Его мать принадлежала к некому архаическогму культу «змеистов», что пугало даже Филиппа, но ее сын оставался сему чужд. Учителем Александра стал Аристотель, что, несомненно, повлияло на его мировоззрение на всю жизнь. Известно, что до первых успехов в борьбе с персами Александр активно приносил жертвы богам, но постепенно перестал относиться к классической эллинской религии с пиететом. Так, он попрал запрет на посещение Дельфийского оракула, а оплакивая кончину своего друга Гефестиона, приравнял его к героям (но не богом!), организовал его культ и заложил два храма в его честь.
В Египте Александр провозгласил себя сыном Амона-Ра и, таким образом, заявил о своей божественной сущности; египетские жрецы стали почитать его и как сына бога, и как бога. (Точно неизвестно, сам ли он провозгласил себя, или его провозгласили, а он не стал противиться.) Обычно сие оценивается как прагматический политический шаг, направленный на легитимацию контроля над Египтом. Среди греков стремление царя обожествить себя не всегда находило поддержку — большинство греческих полисов признали его божественную сущность (как сына Зевса, греческого аналога Амона-Ра) лишь незадолго до смерти, в том числе и с явным нежеланием, как спартанцы (они постановили: «Так как Александр хочет быть богом, пусть будет им»). В честь царя начали проводить Александрии — общеионийские игры наподобие Олимпийских, а незадолго до смерти послы греческих полисов увенчали его золотыми венками, чем символически признали его божественную сущность. Стремление к самообожествлению серьёзно пошатнуло доверие к царю многих солдат и полководцев. В Греции полководцам-победителям иногда оказывали схожие почести, поэтому недовольство вызвали лишь отречение Александра от своего отца и требование признания себя именно как непобедимого бога.
Но в биографии Александра присутствует один сюжет, много выбирающийся из эллинистического дискурса. И дающий несколько иное понимание сей личности. Имеется в виду его посещение Иеросалима. Вот что пишет Иосиф Флавий в «Иудейских древностях»:
«Когда известие об этом дошло до первосвященника Иаддуя, он совершенно растерялся от страха, не зная, как встретить ему македонян, ввиду того, что царь гневался на прежнее его неповиновение. Вследствие этого первосвященник поручил народу молиться и, принеся вместе с народом жертву Предвечному, стал умолять Господа защитить иудеев и оградить их от надвигающейся опасности. И вот, когда Иаддуй после жертвоприношения прилег отдохнуть, Предвечный явился ему во сне и повелел ему не робеть, а украсить ворота города венками, открыть эти ворота, всем облачиться в белые одежды, ему же и прочим священникам встретить царя в установленных ризах и не бояться при этом ничего, так как Господь Бог заботится о них. Восстав от сна, первосвященник был очень рад и, объявив всем о полученном предвещании и поступив сообразно полученному им во сне повелению, стал готовиться к прибытию царя.
5. Когда он узнал, что царь недалеко от города, он пошел ему навстречу к местности, носящей название Сафа, вместе со своими священниками и толпою горожан, чтобы сделать встречу царя как можно торжественнее и отличною от встреч, оказанных царю другими народами; имя Сафа в переводе значит "вышка", ибо оттуда возможно обозреть весь Иерусалим и тамошний храм.
Между тем финикийцы и следовавшие [за Александром] хуфейцы полагали, что наверное гнев царя падет на иудеев и он решит предать город разграблению, а первосвященника со всею семьею гибели. Однако на деле вышло совсем не то: Александр еще издали заметил толпу в белых одеждах и во главе ее священников в одеяниях из виссона, первосвященника же в гиацинтового цвета и золотом затканной ризе с чалмою на голове и золотой на ней дощечкой, где было выгравировано имя Господне, и потому один выступил вперед, преклонился пред именем Божиим и первый приветствовал первосвященника. Когда же иудеи единогласно громко приветствовали Александра и обступили его, цари сирийские и все прочие были поражены поведением его и подумали, не лишился ли царь рассудка. Тогда Парменион подошел к царю и на вопрос, почему он теперь преклоняется перед первосвященником иудейским, когда обыкновенно все преклоняются пред Александром, получил следующий ответ: "Я поклонился не человеку этому, но тому Богу, в качестве первосвященника которого он занимает столь почетную должность. Этого [старца] мне уже раз привелось видеть в таком убранстве во сне в македонском городе Дии, и, когда я обдумывал про себя, как овладеть мне Азией, именно он посоветовал мне не медлить, но смело переправляться [через Геллеспонт]. При этом он обещал мне лично быть руководителем моего похода и предоставить мне власть над персами. С тех пор мне никогда не приходилось видеть никого в таком облачении. Ныне же, увидав этого человека, я вспомнил свое ночное видение и связанное с ним предвещание и потому уверен, что я по Божьему велению предпринял свой поход, что сумею победить Дария и сокрушить могущество персов и что все мои предприятия увенчаются успехом".
