Израильского народа [1, c. 17].
Что касается проектов эллинизации и романизации, благодаря которым значительные территории включались в состав соответственно Греческого и Римского миров, то таковые, в силу отсутствия религиозной составляющей, превосходили иудейский гиюр в динамике, однако значительно уступали ему в стабилизирующей эффективности. Потому, например, империя Александра Македонского достигла размеров, которыми не обладала никогда ни одна иудейская община; однако, после смерти Александра, империя сразу же развалилась и впоследствии ее части были захвачены римлянами. Что касается римлян, то они, благодаря гению императора Константина Великого, преодолели недостаток эллинизма: политический проект Римского мира обрёл религиозную составляющую после принятия христианства в качестве официальной религии Римской Империи. В «Послании к Колоссянам», апостол Павел делает фундаментальное с точки зрения геополитики утверждение: в Христианском мире «нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос» (Кол. 3:11). Начиная с ІV века, Западная цивилизация (после Великой Схизмы развитие Западной и Восточной ветвей Христианского мира происходит в относительной самостоятельности) развивается под знаком христианства, ставшего идеологическим базисом одного из наиболее успешных глобализационных проектов в мировой истории.
Наиболее ярким и успешным конкурентом Западного и Восточного проектов Христианского мира стал проект Исламского мира, политическая реализация которого началась с блестящих актов прозелитизма, осуществляемых еще пророком Мухаммедом. Лёгкость, с которой пророк Мухаммед после хиджры обратил в ислам мединцев, а затем побеждённых мекканцев, заставляет говорить о необыкновенной эффективности ислама в качестве идеологии глобализации. Сформировавшись на шесть веков позднее христианства, и через три века после политической адаптации последнего, ислам изначально стал универсальной религией, с лёгким выходом на регуляцию всех сфер общественной жизни, что и обусловило эффективность ислама в интересующем нас аспекте. Суры Корана буквально изобилуют утверждениями, которые могут быть истрактованы в глобализационном смысле. Например, в 103 аяте суры «Семейство Имрана» говорится: «Крепко держитесь за вервь Аллаха все вместе и не распадайтесь. Помните о милости, которую Аллах оказал вам, когда вы были врагами, а Он сплотил ваши сердца, и по Его милости вы стали братьями. Вы были на краю Огненной пропасти, и Он спас вас от нее». Другим ярким примером является 28 аят из суры «Саба»: «Мы отправили тебя ко всем людям добрым вестником и предостерегающим увещевателем, но большинство людей не знает этого». Более того, иранский исследователь текстов Корана Абузар Эбрахими Торкаман утверждает, что «в качестве свидетельства универсального и глобального характера послания Корана можно привести все стихи, начинающиеся обращением «О, люди!» [8]. Из истории мусульманских государств известно, что ислам не несёт в себе каких-либо неотъемлемых элементов религиозной нетерпимости. В качестве эффективного рычага влияния на иноверцев, исламские власти традиционно использовали налоговую систему, а не принуждение. Эффективное противодействие крестоносцам, захват Константинополя являются убедительными иллюстрациями могущества цивилизации Ислама. Так, Исламский мир стал центральным конкурентом Христианского мира в течение заключительных столетий эпохи Премодерна.
Однако, постепенно в Западной Европе начала реализовываться новая, секулярная модель устройства общества. Так, в 1215 году образовалось специфичное западноевропейское право, основанное на светских судах [3, c. 19]. Борьба против влияния Рима, осуществляемая мыслителями, вышедшими из лона Католической Церкви (среди них можно выделить Джироламо Савонаролу, Яна Гуса, Мартина Лютера, Томазо Кампанеллу и проч.), подтачивала основы самой Церкви, дискредитируя её и побуждая общество к поиску альтернативной консолидирующей идеологии. Открытие Америки усугубило этот процесс. Если в Старом Свете общество могло существовать в рамках уже созданных консолидирующих институтов, то разрозненное общество Нового Света нуждалось в их создании. Первые колонисты Америки – население будущих Соединенных Штатов – уже не могли использовать проект Христианского мира, поскольку факт принадлежности к противоборствующим направлениям христианства как раз разъединял американцев. Так, консолидирующая идеология американизма была создана на основе светского гуманизма и либерализма. Очень важно подчеркнуть, что христианство при этом не отрицалось, а ассимилировалось в своём социальном аспекте (об этом пишут, к примеру, классики американского просвещения Томас Купер и Томас Пейн). Таким образом, американизм, развиваясь в изолированном от влияний Старого Света клочке мира, стал первой успешной светской идеологией глобализации. Этот проект стал принципиально новым; благодаря отказу от христианства, обусловившего в эпоху Модерна раскол Западной Европы на протестантов и католиков, американизм был буквально обречён на успех в своей геополитической реализации. Несмотря на успешные европейские революции, бывшие по своей сути секулярными (в особенности это касается Великой Французской Революции, обладавшей ярко выраженным атеистическим характером), именно американский путь экономического развития стал антитезисом юнкерского (прусского) пути; именно Америка как «котёл народов и вероисповеданий» воплотила в себе квинтэссенцию светской свободы в представлениях европейцев. Приобретя в ходе политического и экономического развития определённое геополитическое могущество, США стали применять идеологию американизма в глобальном масштабе – как идеологию атлантизма. Разделение мира на два лагеря после Второй мировой войны привело к ассимиляции западноевропейского либерализма американским атлантизмом (аналогично в IV веке произошло слияние христианства и геополитической идеологии языческой Римской Империи). Таким образом, сегодня атлантизм является фактическим синонимом западного либерализма и американизма, а США – геополитическим субъектом реализации атлантистского проекта глобализации.
