«Мы слишком медленно начинаем осознавать, насколько западный характер носят структуры Католической Церкви» — так начинается предисловие Беды Гриффитса к книге Тисдейла «На пути к христианской веданте…». Основная медитативная тема жизни отца Беды состояла в том, чтобы перевести христианство на язык Востока, избавив его от «ига» западной культуры и образа мысли, а также, чтобы осуществить великую цель «брака Востока и Запада», заключающегося во взаимном обогащении культуры, философии, духовности этих двух центров нашей цивилизации. «Эта работа – лишь небольшое начинание в этом направлении, но я надеюсь, что она вдохновит других осуществить эту задачу и освободить Церковь от оков Запада» [1].
Книга «На пути к христианской веданте…» состоит из двух частей: в первой («Происхождение христианской веданты») автор рассматривает общие вопросы, связанные с личным опытом Беды Гриффитса, христианской санньясой, эпистемологией, метафизикой и теологическими воззрениями настоятеля «Сатчитананда Ашрама», а во второй («Возможность христианской веданты») он подробно исследует различные аспекты ведантической мысли отца Беды и её связь с традиционной христианской теологией. Мы рассмотрим основные положения каждой из глав работы.
Часть 1 «Происхождение христианской веданты»
Глава 1: Беда в поисках Абсолюта.
Отец Беда стал известен широкой публике уже в 1954 году, когда появилась его автобиография. Уникальность его опыта заключается в том, что он, в отличие от теологов-теоретиков сам стал воплощением живого опыта встречи двух духовных традиций: христианства и индуизма. Основные вопросы, которые возникают при изучении теологических воззрений таковы: можно ли действительно говорить о христианской веданте (а именно, можно ли назвать категории, используемые отцом Бедой, подлинно ведантическими, и, одновременно, подлинно христианскими); возможно ли обоснование христианской адвайты; и, наконец, являются ли подлинно тантрическими концепции Гриффитса, касающиеся указанной сферы применения? Отвечая на первый вопрос, необходимо помнить, что целью отца Беды было создание «полностью индийской и полностью христианской» теологии. С этой целью он выбирает центральные категории ведантической мысли (а именно, Сатчитананда (вечность-знание-блаженство), Высшее Начало, обладающее тремя ипостасными характеристиками), Адвайта (недвойственность) и Пуруша (личностное проявление Высшего Начала, или Космический Человек) и рассматривает их с христианской точки зрения: Сатчитананда представляет собой внутреннюю реальность Пресвятой Троицы (Отец (Сат, Вечность) познаёт Себя в Сыне (Чит, Знание) и возвращается к Себе в блаженстве Святого Духа (Ананда, Блаженство); Адвайта в полном смысле этого слова реализуется во взаимоотношениях трёх Личностей, составляющих Пресвятую Троицу (которые, суть, недвойственны по своей природе); что касается Пуруши, то этот образ полностью соответствует образу тейаровского Космического Христа или новозаветного Нового Адама, «закланного за нас (как и Пуруша) прежде всех веков». Однако, самое важное для христианского ведантиста не то, как в теологическом плане соотносятся те или иные категории, а то, что истинная встреча всех религий происходит на внутреннем, глубинном уровне, находящемся за пределами всех знаков (к коим относятся также и догматы и философские рассуждения), «в пещере сердца» [2], и достичь этой встречи могут, прежде всего, монахи-санньяси, отказавшиеся от всех внешних обозначений, и погрузившиеся вглубь себя.
Глава 2: Исторический контекст санньясы.
Уэйн Тисдейл начинает эту главу с мысли, что истинный диалог между индуизмом и христианством возможен на уровне санньясы, поскольку и индуистские и христианские санньяси находятся в поиске одной и той же Высшей Реальности и стремятся к единству с Ней. Далее он приводит некоторые историко-культурологические сведения о развитии идеологии и практики санньясы в индийском обществе и переходит к рассказу об истории санньясы в индийском христианстве. Христианская санньяса – сравнительно недавнее открытие, получившее первый импульс в связи с деятельностью итальянского иезуита Роберто де Нобили (1577-1656), который в ноябре 1607 года получил официальное разрешение местного епископата на принятие санньясы по индуистскому обычаю: он дал соответствующий обет, надел кави, отказался от мяса (и вообще принял решение принимать пищу лишь один раз в день) и начал обучаться у тамильского брахмана по имени Шивадхарма, который преподавал молодому итальянцу санскрит и философию Вед. В XIX веке по его стопам последовали священники сиро-малабарского обряда, отцы Томас Плакал, Томас Поруккара и Куриакос Элиаса, а затем и монахи кармелитской общины Пренепорочной Девы Марии.