По всей вероятности, разсказанное Иосифом Флавием представляет собой «легенду», однако не исключающую факта встречи Александра Великого с иудейским первосвященником. В более позднем талмудическом иудаизме тенденция к приданию Александру черт, необходимых в сей системе ценностей для великого исторического персонажа, приобретает законченный вид. Действовавший под покровительством Бога (Йома 69а) царь-мудрец Александр не только посетил Иеросалим, но и вошел в храм Соломона (Сангедрин 91а; Тамид 31в; Берешит Рабба 61). Представляется, что се — не только талмудическая фантазия, а вполне сохраненная память об исключительном событии, прямо контрастирующим с действиями потомков Диадохов.
Вызывают неподдельный интерес те вопросы, что Александр задал первосвященнику. Первым вопросом, с которым обратился Александр Македонский к мудрецам Второго Храма, был: кто же мудрый на свете? И ответили мудрецы: мудрый тот, кто умеет правильно задавать вопросы и учиться на примере каждого, с кем сводит его судьба.
Вторым вопросом был: кто же сильный на свете? И ответили мудрецы Александру Македонскому: силен тот, кто может побороть собственные слабости (буквально: «собственные инстинкты»).
Третьим вопросом был: кто же тогда герой на свете? И ответили мудрецы: герой тот, кто может превратить своего врага в своего друга (буквально: «ненавидящего его - в любящего его»).
Следующим вопросом был: кто же уважаем на свете? И ответили мудрецы: уважаем тот, кто уважает самого себя.
Пятым вопросом был: кто же тогда богат на свете? И ответили мудрецы Второго Храма: богат тот, кто умеет радоваться всему тому, что он имеет.
И последним вопросом Македонского был: кто же тогда счастлив на свете? И ответили мудрецы: счастлив муж, нашедший красивую жену, прекрасную в своих поступках.
Пораженный мудростью иеросалимских старцев, Александр Македонский не только не отдал Иеросалим на разграбление своим воинам, но и сам поднялся на храмовую гору, где вознес молитвы вместе с мудрецами Второго Храма.
В легендарных представлениях христиан существовала особая связь Александра Македонского и Христа. В сирийской легенде V-VI вв. говорится о том, что Александр знал о будущем пришествии Спасителя и был готов сделать своей столицей Иеросалим и передать Ему свою мировую державу. Особенный интерес византийских авторов вызывала история (подлинная или легендарная) взаимоотношений Александра Великого с иудеями и их религиозной традицией; подчеркивался пиетет Александра к иеросалимскому храму и иудейской религии.
У Иосифа Флавия, например, читаем:
«...Сказав это Пармениону и взяв первосвященника за правую руку, царь в сопутствии священников пошел к городу. Тут он вошел в храм, принес, по указанию первосвященника, жертву Предвечному и оказал при этом первосвященнику и прочим иереям полное почтение. Когда же ему была показана книга Даниила, где сказано, что один из греков сокрушит власть персов, Александр был вполне уверен, что это предсказание касается его самого. В великой радости отпустил он народ по домам, а на следующий день вновь собрал его и предложил требовать каких угодно даров. Когда же первосвященник испросил разрешения сохранить им старые свои законы и освобождения на седьмой год от платежа податей, царь охотно согласился на это. Равным образом в ответ на просьбу разрешить также вавилонским и мидийским иудеям пользоваться прежними законами он охотно обещал им исполнить все их просьбы. Когда же он сам обратился к народу с предложением принять в ряды своих войск всех, кто того захочет, причем им будет предоставлено право не изменять своих древних обычаев, но жить, не нарушая их, многим очень понравилось это, и они согласились участвовать в его походах» «Древности» 11.8
Итак, Иосиф Флавий записал легенду о том, что Александру во сне являлся Яхве, и потому царь с большим уважением отнёсся к иудейскому первосвященнику в Иеросалиме, а также якобы читал Книгу пророка Даниила и узнал там себя.
