Коллективная экономическая власть возникает как результат объединения непосредственных производителей в сообщества, такие как цеха или крестьянские общины. Сюда надо отнести также индийские касты, которые напоминали гильдии, но с религиозными границами. Секционная экономическая власть является следствием объединения производителей в широкие сети, контролируемые другими. Она может быть как авторитативной (организация производства и распределения), так и диффузной (обмен).
Социальная сеть экономической власти может выступать в виде: 1) интегрированного государством хозяйства. В таком случае государство обладает авторитативной экономической властью и централизованно организует производство продукции и ее распределение. Данная хозяйственная модель носит название «социализма», индустриального или аграрного. Она имела место в СССР, Древнем Египте, Китае после Цинь Шихуанди, инкской империи и т. д. Экономическая власть здесь слита с политической; 2) замкнутого феодального поместья или домохозяйства на натуральной основе; 3) рыночной сети, в которой диффузная экономическая власть концентрируется в руках монетарной элиты.
Если следовать классификации принципов хозяйственного поведения, предложенной Поланьи, то первая модель построена на редистрибуции, вторая – на автаркии, третья – на обмене. Четвертый принцип – реципрокность – имел место в небольших первичных сообществах и был основан на взаимной передаче излишков, выполняя роль «страхования». Система дарений часто использовалась социальной верхушкой для собирания вокруг себя клиентов и расширения своей власти над сообществом.
Экономической элитой можно назвать слой крупных собственников. При натуральном хозяйстве основным источником богатства являлась земля – для Европы это было верно еще в XVIII веке, — поэтому экономической властью здесь обладают прежде всего земельные собственники, к которым могли относиться отдельные семьи, храмы, жрецы, чиновники, наконец, само государство. К другому сектору экономической элиты относится слой, положение которого вытекает из торгового обмена, а деятельность ориентирована на извлечение прибыли в денежной форме: крупные торговцы, капиталистические землевладельцы, плантаторы, крупные ростовщики, откупщики, промышленные предприниматели.
Распределение экономической власти выражает категория класса. Классовая дифференциация в чистом виде характерна лишь для обществ с денежной экономикой, т. к. только здесь расположение индивида на ступенях социальной иерархии может определяться уровнем его дохода или ролью в системе производства.
Альтернативным классовому является сословный принцип стратификации, где группы иерархизированы в соответствии с образом жизни, почетом и достоинством. Сословия обычно характеризуются набором конвенций поведения и тенденцией к эндогамии. Богатство в сословном обществе не определяет социальный статус: бедный рыцарь все равно стоит выше богатого крестьянина, и оказавшийся в долговом рабстве брахман по-прежнему сохраняет свое место на социальной верхушке. Точно так же рабы (которые являются не классом, а сословием) в Риме могли становиться богаче своих господ, но не выше их социально. Для того чтобы изменить это положение дел, им нужно было бы в добавление к экономической овладеть также политической властью.
Фома Аквинский выразил суть сословного общества в формуле «содержание сообразно состоянию». Каждый должен обладать таким имуществом, которое сообразно его сословному статусу. Крестьянин не может жить на широкую ногу, как сеньор: это нарушает естественный порядок вещей. Крайней формой сословного является кастовый принцип стратификации, который в законченной форме имел место только в Индии, где существовало (и существует до сих пор) четыре основных сословия-варны и около двух сотен каст, разделенных на приблизительно две тысячи подкаст. Касты представляют собой в первую очередь профессиональные объединения, отделенные друг от друга ритуальными границами. Религиозной основой этой системы является брахманистское учение о сансаре и карме, настаивающее на тщательном исполнении сословно-кастовых обязанностей.
При доминировании классового принципа стратификации социальные группы иерархизированы прежде всего по степени обладания экономической властью. Соответственно, это будет означать, что в таком обществе экономическая иерархия власти доминирует над всеми остальными. Это случай исключительно современного западного общества, и он является своего рода аномалией, не встречающейся больше нигде. Культурой, политикой и войной распоряжается богатство в своих интересах; обладатель денег тем самым автоматически обладает всем («все покупается и продается»). Своей теорией «базиса и надстройки» Маркс и Энгельс отразили не универсальное положение дел, а аномальную ситуацию буржуазного общества. «Тоталитаризм экономики» обусловил как духовно-культурное обнищание этого общества, так и затяжные классовые войны недавнего прошлого.