Гораздо более радикальную форму адаптации санньясы в христианстве предпринял отец Брахмабандхав Упадхьяйя (1861-1907), который, будучи близким другом (и, в определённом смысле, учеником) таких деятелей индуистского ренессанса, как Шри Рамакришна Парамахамса, Свами Вивекананда, Рабиндранат Тагор и Рам Мохан Рой, впервые провозгласил, что «теистическая доктрина веданты…должна стать твёрдой основой индийского христианства». Его статьи публиковались в издаваемом им самим журнале «Sophia», а также в английском издании католиков-интеллектуалов «The Tablet». В январе 1899 года он основал общину Кастхалик Матх, о которой писал следующее: «Здесь, в одиночестве и тишине будут пребывать истинные йоги, пищей и питьём которых будет медитация на Триединую Сатчитананду. Здесь будут воспитываться аскеты, которые, в единстве со страданиями Богочеловека, будут предаваться аскезам за свои собственные грехи, а также за грехи своих соотечественников… Здесь мы будем воспитывать будущих апостолов Индии… Здесь философия веданты соединится с вселенской (католической) Истиной».
К сожалению, идеи Брахмабандхава не получили поддержки со стороны консервативной Церкви, но его пример вдохновил уже непосредственных предшественников Беды Гриффитса, французских отцов Моншанена и Ле Со, опыту и философии которых Тисдейл уделяет довольно много внимания. Мы не будем останавливаться на этих двух отцах, поскольку их опыт представляет собой тему для отдельного исследования. Упомянем лишь, что эксперимент по созданию индийского христианского Ашрама в Тамил-Наду был задуман Жюлем Моншаненом не без участия других европейских мыслителей, таких, как Анри де Любак, посоветовавший Моншанену перевести теологию на язык мистицизма при встрече с Индией. Как и Брахмабандхав, Моншанен принимал термин Сатчитананда для обозначения Троицы и писал, что его единственная цель – адвайта и прославление Троицы. Анри Ле Со (Свами Абхишиктананда) пошёл дальше Моншанена в своей встрече с индуизмом и ведантой, переведя фокус исследований на глубинный уровень за пределами знаков и символов, о котором мы говорили ранее. Беда Гриффитс продолжил дело отцов Моншанена и Ле Со, возглавив основанный ими «Сатчитананда Ашрам».
Глава 3: Эпистемология, метафизика и созерцательная теология.
Метафизическое учение Беды Гриффитса представляет собой вариант philosophia perennis (естественная, вечная философия), описанной в книги Сейеда Хосейна Насра «Знание и священное». Она основана на интуитивном восприятии, опыте и прозрениях, а не на строгом рационализме. Будущий священник очень рано почувствовал сакральность бытия и присутствие трансцендентной сути во всех явлениях окружающего мира: «Я любил уединение и молчаливость рощ и холмов. Там я ощущал Присутствие, нечто неопределённое и таинственное, отражавшееся в цветах, в движениях птиц и животных, в солнечном свете, пробивавшемся сквозь листву, в звуке струящейся воды, в ветре, дующем среди холмов и в величии неба и земли» [3]. С точки зрения отца Беды, рационалистическое мышление, зародившееся во времена Ренессанса, и достигшее своего апогея в дуалистической концепции Декарта, уничтожило целостность сознания и мистическое чувство: рационализм ограничил человека рамками ментальной, рассудочной деятельности, отделив их от самих себя. Дуализм — причина, по которой человек чувствует себя чужим в этом мире и не может достичь внутренней целостности: «Если ум и мир разделены, как утверждает Декарт, как же мы можем чувствовать себя как дома в такой реальности?» — вслед за отцом Бедой, спрашивает Уэйн Тисдейл. Мир, воспринимаемый таким образом и есть майя – иллюзия в индийской философии. Современная наука, построенная именно на таком мировосприятии подвергается жёсткой критике со стороны Гриффитса, в то же время, он говорит не об отвержении научного мировоззрения, а о возможности «брака», сочетания интуитивной мудрости и научного разума. Отец Беда отмечает, что мы живём в период зарождения новой науки, в которой все аспекты бытия, в том числе и мистический, должны составить