Лев Регельсон: Жанна Д’Арк и её вера

С детства знакомо нам овеянное легендами имя девушки, вставшей во главе освободительного войска и закончившей жизнь на костре по обвинению в колдовстве и ереси.
Но что мы знаем о том, чем она привлекла сердца соотечественников, – о ее вере?
По существу первый серьезный труд на русском языке, посвященный этой теме, вышел в свет только в наши дни. Это книга С. С. Оболенского «Жанна – Божья Дева» (Париж, 1988).
То, что мы узнаем о Жанне из этой книги, представляется почти откровением. Как известно, в 1920 году ее канонизировали, но и для западных христиан образ Жанны остается нераскрытым. Знаменитый католический писатель Леон Блуа пишет: «Изумление, вызванное Жанной у всех ее современников, ничто по сравнению с тем изумлением, которое христианский мир, так ДОЛГО не желавший ее знать, переживет тогда, когда ему откроется, наконец, вся сверхъестественность этой невероятной судьбы».
Скрупулезно изучив все имеющиеся свидетельства о Жанне, С. С. Оболенский приходит к выводу, что ее религиозность, уникальная для Запада, глубоко созвучна тому типу духовности, который в XIV-ХV веках возобладал на православном Востоке, а в Новое время проявился наиболее ярко в жизни и духовном подвиге Серафима Саровского.
Богословским выражением этого духовного опыта стало учение архиепископа Григория Паламы (Византия, XIV в.). Согласно паламизму, Божественная сущность, принципиально непостижимая для человека, извечно изливается «вовне» в виде Энергий, которые человек воспринимает как душой, так и телом. Стяжание этих Божественных Энергий (или Духа Божия) становилось основной целью христианской жизни. Вероятно, самое глубокое расхождение между христианскими культурами Запада и Востока было вызвано тем, что католическая Церковь в свое время отвергла и этот опыт, и это учение как ересь. Однако струя этой древней традиции, восходящей к раннему христианству, сохранилась и в западном христианстве.

Канцлер Парижского Университета Жерсон на соборе в Констанце в 1414 году выступил за примат соборного начала в Церкви и добивался избрания в папы своего единомышленника архиепископа Желю. Именно Жерсон оказался первым крупным деятелем Церкви, признавшим подлинность духовного призвания Жанны. Его поразила глубина и точность, с какой это неграмотная девятнадцатилетняя девушка отвечала на самые сложные богословские вопросы, а «экзамены» ей устраивали суровые! 
Несмотря на различия времени, возраста, образа жизни, сущность ее мистического опыта очень близка к тому, что мы знаем о преподобном Серафиме Саровском.
Известны рассказы очевидцев об исходившем от нее «свете». Удивительно, что свидетели эти говорили почти теми же словами, что Мотовилов о Серафиме Саровском.
Жанна была очень сдержанна в рассказах о своих откровениях, однако считала себя обязанной отвечать на вопросы  высоких церковных руководителей. Она «проrоваривается», что постоянно «советуется» со святыми, в особенности с Екатериной и Маргаритой, что к воинскому служению ее призвал архангел Михаил, он и руководит ею. Она очень часто причащалась, пропустить обедню было для нее большой потерей. Она обычно подолгу в одиночестве молилась  перед Распятием. Характерно, что во время своих видений она никогда не впадала в «экстаз». Порывистая и непосредственная по натуре, она всегда сохраняла ясность мысли, женственную мягкость, доброжелательность, естественность поведения в самой непривычной обстановке. Несмотря на ее привлекательность и беззащитность, неизвестно ни одного случая, чтобы кто-то покушался на ее честь  –  а нравы в армии того времени были очень грубые. Исходившая от нее Божественная сила покоряла всех, а в бою наполняла мужеством сердца воинов. «Когда с нами Жанна, каждый из нас стоит сотни»   –  это слова одного из солдат.
Она запрещала королю мстить своим политическим  противникам, требовала милосердия к пленным  –  и в этом тоже была причина ее успехов. Когда Жанна, подобно светлому ангелу, мчалась во главе войска на приступ крепости, сердца врагов (они ведь тоже были христиане!) охватывало чувство смущения и неправоты их дела.
В первой личной беседе с наследником престола Карлом VII она ответила ему на вопрос, с которым тот за несколько лет до этого обратился в тайной молитве к Богу. Тогда он поверил ей и пошел за ней к трону и к победе. Однако Жанна настойчиво  внушала ему, что он – только слуга Божий, а настоящий «король Фрации» – caм Иисус Христос. Конечной целью своего призвания она считала защиту Константинополя от «сарацин» силами объединенной Франции.
В этом она видела исполнение пророчеств Апокалипсиса (т.е. «откровения» Иоанна), которые она воспринимала как задание. В ее светлом эсхатологизме, устремленном не к мрачным ожиданиям конца, но к позитивным историческим целям, снова можно увидеть родство духа Жанны и преподобного Серафима.
Вся наша история могла сложиться иначе, если бы у короля и его окружения достало мужества и веры. Труднее всего им было выполнять требования Жанны о примирении с бывшими противниками и союзе с другими патриотическими вождями  –  в них король видел прежде всего соперников и не доверял им. Среди военачальников начался раздор, приказы Жанны перестали выполняться, наступательный порыв французской армии иссяк.
Однако костер, на котором сгорела святая Жанна, снова воспламенил сердца патриотов, и они довели дело освобождения Франции до конца. Но Жанна была призвана своими небесными покровителями спасти не только Францию, но весь христианский мир.
Подводя итог своему исследованию духовного подвига Жанны, С. С. Оболенский пишет: «То, что разделилось в нашем мире и преступно восстало друг против друга, — самозабвение в Боге и творчество на земле, утверждение реальности Духа и правда светского дела, монархическая этика служения и героический порыв к свободе, величие национального подвига и жажда вселенской справедливости  –все это дано как единое целое в серафической святости Жанны д’ Арк».

Источник: «Наука и Религия», 1991, № 7