Существуют три крайних типа господства: порядок идеологии (религии, сакрального), порядок силы и порядок денег. К первому типу приближались исламское, средневеково-католическое и традиционное индийское общества, ко второму – Римская империя, к третьему – «новый мировой порядок», создаваемый под эгидой Запада и его плутократии. В последнем случае мера власти над обществом определяется количеством контролируемых денег, потому что все другие иерархии, кроме денежной, подверглись последовательной элиминации в качестве самостоятельных величин.
Однако рост значения классовой стратификации надо понимать не по унитарной модели, согласно которой «данное» целостное общество переживает внутри себя некие трансформации, а так, что новая, рыночная сеть власти, вырастая как бы из щелей сословной структуры и постепенно распространяясь все шире и шире, навязывает иной, а именно – свой собственный принцип ранжирования групп, разрушая при этом предыдущий. Рядом со старыми иерархиями вырастают новые. Мы сталкиваемся здесь с тем, что социальные изменения определяются не мифической «эволюцией», а совершенно реальной борьбой за власть, в которой побеждают одни и проигрывают другие, причем победитель навязывает свои условия и нормы поведения побежденным. Но об этом ниже.
В Европе классическим примером такого наложения иерархий может служить скупка поднимавшимися денежными магнатами земель аристократов и их званий в целях легитимации своего положения в старой ценностной системе. Деньги, как известно, «великий уравнитель»: так, лозунги «равенства» в так называемых «буржуазных революциях» провозглашались в их интересах. Но это правовое «равенство» при отсутствии имущественного является иллюзорным, ибо наследственно-статусный способ стратификации заменяется всего лишь заменяется классовым.
Классовую стратификацию можно проводить по различным основаниям: 1) по источнику средств к жизни: предприниматели, рантье, крестьяне, мелкие буржуа, рабочие; 2) по уровню доходов: низший, средний и высший класс (с соответствующими подразделениями внутри себя, например: «низший низший», «низший средний», «высший высший» и т. д.). Можно совместить данные классификации, но мы не будем здесь углубляться в данный вопрос.
Не лишена интереса классификация классовых типов, предложенная М. Манном. Латентные классы, по Манну, существуют там, где классовая борьба предотвращена сосуществованием наряду с «вертикальным» классовым расслоением «горизонтальных» экономических организаций на основе семейных, племенных или локальных отношений. Второй уровень классовой организации образуют экстенсивные классы. Они возникают там, где классовые вертикальные отношения доминируют в социальном пространстве над горизонтальными. Экстенсивные классы могут быть симметричными, если они обладают сходной организацией, и асимметричными в обратном случае. Наконец, третий уровень конституирования классовых отношений образуют политические классы. В данном случае классы организованы для политической трансформации государства или для защиты статус-кво.
Политические классы опять же могут быть симметричными и асимметричными. В последнем случае политически организованным является только один класс (обычно это правящий класс). Уже в первых империях, начиная с месопотамских, доминирующая группа объединялась в экстенсивный правящий класс, тогда как подчиненные классы были организованы в горизонтальные группы, контролируемые правящим классом и лишенные собственного классового сознания. Аттическая Греция исторически являлась первым обществом, где был достигнут третий уровень классовой организации и имела место борьба симметричных политических классов[2].