органическое целое. Этот процесс уже начался с открытия Эйнштейном теории относительности, которая привела к коллапсу (в определённом смысле) старой ньютоновой механики. С точки зрения Гриффитса, очень важно понимать, что материя в реальность представляет собой не просто некий объект, а поле действия различных энергий, а вся Вселенная – это сеть взаимозависимых отношений. Научные воззрения отца Беды были тесно связаны с открытиями физиков Ф. Капры и Д. Бома, согласно которым, квантовая теория свела на нет представления о принципиально изолированных объектах, и рассматривает человеческое сознание как нечто, участвующее во всех процессах, происходящих во Вселенной, которая перестаёт быть машиной, а становится организмом. В связи с этим отец Беда отмечает: «Мы сами суть части энергетического поля, которое мы наблюдаем; энергия и сознание, ум и материя взаимозависимы. Всё это приводит к признанию ограниченности науки. Наука никогда не сможет описать реальность саму по себе. Она описывает реальность, отражённую в человеческом сознании, с помощью чувств и разума» [4]. В области биологии Гриффитс основывается на рассуждениях английского биолога Р. Шелдрейка, основная мысль которого заключается в невозможности обоснования происхождения жизни исключительно с помощью химии и физики. Книга Шелдрейка «Новая наука о жизни» отражает многие аспекты учения отца Беды. Суть концепции заключается в том, что первоначальные морфогенетические поля структурируют бесформенную энергию, придавая ей форму. Форма упорядочивает все процессы, и, таким образом, космос оказывается не результатом слепой случайности: его развитие обретает глубокий смысл на всех уровнях. Мы не можем отделить материю от сознания, так как сознание пронизывает всё. Другой сферой интересов отца Беды была психология: он интересовался работами известного психолога К. Вилбера, который пытался соединить современное научное понимание сознания и патологий сознания с восточными учениями о возможности эволюции от более низших к более высшим и утонченным формам сознания. Беда Гриффитс делал акцент на том, что Вселенная – это поле эволюции сознания, от телесного к ментальному уровню, и от ментального к духовному, на котором мы открываемся бесконечной Высшей Реальности. Вышеупомянутый Ф. Капра, также обращается к этой теме, напоминая, что все эти современные научные теории уже были изложены в древних восточных мистических учениях. Он цитирует Ламу Анагарика Говинду, который, в своей книге «Основы тибетского мистицизма» пишет: «Буддист не верит в независимо или отдельно существующий внешний мир, среди динамических сил которого, он может найти себе место. Для него внешний мир и внутренний мир суть две стороны одного и того же проявления, в котором нити сил и событий, форм сознания и объектов, вплетены в единую сеть бесконечных, взаимообусловленных отношений».
Переходя к рассмотрению метафизической концепции Беды Гриффитса, необходимо ещё раз отметить, что в её основе лежит philosophia perennis, которая, с точки зрения отца Беды, является «древней мудростью индуизма, буддизма, даосизма, суфизма и традиционного христианства, представляя собой единое видение космоса в качестве органического целого, пронизанного сознанием, в котором человек занимает центральное положение, будучи «оком Вселенной» [5]. Гриффитс, по его собственному признанию, практически полностью разделяет метафизическую концепцию Хоссейна Насра, особенно в том плане, что человек обладает способностью к интуитивному познанию, превосходящему по своей сути познание через образы и концепции. Эта способность носит потенциальный характер, но проявляется в реальности в движении веры и откровении. Священная наука, scientia sacra, в то же время, не является достижением человека, а даруется Божественным Разумом. Интуитивное познание открывает нам дверь в мир Абсолютной Истины, Высшей Реальности, а интеллектуальное познание вторично по отношению к нему: в этом вопросе Гриффитс продолжает мысль св. Августина «Credo ut intelligam» («Верую, чтобы понимать»).
