Жижек — доктор философии, глава школы теоретического психоанализа в Любляне, президент Института социальных исследований. Приглашенный профессор в университетах Колумбии, Принстоне и многих других. Наиболее известен своими интерпретациями психоанализа Жака Лакана.
«Сдутый» Гегель
Я считаю абсолютно необоснованным имидж Гегеля как сумасшедшего чувака и прусского философа, который думал, что ему доступно абсолютное знание. Многие игнорируют его так называемые метафизические вопросы, наивные вопросы, вроде таких, как «каково происхождение нашей реальности», «существует ли бог». Но вся история популярной науки говорит нам, что такие вопросы нельзя игнорировать. Чем объясняется известность таких людей, как Стивен Хокинг? Люди читают Хокинга, не чтобы понять квантовую физику, а чтобы получать ответы на вопросы.
Мой тезис в том, что такой «сдутый» Гегель недостаточен. После него явно наметился перелом. В переходе между постгегелевскими размышлениями и догегелевской, скажем, наивной метафизикой, привычный Гегель исчезает, в промежутке между традиционной философией и так называемыми постметафизическими рассуждениями Гегель увидел что-то, и это было доступно ему только в тот короткий момент. Я попытаюсь это объяснить на примере из истории кино — в самом начале звукого кинематографа Чарли Чаплин осознал зловещую силу голоса. Его первым полнометражным звуковым фильмом был «Великий диктатор», где он раскалывает собственную личность бродяги на бродягу и его двойника Хинкля-Гитлера, фигура которого была создана в большей степени голосом. И в тот момент Чаплин увидел, что голос — это новое средство самовыражения, отдельный слой, который затем стал совершенно невидимым в кино.
Хитрость разума и дело выбора
Гегель ввел понятие «List der Vernunft» (хитрость разума — прим. T&P), но все его примеры трактовали наоборот. «Хитрость разума» не значит, что что-то пошло не так, но есть скрытая высшая причина, которая гарантирует, что все закончится хорошо, и даже то, что кажется нам катастрофой, служит какой-то высшей цели. Гегель имел в виду, что, когда у вас есть намерение что-то сделать, вы не можете быть уверены, что все пойдет хорошо. Любой проект может быть подорван противоречиями.
Гегель не говорит: «Итак, пора делать выбор в сторону высшего». Он подразумевает, что к «высшему» можно прийти только через «низшее», через радикальное противоречие «низшего». Это основа временного характера диалектики. Причем, выбор должен повторяться, вот почему у Гегеля есть подчеркнутая структура шуток такого типа, когда ты проходишь через непонимание и ошибки, думаешь, что сделалчто-то не так, а, в то же время, в этой неправильности и есть решение.
«Многие консерваторы от Честертона до Поля Клоделя согласны, что настоящий смысл христианства заключается не в том, что надо верить в господа, а в том — что господь верит в нас»
Как в старом советском анекдоте, который я повторяю уже лет сорок: Рабинович — еврей, который хочет эмигрировать, идет к чиновнику, который отвечает за выезд граждан за границу и говорит: «Я хочу уехать из Советского Союза по двум причинам: во-первых, я боюсь, что СССР распадется и во всех бедах обвинят евреев. На что чиновник отвечает: «Вы с ума сошли, Советский Союз будет всегда, ничто не изменит этого». Тогда Рабинович говорит: «Это вторая причина».
Вот она — логика диалектических противоположностей. Почитайте, что написал Гегель о том, почему Христу пришлось умереть на кресте, и вы увидите шутку про Рабиновича. Или еще шутка в стиле Гегеля: врач говорит пациенту: «У меня есть для вас хорошая и плохая новости. Плохая: у вас рак, вы умрете через 2 месяца». Пациент в недоумении, что может в таком случае быть хорошей новостью? Доктор говорит: «Мы также обнаружили у вас Альцгеймер, вы забудете плохую новость до того, как вспомните, что у вас рак». Так вот, плохая новость: Иисус умер на кресте, мы брошены, у нас больше нет поддержки свыше. Хорошая новость: та же самая — нам дали свободу.
Я заявляю: Гегель был первым, кто рассматривал Евангелие как настоящий материалист. Дальше буду импровизировать. Думаю, смерть Христа была той самой репетицией выбора. Христос умер не потому, что бог отправил нам посланника: не сработало — окей, возвращайся, Христос, попробуем опять лет через 1000. Нет, Гегель хочет сказать, что Христос на кресте означает смерть бога вообще, на кресте умирает сама идея того, что бог есть как гарантия для человека. Чтобы подчеркнуть материализм нашего разговора, на всякий случай хочу напомнить — я совершенный атеист.