Вопреки Марксу, класс (особенно низший класс) сам по себе является не реальным, а только теоретическим образованием. Правда, его можно сделать реальностью посредством пропаганды, воспитания «классового сознания», формирования соответствующих организаций и т. д. Однако первоначально «класс» существует только на бумаге. На самом деле, конечно, имеет место объективное единство интересов, образа жизни и сознания, которое конституирует «класс» как объективную реальность. Но все же сделать эту неопределенную реальность «классом для себя» (как раньше говорилось в марксистской литературе) можно лишь с помощью целенаправленных и организованных усилий. Представители высших классов предпринимают такие усилия самостоятельно, поскольку обладают для этого соответствующими ресурсами, низшие требуют для этого помощи извне. В частности, спекулируя на «борьбе за интересы рабочего класса», представители элиты могли добиваться собственных целей, которые не имели с целями рабочих ничего общего. Не секрет, что так называемое «рабочее движение» служило интересам биржи. Еще период поздней римской республики был отмечен широчайшей эксплуатацией классового ресентимента масс претендентами на автократическое господство. Весьма поучительно, что не кто иной, как будущий диктатор Цезарь, был главой демократической партии в Риме.
Здесь мы подходим к вопросу о классовой борьбе. Что такое «классовая борьба»? В самом широком смысле классовая борьба существовала всюду, где имело место неравенство в распределении экономической власти, т. е. во всех известных цивилизованных обществах. В своей наиболее концентрированной форме она принимает вид стремления бедных экспроприировать богатых, в том числе посредством насилия. Цели рабочих «в себе» также едва ли состояли в чем-то другом, и лишь интеллектуальные и политические усилия тех, кто стоял за так называемым «рабочим движением», повернули это стремление в сторону приближения к революционно-эсхатологическому идеалу.
Классовые войны античности протекали при менее помпезных декорациях. В эпоху модерн основной классовый конфликт имел место между капиталистическими предпринимателями и наемными рабочими, в античности – между городской знатью в ее функции ростовщика-заимодателя и деревенским крестьянством в роли должника. Эта коллизия имела место в Греции, Риме, Египте, Иудее, Китае, Месопотамии и т. д. Ростовщичество представляло собой главный социальный бич античной эпохи. Знать скупала земли и обращала крестьян в долговое рабство. Тлевший десятилетиями и даже веками классовый конфликт приводил к периодическим вспышкам кровавой резни, сопровождавшейся переделом имущества богачей. В греческих Леонтинах испуганные богачи сами изгнали из города всех бедняков и вели хозяйство с помощью рабов. Вся деятельность политиков сводилась к перераспределению имущества. С одной стороны, посредством опоры на обедневший демос устанавливались тирании, с другой – постоянно предпринимались попытки ограничить произвол богатых и концентрацию экономической власти в их руках: сюда относятся законы Лициния и Секстия, реформа Гракхов, деятельность Солона, Клисфена или Перикла. Такие меры сводились в первую очередь к аннулированию долгов, запрету ростовщичества, уменьшению процента и ограничению максимальной площади земельного участка на одного человека. Могущественный Хаммурапи осуществил огосударствление торговли на большие расстояния и запретил продажу земли, тем самым предотвратив опасность обезземеливания крестьян. Но все эти реформы имели лишь временный успех, поскольку законами и запретами можно в лучшем случае ограничить зло, но не предотвратить его.
В целом можно сказать, что классовый конфликт имеет наибольшие шансы вспыхнуть там, где формальное равноправие сочетается с резким фактическим неравенством в распределении экономической власти. Напротив, в тех обществах, где существуют четкие сословные границы, классовые противоречия присутствуют, как правило, лишь в латентном, подавленном состоянии. Именно в Индии, в которой принцип сословного неравенства был доведен до предела, классовые конфликты не играли значительной роли. Сословие образует замкнутую социальную общность с собственным образом жизни и кругом специфических прав и обязанностей, и, следовательно, его участник сравнивает себя с равными себе по статусу, а не с представителями других сословий. Крестьянин завидует более богатому крестьянину, но не сеньору. И наоборот, если мы с классификационной точки зрения отнесем к «низшему классу» (по уровню богатства) одновременно бедного рыцаря, провинциального священника и крестьянина, то такое распределение останется чисто формальным, поскольку эти фигуры разделены статусными перегородками. Следовательно, подлинное классовое единство может иметь место лишь там, где сословные границы распадаются и происходит социальная нивелировка. Классовая борьба также остается латентной и в тех обществах, где «вертикальным» отношениям классовой доминации противостоят сильные «горизонтальные» связи, конституированные на основе семейных, клиентельных, племенных или религиозных отношений[3]. Они блокируют развитие и углубление классового конфликта.