Одной из главных забот Беды Гриффитса было возвращение к созерцательной теологии, которая была свойственна христианству в прошлом. Так, он пишет: «Многие из нас полагают, что христианство вновь должно стать мистической теологией. Анри де Любак, близкий друг одного из основателей нашего Ашрама Жюля Моншанена, писал последнему: «Ваша задача – перевести всё на язык теологии и перевести теологию на язык мистики». Многие чувствуют, что это именно то, что нужно Церкви. Христианская теология превратилась в научную, философскую и теологическую систему, но она утратила измерение созерцательной мудрости, которой обладал Фома Аквинский, Августин и все отцы Церкви» [6]. Всё духовное учение отца Беды Гриффитса направлено на мистическую реализацию. Его садхана (духовная практика) включала в себя тапас (аскезы), бхаджану (воспевание), lectio (изучение Писаний) и литургию, но центральное место в ней занимала дхьяна, медитация или созерцательные молитвенные упражнения. Созерцательная теология отца Беды также основана на внутреннем опыте, представляющем собой тайное знание, gnosis греков или джняну индусов (вообще эти два термина имеют общее происхождение и обозначают, преимущественно, одно и то же понятие: «Корень «jna» обозначает то же самое, что наш (английский) корень «know» и греческий корень, и греческий корень «gnosis» [7]. Таким образом, джняна или медитативная мудрость лежит в самом сердце учения Гриффитса. Её цель и результат – брахмавидья (познание Брахмана, Высшей Реальности) или атмавидья (познание Атмана или своего истинного «Я», пребывающего в недвойственном единстве с Брахманом). Брахмавидья имеет ту же природу и тот же глубокий уровень проникновения, что и единство с Богом у христианских мистиков (Эккхарта, Рюйсбрука и Псевдо-Дионисия). С другой стороны, мистическая теология отца Беды – это личный опыт Божественного, Ниргуна-Брахмана — трансцендентного Единства, находящегося выше всех атрибутов и любого познания, который, согласно Псевдо-Дионисию, познаётся лишь во тьме.
Подводя краткий итог первой части книги Тисдейла «На пути к христианской веданте», хотелось бы привести слова самого отца Беды, которые очень хорошо раскрывают суть его миссии: «Мы пытаемся выразить нашу христианскую веру на языке веданты, точно так же, как греческие отцы выразили её на языке Платона и Аристотеля» [8].
Часть II «Возможность христианской веданты»
Глава 4: Теологическая схема Беды Гриффитса, миф и космическое откровение.
Теологическая схема Беды Гриффитса является результатом его личного внутреннего созерцательного опыта, а её изложение выстроено так, чтобы удовлетворить как индийскую часть его аудитории, так и западную. Можно сказать, что её основными характеристиками является межкультурность и комплиментарность, на основе которых мы можем не только представить нашу христианскую веру в терминах других традиций (прежде всего, индуизма, буддизма и джайнизма) но и найти ту общую Тайну, которая лежит в основе всех этих религий, и которая выражается через богатую символику этих традиций: «Комплиментарность – это идея, которая сегодня утверждается в современной теологии. Единая божественная Тайна, находящаяся за пределами слов и мыслей, проявляется в разных религиозных традициях различными способами. Каждая религия являет нам единую Реальность, единую Истину, через разные символы, знаки, в которых эта Реальность воистину присутствует. В этом смысле, утверждение, что Иисус есть символ Бога – верно. Человеческая природа Христа – это знак, в котором божественная Реальность, абсолютная Истина проявляется как Личность. Каждая религия располагает своим набором символов, обрядов, доктрин и духовных путей, в которых Единое проявляется разными способами» [9]. В христианстве Бог открывается как Пресвятая Троица, но, в то же время, тринитарианская схема – это высшее проявление философии адвайты, и отец Беда рассматривает Троицу, прежде всего, как динамическое общение в недвойственной Реальности. Другой важный аспект теологии Гриффитса – его отношение к материальному миру. Принимая идею, что мир, лишённый Божественного Присутствия иллюзорен, он, в то же время, не считает концепцию Шанкары, низводящую всё космическое проявление до уровня иллюзии, законченной: мир не иллюзорен сам по себе, он реален, но находится на пути к финальному преображению в Духе (которое уже началось на Голгофе). Отец