Между тем, в Исламе секулярные тенденции не реализовались ни в сфере политики, ни в сфере права. В современных государствах Исламского мира до сих пор для регуляции общественных отношений используются нормы Шариата, религиозного, а не светского права. В этом заключается принципиальное отличие традиционалистского проекта Исламского мира от проекта Западной глобализации: в первом по-прежнему доминирующую роль играет религия, во втором – либеральная экономика. При этом, Западное Христианство как глобализационный проект было ассимилировано либерализмом, благодаря общности их происхождения; то же самое в значительной степени касается и Иудаизма: гиюр в большинстве случаев стал формальным шагом на пути к получению израильского гражданства; т.наз. «геров львов» (верующих гоев, принимавших гиюр в условиях преследований иудаизма) сменили прагматичные люди с индифферентным отношением к религии [1, c. 17]. Таким образом, сегодня в сфере глобализации принципиально религиозный и пассионарный Исламский мир является одним из наиболее перспективных конкурентов Запада.
Современные формы идеологической борьбы либерализма против ислама.
Поскольку противостояние ислама и Западного либерализма является объективным следствием принципиальной несовместимости выработанных этими учениями глобализационных проектов, их борьба неизбежна. Однако, эта борьба осуществляется прежде всего в сфере пропаганды, и в то же время отрицается как фактическое противостояние (например, президент США Барак Обама утверждает, что война Запада против Ислама – «гадкая ложь») [13]. Так, необходимо рассмотреть основные направления идеологической политики, осуществляемой атлантистской пропагандой в отношении к Исламскому миру. В качестве наиболее эффективных форм пропагандистской борьбы, используемых сегодня США, можно выделить культурный ориентализм, политическую объективацию Исламского Мира и дискредитацию его идеологических оснований. Хотя эти формы и тесно переплетены, мы постараемся становиться на каждой поподробнее.
Понятие «ориентализм» было наиболее глубоко проанализировано Эдвардом Саидом в его одноимённой книге, посвящённой отношениям Запада и Востока. Согласно Саиду, в результате естественного евроцентризма, Запад оперирует искажённым образом Востока («Востоком» называются фактически все земли, которые не относятся к Западной цивилизации). Такой подход лишает культуры т.наз. «Востока» их сущностных черт, объединяя их в единое пространство, противопоставленное Европе в качестве некоего мира совершенной экзотики (речь идет, прежде всего, о представлении о Востоке в искусстве и гуманитарных науках) [6]. Сегодня ориенталистский подход активно применяется с целью конструирования «варварского», «дикарского» или просто экзотичного (а, следовательно, ненормального для представителя Западной цивилизации) образа Исламского мира. Ильдар Мухамеджанов подчеркивает: «ориентализм не возник из ниоткуда; он развивался постепенно. На него решающее значение оказала эпоха Возрождения с ее открытиями в области естественных наук и последовательной секуляризацией общества, когда религия перестала быть мерилом жизненных ценностей» [5]. Так в современном медийном пространстве ориентализм проявляется как осуждение образа жизни Исламского мира через призму европейских ценностей; безусловно, такой подход является как софистическим, так и шовинистическим, поскольку он уже предполагает принятие Европейской цивилизации в качестве эталона, которому априори должны соответствовать все остальные цивилизации мира. Например, очень популярна искусственно раздутая проблема «угнетения» женщин в исламском обществе; в действительности, в рамках Исламской цивилизации жизнь в соответствии с религиозными предписаниями является путём реализации свободы женщины, однако евпроцентричный шовинизм исключает такую точку зрения. Таким образом, благодаря софистической пропаганде, противостояние между традиционным и секулярным векторами цивилизационного становления сводится к борьбе «цивилизации» (европейской) против «отсталых чудовищ», «восточных Гогов и Магогов», которые якобы и сами не могут полноценно управлять собой, и уж тем более не могут рассматриваться в качестве полноценных членов культурного диалога.