«Когда вы играете в видеоигры, вы видите лес на заднем плане, но этот лес даже не до конца спрограммирован. Бог, программируя нас, тоже не прорабатывал все детали»
Многие консерваторы от Честертона до Поля Клоделя согласны, что настоящий смысл христианства заключается не в том, что надо верить в господа, а в том — и это может вас смутить — что господь верит в нас.
Новый выбор удивляет, и это, как мне кажется, гегелевская «хитрость разума». Это не скрытая причина, которая контролирует все с самого начала. Это выгода шанса, случайности. По Гегелю, смерть христа означает, что Христос умер, никто не знает, что делать, и вдруг кто-то говорит: «Почему бы нам не повернуть все так, будто это — победа?»
Гегель и случайность
Я думаю, что Гегель из тех философов, для которых неизбежность проявляет себя через случайности. Его глубочайшая мысль: неизбежность ретроактивно случайно возникает из случайности. Например, каждое новое произведение искусства не просто вводит что-то новое, но ретроактивно меняет ход всей истории искусства.
Борхес писал о Кафке, что у каждого писателя есть предшественники, но только о нем, как об одном из великих, можно сказать, что он сам создал себе предшественников. Конечно, сейчас мы можем говорить, что Кафке предшествовали Достоевский, По, Уильям Блейк. Но мы можем это сказать, только когда есть Кафка. И снова будет ошибочно говорить, что это просто реальность до какого-томомента, что мы просто ретроактивно проецируем на прошлое. Нет, тут Гегель имеет в виду: что, если история не до конца сформирована, что, если она сама по себе — открытая система? Что, если в истории нет до конца составленных событий, а они ретроактивно воссозданы?
«В «Старбаксе» говорят: «Да, наш кофе дороже, потому что 1% идет больным детям, 1% идет на защиту лесов». По сути это значит: «Не думайте, просто покупайте кофе, ваши мысли уже включены в стоимость»
Лучшей метафорой гегелевскому видению реальности будет пример из книги о современной философии, там пытаются объяснить квантовую механику, используя компьютерные игры. И вот там есть один потрясающе простой пример: когда вы играете в эти военные игры (да, мне приходится иногда, под давлением сына), вы видите лес на заднем плане, но этот лес даже не до конца спрограммирован. И правда, если не предполагается, что игрок должен заходить в лес, то зачем программировать все детали? Если по сюжету игры вам не надо заходить в дом, то, конечно, хозяин дома не спрограммирован. К чему я веду: что, если бог был программистом нашего мира, но, в то же время, он был ленивым программистом? Что, если он думал, что мы, люди, слишком глупы, чтобы заглянуть дальше атома? Зачем богу вообще тратить свое время на программирование деталей? Но мы оказались немного умнее, чем он думал.
Истинно гегелевский вызов квантовой физике заключается в вопросе: можем ли мы думать о несовершенности реальности без того, чтобы бог не подумал об этом в материалистическом смысле? Тут Жиль Делез (он не знал, что был гегелианцем) поставил все на свои места: постгегелевское пространство характеризует не всю эту ерунду про примитивность бытия, полную жизнь, реальную жизнь. А про понятие репетиции, механического повторения. У Гегеля прекрасная теория повторения, хороший пример тут — Цезарь. Юлий Цезарь был первым цезарем, но умирая, он повторил себя в виде титула.
Теория сексуальности
Чтобы добавить огня в мою лекцию, давайте посмотрим на гегелевскую теорию сексуальности. Гегель здесь становитсякаким-то антигегелевским вульгарным революционером. Он считает, что сексуальность — это что-то базовое, биологическое, дань традициям. Вроде «мне не нужна женщина, я буду писать поэмы». И это странно, что он не видел здесь своих же идей, что от природы до культуры не такой короткий и прямой путь.
«Что бы сказал Гегель на всю эту католическую чушь, что нельзя совокупляться для удовольствия, как животные? Все как раз наоборот: животные делают это только для того, чтобы продолжить род»
Но, знаете, что бы точно сказал Гегель, будь он настоящим гегелианцем, на всю эту католическую чушь, что типа нельзя совокупляться для удовольствия, как животные, — надо только для продолжения рода? Все как раз наоборот: животные делают это только для того, чтобы продолжить род. По мнению Лакана, ужас сексуальности для христианства заключается не в том, что они не борются с пошлой биологической тоталитарной жизнью — они сражаются с метафизическим соперником. Так что, сексуальность по Фрейду — это не то, что предопределено биологией, а переход от биологического к человеческому.