Беда напоминает нам о павловой концепции человека, в которой дух, душа и тело суть три составляющих личности, и сравнивает её с индуистским учением о трёх мирах. Во многих основных вопросах он также обращается к исследованию параллелей между категориями западной христианской мысли и веданты: так, он видит весьма чёткую синонимическую параллель между понятием Брахмана и Божества (Бога), Атмана и истинного «Я» (Духа), Пуруши и Логоса (Космического Христа) и, наконец, Сатчитананды и Троицы. Важнейшей категорией мысли отца Беды можно назвать категорию мифа, который, по его мнению, является символическим выражением единой Реальности и поэтическим отображением мистического опыта. Миф – не просто сказка. Он представляет собой язык древних религий и придаёт всем историческим событиям глубокий сакральный смысл. Вслед за отцом Бедой, говоря о природе индуистского мифа, Уэйн Тисдейл отмечает: «… мы обращаемся к преданности личностным богам, богам в образах животных. Рассмотрим образы Ханумана и Ганеши, поскольку именно их Беда Гриффитс приводил в качестве примеров. Хануман и 330 миллионов других богов и богинь индуизма обладают мифической реальностью, имеющей метафизический и духовный смысл. Хануман, бог в образе обезьяны – символ воплощения принципа бхакти: он – совершенное воплощение преданной любви, служения и заботы. Ганеша – слоноголовый бог – символизирует единство Бога и человека, а также единство животного мира и человека». Мифы являются следствием космического откровения, ощущения трансцендентного Присутствия в мире, которое было свойственно человеку от начала его существования. Индуизм – это типичное проявление такого космического откровения, в котором Бог почитается через космические силы, дэвов или ангелов. Острое ощущение этого трансцендентного Присутствия было свойственно и самому отцу Беде с самого детства (возможно, на него также повлияли поэты — романтисты, стихотворениями которых он был страстно увлечён). Космическое откровение свойственно и иудео-христианской традиции, ведь, согласно Библии, Бог взывал к Адаму (а слово «адам», собственно и переводится как «человек» и относится ко всем живущим) от начала. Наличие космического откровения, несомненно, есть точка соприкосновения ведической традиции и христианства. «Ведические провидцы достигли понимания тройственной природы мироздания, включая физический, психический и духовный уровни. Эти три мира рассматривались как взаимозависимые, и даже физическая реальность обладает психологической стороной, а физический и психологический аспекты участвуют в духовном видении. Коровы и лошади, о которых говорят Веды – не просто физические коровы и лошади, это также коровы и лошади ума, психологические силы, и, помимо того, что они суть символы космических сил, они являются проявлениями Высшего Духа» [10].
Глава 5: Адвайта, Сатчитананда и Троица.
Несмотря на то, что, приступая к изучению индуизма, мы встречаемся с огромным количеством дэвов, богов и богинь, эту религию нельзя назвать политеистической, ибо все эти боги и богини суть проявления (намарупы, имена и формы) Единой Истины (Экам Сат). Эта Высшая Реальность, познаваемая лишь в пещере сердца (гуха) именуется Брахман (от корня «брх», «раздуваться» — первоначально этот термин относился к мантрам, произносимым во время жертвоприношения). В результате созерцательного медитативного опыта мы осознаём, что наш собственный Дух, Атман (супер-эго по отношению к дживе, эго, живой душе), пребывает в недвойственном единстве с Брахманом и достижение такого осознания является целью философии адвайты, недвойственности, которая отразилась в четырёх махавакьях, великих формулах из Упанишад:
1. Брахман есть Сознание;
2. Атман есть Брахман;
3. Ты есть То;
4. Я есть Брахман.
Отец Беда, как и индуистские ведантисты, в своих адвайтических воззрениях, отталкивается от этих четырёх утверждений, напоминая, однако, что они являются результатом мистического опыта и подлежат лишь осознанию, а не буквальному восприятию и толкованию. С его точки зрения, в момент освобождения (мокша), индивидуальность дживатмана не теряется, дживатман теряет лишь своё отдельное существование, ложное эго, преображаясь Божественным Светом и начиная участвовать в чистом божественном сознании. Разумеется, что освобождённая личность не ограничена человеческой сферой, участвуя в Высшей Реальности.