Из ориентализма как культурной посылки возникает политическая форма дискредитации Исламского мира – сведение его к объекту политических отношений. Доктор Хатем Базиан, апеллируя к Уильяму Дюбуа, утверждает, что на мусульман европейцы успешно пытаются влиять так же, как и на чернокожих рабов, завозимых в Колониальную эпоху на земли Нового Света [4]. Согласно Дюбуа, знаменитому борцу за права афроамериканцев начала ХХ ст., европейские господа путём социального конструирования добились от своих рабов признания Европейской цивилизации в качестве эталона. Результатом стала проблема «двойного сознания»: афроамериканец не воспринимает себя иначе, как глазами европейцев, существуя, таким образом, в рамках евроцентричной системы ценностей и рассматривая себя в качестве обречённого на статус человека второго сорта (поскольку афроамериканец никогда не сможет стать белым, а статусом полноценных людей в рамках евроцентричного шовинистического мышления обладают лишь белые) [9]. Базиан подчёркивает: «Мусульманин как предмет колониального дискурса – это внеисторическая, статическая, неспособная к рациональному мышлению и упорствующая в своей отсталости фигура, что позволяет оправдать вторжение в его мир якобы «нормальных» [4]. В интересующем нас смысле, такой подход применяется к Исламскому миру в целом – как к пережитку древности, ущемляющему права «дикарей», которые ждут, когда Запад принесет им европейские ценности: демократию, секулярный гуманизм и проч. Исламский мир, в рамках евроцентричного дискурса, не имеет права на существование, поскольку он не воспринимается как равный Западу субъект политических отношений, но лишь как объект, нуждающийся в преобразованиях для якобы благотворных трансформаций, направленных на реализацию атлантистского глобализационного проекта.
Наконец, дискредитация идеологических оснований Исламского мира реализуется путём софистического объединения ислама с терроризмом, фашизмом и другими формами современного экстремизма. В качестве двух ярких примеров можно привести статью Френсиса Фукуямы «Началась ли история снова?» [10], написанную после событий 11 сентября 2001 г., и эссе Роджера Скратона «Исламофашизм», опубликованное в «Wall Street Journal» в 2006 г. [7]. Так, Фукуяма, автор знаменитого тезиса о конце истории, ставит собственное раннее утверждение под сомнение, указывая на теракт, осуществлённый Усамой бен Ладеном, как на доказательство того, что международная агрессия в современном мире по-прежнему возможна. Однако же, ничтоже сумняшеся, Фукуяма фактически сводит всех мусульман к Усаме бен Ладену и обвиняет во всех проблемах межкультурного диалога лишь Исламский мир, поскольку «за последние годы лишь он раз за разом порождал значительные радикальные движения, отвергающие не только западные влияния, но и наиболее базовые принципы современности, такие, как веротерпимость» [10, c. 5]. Таким образом, Исламский мир, не принимающий цивилизационную модель атлантизма, оказывается источником мировой агрессии и зла, угрожающим и самому Западу в форме терроризма. Фукуяма, однако же, пытается показать, что он не занимает ориенталистскую дуалистическую позицию, согласно с которой весь Восток – нечто неполноценное. Так, например, он упоминает т.наз. «Дальневосточных тигров» в качестве одновременно и восточных, и современных государств [10, c. 6]. Несложно заметить, что эти самые «Тигры» являются результатом реализации атлантистского глобализационного проекта на том самом «Востоке», а потому оправдание Фукуямы нельзя расценивать иначе, как пропагандистское лукавство.
Эссе Роджера Скратона посвящено такому понятию, как «исламофашизм». Автор, освещая историю понятия, основанного на абсолютно искусственном сближении Ислама и фашизма западными пропагандистами, постепенно подходит к вопросу: «так ли терроризм чужд исламу, как нам хотелось бы?» [7]. Вывод Скратона: терроризм является неизбежным следствием ислама в его современном «агрессивном» виде, а потому необходимо либерализировать Исламский мир, по аналогии с Христианским миром. Так, Скратон утверждает, что совершенно несовместимой с современным миром является позиция Саида Кутба, идеолога Египетского движения «Братья-Мусульмане», ставившего авторитет Шариата выше светского права [7]. Однако же, такая позиция Кутба в отношении к праву не является экзотичной для самой Европы; так, к примеру, ресакрализация права совершенно логично вытекает из фундаментальной онтологии Мартина Хайдеггера, одного из наиболее авторитетных представителей Континентальной философии [3, c. 25] (в отдельном исследовании мы дали краткий анализ манипуляций, осуществляемых атлантистскими пропагандистами в отношении к творчеству Хайдеггера [3, c. 17-19]). Таким образом, Скратон, как и Фукуяма, софистически пытается рассмотреть Исламский мир через призму ценностей Запада, причём именно атлантистского Запада; неизбежным следствием такого пропагандистского подхода является признание Ислама главным препятствием на пути к осуществлению глобализации.