В античных обществах классовые бои разворачивались не между свободными и рабами, а между различными категориями свободных, которые со своей стороны могли выступать единым фронтом против рабов. Конфликт рабов и рабовладельцев был скорее сословным, чем классовым. Рабы являлись прежде всего пленными, принуждаемыми к труду посредством голого насилия. Марксистская «рабовладельческая формация» является мифом, поскольку большой приток рабов для себя могло обеспечить лишь общество, ведущее постоянные и притом победоносные войны либо наладившее канал поставки рабов из слабого и незащищенного общества (такую роль веками играла Африка). Рабский труд играл большую роль в греческом хозяйстве, но единственным по-настоящему «рабовладельческим» обществом был Рим после Пунических войн. Колоссальный приток рабов был обеспечен его беспрецедентными военными победами. Рабы заполнили всю Италию, сделав римскую экономику критически зависимой от своего постоянного притока (рабы не могли воспроизводиться, т. к. жили на казарменном положении в ужасных условиях и не имели права заключать браки). Поздние римские войны превратились в откровенную охоту на рабов. Восстания рабов, самое крупное из которых имело место в Сицилии, где им даже удалось создать собственное политическое сообщество, имели целью возвращение свободы, т. е. были борьбой не за передел богатств, а за статус.
Осуществление экономической власти зависит от фундаментальных мотивов экономической деятельности, к которым относятся удовлетворение потребностей или получение прибыли. Первый мотив (удовлетворение потребностей) господствовал в аграрной докапиталистической экономике, основанной на крестьянском труде. Здесь могли существовать небольшие сегменты общества, затронутые товарно-денежными отношениями, но основная масса населения стояла вне их. Они были похожи на ручейки среди натурально-хозяйственного ландшафта. Экономическая деятельность в таких обществах никогда не являлась самоцелью: она была включена в более широкую сеть социальных связей и регулировалась обычаями, религиозными нормами, кровно-родственными отношениями и политическими институтами. Вопреки Марксу, экономика вплоть до европейского 19-го века была не фундаментом, а придатком человеческой жизни, и то, что он без колебаний поставил ее в центр всех вообще исторических эпох, хорошо показывает, в какой степени его мышление было в действительности пронизано буржуазными стереотипами. Если производство не абстрагируется от взаимосвязей жизненного мира и ведется главным образом крестьянской семьей с помощью собственных орудий труда, то не может быть и речи о каком-либо «прогрессе производства»: экономический порядок остается патриархальным. Потребление также не дает толчок его развитию, т. к. регулируется сословными конвенциями. Патриархальному экономическому порядку соответствовали три из четырех выделенных Поланьи принципов хозяйственной деятельности: симметрии (взаимный дар), центричности (государственное регулирование или феодализм) и автаркии (домашнее хозяйство). «Греко-римский период, несмотря на высокое развитие торговли, не представлял в этом смысле какого-то перерыва: характерной его чертой было громадных масштабов перераспределение зерна, которое производило римское правительство в рамках экономики, в прочих отношениях функционировавшей на принципах домашнего хозяйства…»[4].
Здесь мы подходим к четвертому принципу, который изменил мир, породив новую, могущественную и чрезвычайно экспансивную сеть власти, — принципу обмена и ориентации на прибыль, которому соответствуют рынок и капитализм. Но к опросу о капитализме мы обратимся позднее.
[1] Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. – Tübingen: 1958. — S. 603.
[2] Mann M. The sources of social power. – Cambridge: 1986. V. 1. — Р. 216-217.
[3] Mann M. The sources of social power. – Cambridge: 1986. V. 1. — Р. 216.
[4] Поланьи К. Великая трансформация. – СПб, 2002. – С. 67.
Комментариев нет:
Отправить комментарий