Важнейшим аспектом Абсолютной Истины является категория Пуруши, личностного аспекта Высшей Реальности, единого с Брахманом и Атманом. В иудейской традиции существует параллельный образ, Адам Кадмон, архетипический человек, Сын Человеческий, Вселенская Личность. Беда Гриффитс уточняет: «Пуруша – это космическая личность, содержащая в себе всю Вселенную и, одновременно, трансцендентная по отношению к ней. Он – духовный принцип, объединяющий тело и душу, материю и сознание в единстве трансцендентного сознания» [11]. Пуруша – вершина космической иерархии. Существуют чувства и их объекты, выше них находится манас (ум), выше манаса – буддхи (разум), затем – махат (великое «Я»), далее – авьякта (непроявленное) и затем, наконец, Пуруша. Личность должна пройти все эти стадии, чтобы достичь вечной жизни, бессмертия. Для отца Беды Пуруша – синоним Христа. На самом деле, Брахман, Атман и Пуруша суть три измерения одного и того же Божества. Другой аспект Божества, чётко проявленный в индуизме – это восприятие Бога не только как Отца, но и как Мать. Отец Беда был убеждён, что христианство очень обеднело, отказавшись от понимания Бога как Матери, которое присутствовало уже в ветхозаветной традиции (вспомним, что уже в 1-ой главе Книги Бытия, Святой Дух выступает как «руах», Мать) и до сих пор сохраняется в сирийской традиции. Греческий термин, указывающий на премудрость Божию («sophia»), как и латинское слово «providentia» также женского рода. Гриффитс отождествляет шакти, женскую ипостась Бога в индуизме и Божественную Энергию со Святым Духом в христианстве.
В самом центре рассуждений Беды Гриффитса лежит понятие недвойственности, адвайты. Основным проповедником философии адвайты в Индии является средневековый философ Шанкара, и отец Беда часто апеллирует к его мистическому прозрению, в то же время, он отвергает его парадигму абсолютной нереальности материального мира. В конце концов, как отмечает Гриффитс, философия Шанкары – лишь одна из форм веданты. Описывая ощущения осознавшей себя личности, он говорит: «Разница между тобой и Богом исчезает. Остаётся лишь одна Реальность, Бытие-Знание-Блаженство, Сатчитананда, и индусы говорят, что когда вы достигаете абсолютного положения, вся разница исчезает. Остаётся лишь одно абсолютное бесконечное вечное Бытие, Знание и Блаженство и ты есть то, тат твам аси» [12]. Будучи мистическим опытом, освобождение невозможно описать, и Раймон Паниккар даёт нам ключ к решению проблемы: «Духовное прозрение, созерцающее Абсолютную Реальность не монистично и не дуалистично. Оно являет собой признание того факта, что количественная проблема одного и многого, свойственная диалектическому разуму, не применима к сфере Абсолютной Реальности» [13]. Осознав недвойственность, садхака погружается в осознание Сатчитананды, которая является наполнением того состояния, которое мы называем адвайтой. Сатчитананда – выражение абсолютного интуитивного опыта Бога, который, по мнению Гриффитса, должен быть принят и реализован западным человеком. Понятие Сатчитананды напрямую связано с христианской адвайтой, принципы которой отец Беда основывает, прежде всего, на 10 и 17 главах Евангелия от Иоанна. Христианский вариант адвайты, по Беде Гриффитсу, может представлять собой учение о «единстве в различии»: «В Евангелии от Иоанна, Иисус раскрывает внутреннюю тайну Своего единства с Отцом. Для меня это вершина всей истории: Сын Человеческий, человек, познаёт Себя в единстве с Отцом. Он может сказать «Я и Отец — одно». Такова тайна единств в различии – обычно этот момент упускают из вида. Иисус не говорит «Я — Отец». Это была бы чистая адвайта, полная идентичности, но Он говорит «Я и Отец — одно», и это единство в различии. Он также говорит «Я в Отце и Отец во Мне». Это верный путь изложения адвайты в христианских терминах». Три Личности Пресвятой Троицы, пребывая в недвойственном единстве, обладают динамическим общением, и, как говорит отец Беда, «танцуют друг в друге».
Глава 6: Христология, Тантра и будущее Церкви.