Выводы
В ходе нашего исследования мы вкратце рассмотрели отношения атлантизма и Ислама в контексте истории глобализации. Также, на отдельных примерах, мы продемонстрировали основные формы борьбы атлантистских идеологов против проекта глобализации, альтернативного американскому. Исламский мир сегодня является одним из ключевых противников США в борьбе за мировое идеологическое господство. Главное различие между исламским и атлантистским проектами глобализации заключается в том, что первый основывается на утверждении традиционных ценностей, а второй – на всесторонней реализации идеологии либерализма. При этом, исходя из атлантистской шовинистической критики Исламского мира, очевидно, что вовсе не исламисты, но именно США являются ключевым центром международной агрессии. Когда тот же Фукуяма, апеллируя к разнообразным проявлениям исламского экстремизма, пишет о появлении Исламского мира на международной арене вместо «коммунизма, фашизма и монархизма», он забывает уточнить, что именно экспансия Западного мира и породила указанный экстремизм в качестве защитной реакции против проникновения инородных идей, разлагающих традиционное исламское общество. Таким образом, борьба современного Запада против Исламского мира выражает постоянную борьбу между профаническим и сакральным, либеральным и традиционным подходами к реальности – борьбу, в которой Западное Христианство потерпело сокрушительное поражение, выродившись во вспомогательную социальную доктрину Западного общества. Так, сегодня (исходя, в частности, из такой объективной причины, как научно-технический прогресс в его современных формах) необходимо признать идею бюрократического государства в качестве пережитка прошлого. Тотальная глобализация неизбежна, однако будет ли она осуществлена под знаком Традиции – вот один из наиболее актуальных сегодня вопросов.
ЛИТЕРАТУРА
1. Артамонов А. Возникновение и развитие института гиюра // Права людини в контексті загальної декларації прав людини. За ред. І. В. Алєксєєнко, В. А. Папанової. – Донецьк: «Донбас», 2011. – с. 13-18.
2. Артамонов О. Вплив хозар на слов’ян // Збірник тез наукових доповідей студентів Бердянського державного педагогічного університету на днях науки 13 травня 2010 р. – Т.2. Гуманітарні науки. – Бердянськ: БДПУ, 2010. – с. 55-56.
3. Артамонов О. Поетика правотворчості (за онто-історичним вченням М. Гайдеґґера) // Антропологія права: філософський та юридичний виміри (стан, проблеми, перспективи): Статті учасників ювілейного Х Міжнародного круглого столу (м. Львів, 12-13 грудня 2014 року): У 2-х частинах – Львів: Галицька Видавнича Спілка, 2015. – Ч.1. – с. 17-26.
4. Базиан, Х. Душа мусульманского народа // Ислам для всех. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://islam.com.ua/news/1688/
5. Мухамеджанов И. Откуда возник ориентализм? // Ислам сегодня. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://islam-today.ru/obsestvo/nauka-i-tehnologii/otkuda-voznik-orientalizm/
6. Саид, Э. В. Ориентализм. Западные концепции Востока / Пер. с англ. Говорунова А. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.e-reading.club/book.php?book=1037600
7. Скратон, Р. Исламофашизм // inoСМИ [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://inosmi.ru/world/20060818/229430.html
8. Торкаман, А. Э. Ислам и глобализация // Шиитская Энциклопедия [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.shiizm.ru/570
9. Du Bois, William. The Souls of Black Folks // Yale Law School. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://avalon.law.yale.edu/20th_century/dubois_01.asp
10. Fukuyama, F. Has history started again? // Policy, vol. 18, no. 2 (Winter 2002) – pp. 3-7.
11. Huntington, Samuel. The Clash of Civilizations. New York: Simon & Schuster, 1996, — 367 p.
12. McLuhan, M. Understanding Media: The Extensions of Man. New York, McGraw Hill, 1964.
13. Salinas, M. A. & L. Ramirez. Obama: “ugly lie” that West is at war with Islam // Voice of America. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.voanews.com/content/president-obama-to-conclude-anti-extremist-summit/2650187.html
Комментариев нет:
Отправить комментарий