Ещё один признак культовой киноленты — её можно смотреть хоть сто раз и она не надоедает. Ну, так вот, «Весна на Заречной улице». Для тех, кто ни разу не видел, расскажу, в чём там дело.
Типичная фабула для высокой классики всех времён и народов — мужчина из третьего сословия воспылал страстью к знатной даме. А дама хочет, но не может. Короче, в целом, «…истекая кровью, честь борется с моей любовью, а вы мешаете борьбе». И вот тут начинается интересное, потому что в кадре — Советский Союз, а не ренессансная Италия, Испания или ещё какой-нибудь Лангедок. Никаких преград, установленных светскими приличиями и многовековыми предрассудками, тут нет и по логике — быть не может. Напротив, все равны. «Мамы разные нужны — мамы разные важны!» — как сказал один советский поэт из хорошего дворянского рода. В фильме же нам показывают, что преградой может служить разница в культурном уровне. Именно он, этот уровень, сделался определяющим фактором в формировании советской элиты, новой аристократии.
…По сути — почти уже родовой аристократии. Ибо дочь пролетария, волею Советской Власти, ставшая врачом, физиком или учителем словесности, старалась своим детям вложить всю премудрость наук, искусств, знаний и — правил хорошего тона. Откуда-то появлялись Брокгауз с Эфроном, пианино, билеты на «Жизель». Разумеется, мужем такой новой дворянки и отцом её детей, должен был стать инженер-проектировщик, скрипач, писатель, на худой конец — прораб… Тоже, скорее всего, из семейства, что от сохи или от станка. Но уже отягощённый котангенсами, верлибрами, бемолями и диезами.
В «Весне…» мы видим типовой классовый конфликт, порождённый становлением советской интеллектуальной элиты (дворянства). Поначалу учительница Левченко брезгливо, но очень сдержанно и тактично относится к своим взрослым ученикам-работягам. Это презрение настолько сильно, что оно очень заметно. Татьяна Сергеевна ощущает себя стоящей намного выше, чем простодушные ребята, выпивающие и танцующие, прямолинейно выражающие свои немудрёные мысли. Так заводиться от Рахманинова и держать на видном месте фотокарточку Блока может только высшее существо. Со временем учительница Левченко понимает, что перед ней не быдло, но — созидатели. Базис. А она — всего лишь часть надстройки. Замечу, что девчонка Зиночка, которую оставил главный герой ради учительницы, даже не знает, как этот самый Блок выглядит. Говорит: «Кавалер столичный, под Тарзана подстиженный!» Тарзана знает, Блока — нет…
Не знает такого поэта и сам рабочий Савченко. Откровение приходит ненароком — младшая сестра (тоже будущая дворянка!) спрашивает, что означает фраза: «Утончённость мечты разлюбив…»? Ребёнок читает стихи, тянется к знаниям, как и принято при Советах. Кто был никем, тот станет — всем. Передовой рабочий Саша Савченко тоже мечется. Мало того, что он великолепный работник, так он пытается даже изобретать. Правда, молодой инженер (дворянин в первом поколении) довольно жёстко критикует безграмотное начинание рабочего. Точно так же Татьяна Сергеевна говорит самодеятельному поэту — из друзей Савченко — что стихи его не слишком хорошие. Дворяне привыкли говорить правду, и они знают, как выглядят настоящие стихи, реальные изобретения и поэт Александр Блок с причёской под Тарзана. Что думает о герое Рыбникова гордая учительница? Он её очень привлекает, как мужчина, и это тоже заметно. Вместе с тем, она его презирает и отталкивает — довольно типичная ситуация. В мыслях — одно, а организм требует другого. Потому что тонкорукие поэты могут нравиться, как эстетический объект — с ними хорошо сидеть под белой акацией и читать Эвариста Парни, а такие мужики, как герои Рыбникова, привлекают именно мужской силой. Не дешёвой самцовостью (мачизмом), а именно силой. Природу не обманешь. Татьяна это понимает, вернее, ощущает на каком-то инстинктивном уровне, но боится этого ощущения, ибо в голове звучит Рахманинов и бьётся «утончённость мечты»…
Что характерно, персонажи Николая Рыбникова всегда выбирали себе ровню — то детдомовскую девчонку, повариху Тоську; то разбитную, но вставшую на путь исправления высотницу Катьку; то девушку без адреса и без особых примет — Катю Иванову. В «Весне на Заречной улице» герой решает подняться до благородной донны. Как Теодоро — Марселу, он бросает девушку-ровню, и устремляется к высшему существу. «На свете нет такой прекрасной, такой разумной, как она!». Рабочего привлекают не только ум и внешняя красота учительницы, но и её недоступность. Не половая недоступность (тогда недотрогами были и девчата с комбината), а именно — классовая. Подмять под себя донну, гневно сверкающую очами, это и есть высший пилотаж. Судя по всему, это ему удалось. Вернее, это она подтянула его до своего уровня. Хочешь любить меня? Стань инженером! И станет же, и утончённость мечты полюбит, и Рахманинова услышит. Но останется мужиком. Нормальным, сильным мужиком.
Финал у фильма — открытый, но в другой картине — «Лёгкая жизнь», вышедшем уже в 1960-х годах, есть забавный эпизод, который не все замечают. В кадре — встреча выпускников педвуза. Бывшие одногруппники встают и рассказывают о своих свершениях. Одна из выпускниц говорит: «А я не Левченко, я теперь Савченко». И это та самая актриса, что играла в «Весне…». И вид не забитый, не измученный. Стало быть Саша-то Савченко не пьёт горькую, а что-то там изобретает. Под Рахманинова.
Комментариев нет:
Отправить комментарий