Заключительную главу своего исследования, Уэйн Тисдейл начинает со сравнения образа Бога во Христе с проявлениями Божественного в других духовных традициях. В книге «Возвращение к Центру» отец Беда говорит о том, что Тайна Христова Воплощения имеет важное значение для всей истории, ведь в Иисусе Бог входит в историю человечества как реальная Личность, «распятая при Понтии Пилате», что отличает её от поэтико-аллегорического образа Кришны. В индуизме очень слабо проявлено ощущение времени, ведь развитие Вселенной рассматривается исключительно в циклическом ключе и собственно историчность описываемых в мифах событий не слишком важна. Иудео-христианская шкала времени носит линейный характер, при котором каждое событие обладает неповторимой ценностью. Время перестаёт быть цикличным и движется к своему свершению, к эсхатону. При этом, с точки зрения Гриффитса, из этого не следует, что нам следует отбросить циклическую концепцию: он соединяет обе концепции, представляя время развивающимся по спирали (т.е. через повторяющиеся циклы, как учит индуизм, но, в то же время, развиваясь и стремясь к завершению, как учит христианство). Сам Иисус Христос – это Личность, в которой встречается человеческое и Божественное, но, важно то, что Он не только осознаёт Своё мистическое глубинное единство с Отцом, но и указывает, как Его ученики также могут достичь Его положения и стать «Сынами Божьими»: «Ибо Христос передаёт опыт сыновства Своим ученикам («а всем верующим в Него дал власть быть сынами божьими» (Иоанн, 1,12) через дар Духа, благодаря которому человек может участвовать в жизни и сознании Бога» [14]. Описывая качества Воплощённого Господа, отец Беда говорит: «Он – Бог, явившийся в человеческой форме со всеми неизбежными ограничениями». Эти ограничения включают в себя исторический, культурный и физиологический аспекты. Иисус един с Богом на уровне Духа, в то же время, на уровне души и тела (до Своего Воскресения) Он – иудей своего времени, размышляющий и обладающий набором знаний представителя своего народа. В Воскресении же и в Вознесении (и это уже космический фактор христологии Гриффитса) «тонкое тело Иисуса пресуществилось в духовное в Трансцендентной Реальности. Материя и Душа достигли единства в Едином, в Слове, в Абсолютной Реальности» [15]. Христология Беды Гриффитса становится доступной для индусов, соединяя глубокое осознание Внутреннего Присутствия (Адвайта и Сатчитананда) с преданной любовью к Личностному Богу (Бхагаван). Иисус Христос – это не просто аватара (или одна из аватар), Он также дживана-мукта, Личность, имеющая опыт освобождения в единстве с Абсолютом.
Следующим вопросом, который интересовал Беду Гриффитса в последние годы жизни, был вопрос возможности христианской Тантры и Тантра-йоги. В Тантре и шактизме он видел оппозицию веданте, поскольку тантрическая практика, в отличие от ведантической, подразумевает интеграцию духа, души и тела, а не выход за пределы этого мира. Тело, земля, природа и т.д. ассоциируются с Божественным Женским Началом (Шакти), и цель Тантры – соединить его с Сознанием (Шивой). Отец Беда видит в этом процессе нечто, чего не хватает христианству: «То, что заставило нас пасть, поможет нам и подняться. Нам следует использовать тело, чувства, желания и чувства, чтобы вернуться к Богу. Это очень важно для нас, христиан, поскольку у нас сформировался негативный, не сбалансированный взгляд на тело и сексуальность» [16]. Цель Тантра-йоги – пробуждение Шакти и её преображение сознанием, Шивой, которое осуществляется путём кундалини-йоги (поднятием энергии кундалини через чакры человеческого тела) и медитацией на янтру (видимый образ) или мантру (сочетание звуков). По мнению отца Беды, христианство может развить свой вид Тантра-йоги, тем более, что Писание переполнено отрывками, в которых он видел тантрические постулаты (особенно 1-ое Послание св. Павла Коринфянам: «Разве вы не знаете, что вы Храм Божий, и Дух Божий живёт в вас?» — 3.16).
Далее следует коснуться вопроса санньясы в учении Беды Гриффитса. Уэйн Тисдей подробно разбирает этот вопрос, мы же затронем два его аспекта: к какому типу санньясы принадлежит христианская санньяса, и в чём её отличие от традиционного христианского монашества. Отвечая на первый вопрос, напомним, что, с точки зрения индийской традиции, существует два вида санньяси: видват и вивидиша. Отшельники первого типа становятся санньяси, благодаря некому мистическому опыту, опыту самореализации и просветления. Монахи второго типа напротив, становятся санньяси, чтобы обрести указанный опыт (в процессе садханы, либо, получив его от своего гуру). Учитывая особенности современного христианства, можно предположить, что большинство христианских отшельников в Индии являются (и станут) вивидиша-санньяси. Радикальное отличие санньясы от христианского монашества заключается в том, что монах всегда остаётся обусловлен своей религиозной традицией, санньяси же призван выйти за пределы всех образов и знаков, включая религию. Санньяси находится за пределами религии. Отец Беда постоянно касается этого вопроса, однако, по мнению Тисдейла, и у Абхишиктананды, и у Гриффитса, нет чёткого ответа на эту дилемму: даже отцы-пустынники, чей опыт наиболее близок к санньясе, были истинными христианами, о них нельзя сказать, что они вышли за пределы религии. С другой стороны, если человек вышел за пределы религии, то может ли он продолжать называть себя «христианским» санньяси. Вопрос остаётся открытым.
