На пересечении идеологической власти с политическими и экономическими сетями формируется то, что называют политической или экономической культурой. Идеологии выполняют важную легитимационную роль, поддерживая устойчивость всего властного комплекса данного общества. Формируя представления о социальной действительности, идеологическая власть тем самым освящает либо трансформирует эту действительность. На основе объективных социальных различий она проводит символические различения, на базисе смутно осознаваемых и размытых «в себе»-единств конституирует единства «для себя».
Примером может служить работа интеллектуалов по формированию у рабочих классового сознания. «Рабочий класс» как таковой был прямо-таки вызван из небытия шаманскими заклинаниями интеллектуалов (вкупе с «прогрессивной прессой»). Другой пример – увековечивание индийскими брахманами социальных границ через их сакрализацию и возведение ритуальных перегородок. Вот почему для держателей всех других видов власти столь важно получить контроль над осуществлением идеологической власти: без этого их объективные, фактически существующие властные позиции останутся без символического признания.
С другой стороны, группа, которой удается апроприировать возможность легитимного распоряжения смыслами, получает в свои руки значительную секционную власть. Те, кто определяет нормы, как брахманы, или выступает от их имени, как раввины, располагают контролем над действиями индивидов. В кагалах власть раввинского патрициата была столь велика – она проникала абсолютно во все стороны жизни, — что сами евреи жаловались на ее невыносимое бремя. Здесь же находится источник загадочной власти брахманов, которые, не имея в своем распоряжении ни материальной силы, ни богатств, ни даже какой-либо определенной организации, в течение двух тысячелетий господствуют в Индии. Относительно христианской церкви Макс Вебер пишет, что на основе своего Machtstellung она развивает «всестороннюю систему этико-религиозной регламентации жизни, для содержательного объема которой с давних пор принципиальные границы отсутствовали так же, как сегодня для католического авторитета на disciplina morum. Властные средства иерократии для осуществления ее претензий, если не учитывать опоры на политическую силу, которую она требует и получает, являются очень значительными: как экскоммуникация, исключение из богослужебной практики, которая действует как суровый социальный бойкот, так и экономическое бойкотирование в виде запрета иметь дела с исключенным, являются в какой-либо форме присущими всякой иерократии»[1].
Идеологическая власть жрецов росла вместе с объединением местных шаманов, созерцателей и колдунов в большие иерократические корпорации, что происходило одновременно со слиянием мелких первичных сообществ в первые «государства». Спонтанные мистические знания подвергались рационализации и кодификации. Иерократическая власть была сильнее всего в позднем зороастризме, Египте, Вавилоне, иудаизме времен Второзакония и в христианстве. Она отсутствовала в Китае, где ритуальные обязанности отправлялись чиновниками и отцами семейств, и была слаба в греко-римской античности, где в качестве жрецов выступали светские аристократы. У евреев упадок жреческого сословия наступил после разрушения Храма, и тогда идеологическая власть перешла в руки раввинов, вышедших из традиции фарисейства (раввины – не духовные, а светские лица). По мере изоляции еврейских общин она непрерывно возрастала.
Важным ресурсом идеологической власти является контроль над образованием. В раннем европейском средневековье оно полностью находилось в руках церкви, что надежно обеспечивало ее доминирующие позиции. Брахманам в Индии удалось создать чрезвычайно эффективную систему обучения. «Школа брахманов преуспела в отборе и подготовке преуспевающих лидеров, которые практически никогда и нигде не имели соперников, в результате чего в течение более двух тысяч лет брахманы сохраняли неизменным свое положение на вершине индуистской организации, и не просто благодаря сверхестественному дарованию, приписываемому им, но по причине своего интеллектуального превосходства. Они были священниками, философами, врачами, поэтами, законодателями своего народа. Можно сказать, что они – да, именно они – и были правителями»[2].
Иерократия и клерикализм обычно являются противниками всякой индивидуальной идеологической харизмы, поскольку она подрывает монополию их идеологического предприятия, и притом в тем большей мере, чем больше последнее институционализировано в сторону «церкви». Почти полная свобода мысли в индуизме связана с отсутствием церковной организации и ортодоксии. Единственный в своем роде жреческий аппарат христианства, напротив, разработал детальнейшее ортодоксальное учение и очень существенно ограничивал свободу совести и мысли. Отсутствие в исламе иерократии является его значительным преимуществом по отношению к христианству. Марксистская церковь, вопреки своему «атеизму», также имела собственную ортодоксию, канонизированных святых, инквизиторские процессы, апостатов и еретиков.
Наконец, еще один источник идеологической власти – контроль над коммуникациями, средствами передачи информации. В свое время книгопечатание имело огромное освободительное значение: без него была бы невозможна Реформация. Однако начиная с XIX в. далеко идущие процессы концентрации идеологической власти привели к становлению могущественных комплексов масс-медиа, осуществляющих прямо-таки индустриальную обработку сознания масс. «Индустрия сознания» сделала общественность отошедшим в прошлое явлением. Личные мнения, сформированные в результате филиации идей и критической умственной работы, более ничего не значат — как и «свобода слова», за которую когда-то боролись и умирали, потому что масс-медиа заглушат своим шумом любую неугодную им точку зрения: ее можно безопасно высказать, но безо всякой надежды на что-то повлиять. Медиа-магнаты обладают властью, которой не мог похвастаться ни один тиран или деспот прошлого. Это мировое сверхгосударство, которое само формирует политику всех остальных государств. Целые страны и континенты лишаются собственного мнения и культуры, подменяемых анонимным конструированием медийных суррогатов.
[1] Weber M. Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. – Tübingen: 1958. — S. 784.
[2] Сорокин П. А. Социальная мобильность. – М., 2005. – С. 536.
Комментариев нет:
Отправить комментарий