Текст пророчества таков: «Я внимательно смотрел на это, и вот, с запада шел козел по лицу всей земли, не касаясь земли; у этого козла был видный рог между его глазами. Он пошел на того овна, имеющего рога, которого я видел стоящим у реки, и бросился на него в сильной ярости своей. ..А козел косматый - царь Греции, а большой рог, который между глазами его, это первый ее царь» (Дан 5: 5-6, 21). В Септуагинте сие значится так: "καὶ ἐγὼ ἤμην συνίων καὶ ἰδοὺ τράγος αἰγῶν ἤρχετο ἀπὸ λιβὸς ἐπὶ πρόσωπον πάσης τῆς γῆς καὶ οὐκ ἦν ἁπτόμενος τῆς γῆς, καὶ τῷ τράγῳ κέρας θεωρητὸν ἀναμέσον τῶν ὀφθαλμῶν αὐτοῦ. 6 καὶ ἦλθεν ἕως τοῦ κριοῦ τοῦ τά κέρατα ἔχοντος, οὗ εἶδον, ἑστῶτος ἐνώπιον τοῦ Οὐβὰλ καὶ ἔδραμε πρὸς αὐτὸν ἐν ὁρμῇ τῆς ἰσχύος αὐτοῦ ὁ τράγος τῶν αἰγῶν βασιλεὺς ῾Ελλήνων· καὶ τὸ κέρας τὸ μέγα, ὃ ἦν ἀναμέσον τῶν ὀφθαλμῶν αὐτοῦ, αὐτός ἐστιν ὁ βασιλεὺς ὁ πρῶτος". Масоретский текст передает следующим образом: « בֵּֽין־עֵינָ֔יו ה֖וּא הַמֶּ֥לֶךְ הָֽרִאשֽׁוֹן: וְהַצָּפִ֥יר הַשָּׂעִ֖יר מֶ֣לֶךְ יָוָ֑ן וְהַקֶּ֚רֶן הַגְּדוֹלָה֙ אֲשֶׁר”
Патристика не оставила много внятных толкований. В целом, они лишь повторяют одно другое, следуя устоявшейся иудейской традиции.
Например, Феодорит Кирский толкует: «И се козел от коз идяше от Лива на лице всея земли». В некоторых же списках прилагается и сие «и не бе прикасаяся земли: и козлу тому рог един видим между очима его.»
Сим иносказательным видением во сне означалось здесь царство македонское; козлом же наименовал оное Пророк по скорости и удобоподвижности, потому что козел быстрее овна. Пророк сказал, что пришел он от Лива, потому что сперва покорил Египет, а потом пришел в страну Персов; ибо, хотя победил Дария в Киликии, но оттуда, прошедши Сирию, Финикию и Палестину, и одни города прияв во власть свою по добровольному их согласию, а другие взяв силою, устремился в Египет. Потом, овладев и сим царством, берет Персию, овладевает ею, и сокрушает cиe величайшее из царств. Единым же рогом «видимым», то есть славным и знаменитым, называет Пророк самого Александра. И сказует, что рог у козла был «между очима», по причине тонкости, смышлености и сметливости ума Александрова».
Представляется, что из лба произрос не «рог», а появился луч. Ошибка имеет место из-за одинакового написания слова с разным значением. А сей луч , скорее всего, означает просвещение Александра светом Истины.
Но почему образ «косматого козла»? Знамя македонских царей — золотой козел на зеленом фоне (ныне - герб Истрии) есть вероятное объяснение символа. Более того, имя македонского царя на востоке сохранилось как «Искандер Двурогий», по причине того, что он имел особый шлем, украшенный двумя рогами. Каков он был? Точно неизвестно. Шлем Александра — рога, лицо льва, две змеи на висках, согласно более позднему изображению. Но, вероятно, он имел много разных шлемов. Сей шлем считался особо священным и хранился усиленно, а когда был утрачен при транспортировке, то сие событие было истолковано, как грозное предзнаменование.
Вероятно, на шлеме имели место быть рога не барана, а именно козла. Македонский царь брил бороду в целях меньшей уязвимости при схватках, но периодически носил длинные волосы. Можно предполагать, что отсюда и его «косматость» в пророчестве.
Александр являлся аристотеликом, даже написал некий философский трактат, до нас не дошедший. Его особые отношения с иеросаимским Храмом не кажутся необъяснимыми, если принять версию, что Александр был… монотеистом. Но сие намекает немало источников. Неизвестно, как Аристотель соотносил свое представление о Боге и верой в ЯХВЕ, в отличие от того же Платона. Но, похоже, что Александр приложил аристотелевские мнения именно к ЯХВЕ. Устойчивое положительное отношение к Александру в иудействе — не случайно. Христианская же Церковь с древнейших времен постоянно отмечает исключительную роль сего македонского царя, и его образ неоднократно повторяется в церковном искусстве. В качестве странного «святого»! Очевидно, что Александр был идентьифицирован «христианином» до Христа, древним «праведником мира» и… святым. Последуем и мы сеу пониманию, с презрением отвергнув всякие гнусные домыслы о нем, зная источники оных.
Комментариев нет:
Отправить комментарий