Что делать
Я не говорю, давайте будем гегелианцами. Но этот безумный мир можно попытаться понять через гегелевский подход. Мы приближаемся к временам, когда размышления важны не меньше, чем экология.
Потребление призывает не думать. Как они это делают? В «Старбаксе» говорят: «Да, наш кофе дороже, потому что 1% идет больным детям, 1% идет на защиту лесов». В старые времена можно было делить людей на потребителей и добросовестных граждан, которые заботятся об окружающем мире. Теперь они предлагают включить стоимость солидарности в стоимость продукта. То есть, я абсолютный потребитель, но покупая кофе, я плачу еще и за моральный аспект. По сути мне говорят: «Не думайте, просто покупайте кофе, ваши мысли уже включены в стоимость».
После лекции поговорили со Славоем Жижеком.
— Зачем философии быть популярной, массовой сегодня?
— Даже Гегель признал это, когда сказал, что философия не может функционировать как специальное знание. Хотя бы на каком-то уровне философ нацеливается на обычного человека. Что до вашего вопроса, вы знаете, я эксплуатирую популярную культуру, чтобы определить сегодняшнюю идеологию. Я делаю это далеко не все время, но иногда я люблю проанализировать Хичкока или Кислевского. Это может вас шокировать: не то, что бы я говорю о Гегеле, а для себя читаю порнографию, совсем наоборот: я публично рассуждаю о непристойностях, а сам слушаю Шенберга и читаю Беккета.
«Я из того неудачного поколения, которое думает, что все, что могло произойти в рок-музыке, случилось между 1965 и 1975 годами. А все эти порождения Майкла Джексона можете оставить себе»
— Почему вы берете примеры из поп-культуры?
— Но это не совсем поп-культура. Скажу вам честно, я очень консервативен по отношению к эстраде. Я из того неудачного поколения, которое думает, что все, что могло произойти в рок-музыке, случилось между 1965 и 1975 годами. А все эти порождения Майкла Джексона можете оставить себе.
— Что скажете о последних Оскарах?
— Да вы посмотрите на них, какие идеологические проблемы они взяли за основу. Например, в «Король говорит» мы видим типичную проблему для мужчины — самоутверждение: король, осознающий свой авторитет (король ли я?). Это один из ключевых вопросов идентификации мужчины сегодня, так называемый «кризис отца», когда мужчина задается вопросом, действительно ли он — отец.
«Черный лебедь» — это экстремально опасный реакционный фильм. Я редко когда смотрел настолько антифеминисткий фильм. Почему? Потому что его тезис заключается в том, что, в то время как мужчина может развиваться в карьере и вести нормальную личную жизнь, женщина, если она идентифицирует себя с профессией, разрушает себя. В этом есть глубоко консервативная идея, что женщина в принципе не может со всем этим справиться.
«Черный лебедь» — это экстремально опасный реакционный фильм. Я редко когда смотрел настолько антифеминисткий фильм»
— Что смотреть тогда?
— Знаете, я думаю, есть одна хорошая вещь в глобализации: вы можете видеть, что происходит вокруг, с разных точек зрения, у вас есть выбор. А вы видели китайский фильм Цзя Чжанкэ «Натюрморт»? Это же новый ультрамастер в кино! Тут есть загвоздка, и это не секрет, все знают об этом: половину фильмов, о которых я писал, я в глаза не видел. Господи, да я гегелианец! Возвращаясь к Гегелю: «Если реальность не умещается в вашей теории, что ж, игнорируйте реальность».
Ариадна фон Ширах, философ, автор книги «Der Tanz um die Lust»: «Я уважаю работу Славоя Жижека не только как академика, который понимает свой потенциал мыслителя. Мне было интересно, как он представит концепцию Гегеля в контексте сегодняшнего дня. Он отстаивает человеческую свободу, но делает это в форме перформанса, этим и притягивает к себе внимание, и это выход. Конечно, на его лекции ходят больше для развлечения, но кто-то наверняка задумается о большем. Я тоже теоретик — но, конечно, не такой, как Жижек. Скоро буду защищать свою диссертацию на тему «Искусство жизни в 21 веке».
Комментариев нет:
Отправить комментарий