Экклесиология отца Беды носит универсалистский характер: он видит в Церкви Женское Божественное Начало, проявление Духа во времени и истории, не отождествляемое с римской пирамидой власти: «Церковь как исторический институт имеет совсем недавнее происхождение и охватывает лишь небольшую часть мира. Но сама по себе Церковь есть вечная Мать, сотворённый аспект несотворённого Духа» [17]. Адам представляет всё человечество, в его лице эволюция ведёт материальный мир к сознанию в Духе, однако, по причине первородного греха, этот процесс был приостановлен, поэтому «новая сила Духа, Шакти, входит в Творение и начинает привлекать человека назад, к жизни в Духе. Таково начало Церкви… В этом смысле Церковь присутствует в человечестве с самого начала истории» [18]. В реальности Церковь – это присутствие Духа, реализуемое во всех духовных традициях мира: «Не только человечество, но и всё творение составляют тело Церкви. Материя с самого момента сотворения обладала внутренней тенденцией стремления к сознанию» [19].
Заключение
В эпилоге книги «На пути к христианской веданте» Уэйн Тисдей рассматривает различные стороны личности отца Беды Гриффитса и их влияние на современную цивилизацию. Во-первых, отец Беда – мудрец и пророк современности. Его учение не является книжным знанием, а исходит из мистического опыта, а значит, связано с Божественным вдохновением и любовью. Во-вторых, он – видный деятель Католической Церкви, который не боялся открыто и жёстко критиковать деятельность Ватикана и, в особенности, тогдашнего префекта Конгрегации Вероучения, кардинала Ратцингера (в связи с чем, редакции католического журнала «Tablet» зачастую приходилось редактировать его статьи, прежде, чем опубликовать. В-третьих, Гриффитс – один из пионеров диалога между различными духовными традициями. В-четвёртых, Беда Джи (как называет его автор) – человек, который постоянно отстаивал преимущества естественного образа жизни в гармонии с природой и космосом. Естественная, природная мистика, несомненно, тесно связана с евангельской простотой и нищетой. В-пятых, интегральная мудрость отца Беды охватывает все сферы человеческих знаний и жизни: религию, философию, мистицизм, науку, экологию, вопросы войны и мира, несправедливости капиталистической системы и т.д. Будучи пророком диалога, отец Беда Гриффитс возродил древние знание о Женском проявлении Божественного, почитание Бога не только как Отца, но и как Мать, а также ввёл в христианство важнейшие гандистские понятия сатьяграхи (силы истины) и ахимсы.
[1] — Беда Гриффитс, Шантиванам, 1986.
[2] — Анри Ле Со (Свами Абхишиктананда).
[3] — Беда Гриффитс, «Золотая стрела».
[4] — Беда Гриффитс, «Зарождающееся сознание».
[5] — Беда Гриффитс, «Зарождающееся сознание».
[6] — Беда Гриффитс, «Космическое откровение: индуистский путь к Богу».
[7] — Беда Гриффитс, «Преодолевая дуализм».
[8] — Беда Гриффитс, «Космическое откровение: индуистский путь к Богу».
[9] — Беда Гриффитс, «Размышления и проекты».
[10] — Беда Гриффитс, «Брак востока и запада».
[11] — Беда Гриффитс, «Брак востока и запада».
[12] — Беда Гриффитс, «Адвайта и Троица».
[13] — Раймон Паниккар, «Ведический опыт».
[14] — Беда Гриффитс, «Веданта и христианская вера».
[15] — Беда Гриффитс, «Самореализация: возвращение к Центру».
[16] — Беда Гриффитс, «Мир и Абсолютная Реальность».
[17] — Беда Гриффитс, «Брак востока и запада».
[18] — Беда Гриффитс, «Брак востока и запада».
[19] — Беда Гриффитс, «Брак востока и запада».
Комментариев нет:
Отправить комментарий